ДРЕВНЕЕ ЦАРСТВО

 

ДРЕВНЯЯ РЕЛИГИЯ

Ни один фактор в жизни древнего человека не охватывал до такой степени всех ее сторон, как его религиозность. Священные легенды истолковывают ему окружающий мир, священный страх непрерывно повелевает им, религиозная надежда – его постоянный руководитель; религиозные праздники заменяют ему календарь, и внешние религиозные обряды в значительной мере развивают его и двигают вперед постепенную эволюцию искусства, литературы и науки. Как и все другие древние народы, египтяне находили богов в своем непосредственном окружении. Деревья и источники, скалы и горные вершины, птицы и дикие звери были такими же существами, как они сами, или обладали чудесными и таинственными силами, над которыми они были не властны. Среди множества духов, оживлявших все вокруг них, некоторые были их друзьями, готовыми внять их мольбам и оказать им помощь и защиту. Другие, напротив, подстерегали их на пути с хитростью и коварством, выжидая случая поразить их болезнью и поветрием, и не было ни одного тлетворного явления природы, которое не представлялось бы египтянину результатом козней одного из окружавших его злых духов.

 

Боги Древнего Египта. Видео с иллюстрациями для детей и взрослых

 

Все эти духи были прикованы к определенному месту, и каждый из них был известен только жителям данной округи. Стремление тогдашних людей служить им и их умилостивлять носило самый скромный и первобытный характер. О поклонении богам в эпоху Древнего царства мы знаем очень мало или, вернее, ничего, но в эпоху империи мы найдем кое-какие отражения этого наивного и давно позабытого мира. Египтянин населял духами не только все непосредственно окружавшее его. Небо над его головой и земля под его ногами равным образом ждали его истолкования. Многовековое пребывание в узкой и удлиненной долине с ее подчас грандиозными, но всегда монотонными видами, ограничило его воображение; кроме того, он не обладал теми свойствами ума, которые при созерцании явлений природы создают те изысканные легенды, которыми красоты Эллады наполнили представление древних греков. В отдаленные времена древнейшей цивилизации, которую мы вкратце проследили в предыдущей главе, пастухи и земледельцы Нильской долины видели стоявшую поперек неба гигантскую корову с головой, обращенной на запад, причем земля помещалась между ее передними и задними ногами, а ее брюхо, усеянное звездами, представляло собою небесный свод. Но жителям другой местности казалось, что они различают колоссальную женскую фигуру, которая стоит ногами на востоке и склоняется туловищем над землей, упираясь руками на крайнем западе. Для третьих небо было морем, висевшим высоко над землей на четырех столбах. Когда эти измышления распространились за пределы отдельных местностей и пришли друг с другом в соприкосновение, они породили невообразимую путаницу. Солнце рождалось каждое утро, как телец или как дитя, сообразно тому, представляли ли себе небо в виде коровы или в виде женщины, и плыло по нему в небесной барке по направлению к западу, где оно заходило в образе старика, плетущегося к могиле. Наряду с этим, высокий полет ястреба, казавшегося сродни солнцу, навел на мысль, что само солнце – тот же ястреб, ежедневно проносящийся по небу, и солнечный диск с парящими ястребиными крыльями сделался одним из популярнейших символов египетской религии.

Земля, или, поскольку ее знал египтянин, удлиненная долина, являлась его первобытному представлению в виде распростертого человека, на чьей спине произрастала растительность, двигались животные и жили люди. Если небо было морем, по которому ежедневно плыли к западу солнце и небесные светила, то должен был существовать водный путь, по которому они могли вернуться назад, поэтому под землею находился другой Нил, протекавший по длинной темной: долине с рядом мрачных пещер, по которой небесная ладья двигалась ночью, чтобы снова появиться на востоке ранним утром. Этот подземный поток соприкасался с Нилом у первых порогов, где вытекали из двух пещер животворные воды реки. Мы увидим, что для народа, среди которого возник этот миф, мир кончался у первых порогов; все, что лежало за их гранью, представлялось ему как огромное море. Последнее сообщалось с Нилом на юге, и к нему возвращалась река на север, так как море, называвшееся египтянами «Великим Кругом», окружало землю со всех сторон. Это представление было усвоено греками, называвшими море Океаном. Первоначально существовал только океан, затем на нем появилось яйцо, или, как говорили некоторые, цветок, из которого возник бог – солнце. Из себя самого последний произвел четырех детей: Шу и Тефнут, Геба и Нут. Все они покоились вместе со своим отцом в океане хаоса, пока Шу и Тефнут, олицетворявшие собой атмосферу, не проскользнули между Гебом и Нут. Они стали ногами на Геба и подняли Нут в вышину, так что Геб стал землей, а Нут небом. Геб и Нут произвели затем на свет четыре божества: Исиду и Осириса, Сета и Нефтиду. Вместе со своим прародителем, богом-солнцем, они составили круг из девяти божеств, называвшийся эннеадой, и позднее каждый храм имел местную форму ее. Взаимоотношение изначальных божеств, как отца, матери и сына, оказало сильное влияние на теологию позднейшего времени. В заключение каждый храм имел свою искусственным образом составленную триаду, на которой затем строилась эннеада. Также циркулировали и другие местные версии истории о происхождении мира. Одна из них повествует, что Ра некоторое время царствовал над землей; люди составили против него заговор, и он послал богиню Хатор убить их, но наконец Ра раскаялся, и ему удалось путем хитрости воспрепятствовать богине, уже истребившей часть людей, искоренить человеческий род. После того небесная корова вознесла Ра на свою спину, чтобы он мог забыть неблагодарный мир и обитать на небе.

Наряду с богами земли, воздуха и неба существовали другие, сферой которых была преисподняя, мрачный проход, по которому подземный поток увлекал ночью солнечную барку с запада на восток. Здесь, согласно очень древнему поверью, жили умершие под властью своего царя Осириса. Этот последний наследовал богу-солнцу как царь над землей, и ему весьма помогала в управлении его верная сестра и жена Исида. Несмотря на то что Осирис был благодетелем людей и его любили как справедливого правителя, его искусно провел и убил родной брат Сет. Когда Исида с большим трудом нашла тело своего супруга, ей помог при приготовлении его к погребению один из древних богов подземного мира Анубис с головой шакала, ставший впоследствии богом бальзамирования. Настолько сильны были заклинания, произнесенные затем Исидой над телом умершего супруга, что он ожил и стал владеть членами; так как умершему богу нельзя было снова вести земную жизнь, он победоносно спустился вниз, как одаренный иною жизнью царь, и стал владыкой загробного мира. Позднее Исида родила сына Гора, которого втайне взрастила среди болотных зарослей Дельты мстителем за отца. Возмужав, юный Гор напал на Сета, и в ужасной битве, свирепствовавшей от одного конца страны до другого, оба нанесли друг другу страшные повреждения. Но Сет потерпел поражение, и Гор победоносно вступил на престол своего отца. Тогда Сет явился в судилище богов и заявил, что зачатие Гора было запятнано изменой и что поэтому его притязания на престол лишены основания. Благодаря защите бога мудрости, счета и письма Тота честь Гора была восстановлена, и он был объявлен «правогласным» и «победоносным». По другой версии таким образом был оправдан сам Осирис.

Богиня Исида

 

Не все боги, фигурирующие в этих сказаниях и легендах, стали чем-либо большим, нежели простыми мифологическими образами. Многие продолжали оставаться лишь в представлении народа, не имея храмов и ритуала. Они были достоянием фольклора и позднее – теологии. Другие же стали великими богами Египта. В стране с обычно ясным небом и крайне редкими дождями непрерывное сияние солнца было настолько заметным явлением, что оно заняло преобладающее место в представлении и повседневной жизни народа. Почитание солнца было распространено почти по всей стране, но средоточие его культа находилось в Оне, в Дельте, называвшемся греками Гелиополем. Здесь оно почиталось под именем Ра, олицетворявшего собою сам диск солнца, или Атума, заходящего солнца, в виде старца, склоняющегося к закату; наконец, под именем Хепри, иероглифическим обозначением которого был жук, олицетворялась его юношеская сила при восходе. У него были две барки, на которых он плыл по небу: одна для утра, другая для послеполуденного времени. Когда оно проникало на этой последней вечером в потусторонний мир, оно распространяло свет и радость среди его бесплотных обитателей. Символом его присутствия в гелиопольском храме был обелиск, а в древнем средоточии солнцепочитания Эдфу, выше по течению Нила, оно являлось в виде ястреба под именем Гора.

Луна, служившая мерилом времени, стала рассматриваться как божество счета. Его имя было Тот, и главным его местопребыванием был город Шмун, или Гермополь, как его называли греки, отождествлявшие Тота с Гермесом. Ему был посвящен ибис. Небо, которое мы видели в образе Нут, почиталось по всей стране, хотя сама Нут продолжала играть роль лишь в мифологии. Богиня неба олицетворяла тип женщины и женской любви и веселости. В древнем святилище в Дендере она была богиней-коровой Хатор, в Саисе – веселой Нейт, в Бубасте она являлась как Баст, в образе кошки. Наконец, в Мемфисе она теряла всю свою приветливость и делалась львицей, богиней бури и ужаса. Миф об Осирисе, столь гуманный во всех своих деталях и основных чертах, способствовал быстрому и широкому распространению почитания его, а Исида, продолжая оставаться преимущественно одним из главнейших персонажей мифа, стала в то же время идеалом жены и матери, к которому народ особенно охотно обращал свои взоры. Также и Гор, в действительности имевший первоначально отношение к солнечному мифу и ни в какой связи не стоявший с Осирисом, представлялся народу воплощением качеств хорошего сына, и в нем он постоянно видел конечное торжество правого дела. Огромное влияние почитания Осириса на жизнь египтян мы будем иметь еще случай отмечать, говоря о загробных представлениях. Первоначальным местопребыванием Осириса был город Джеду в Дельте, названный греками Бусирисом, но уже с давних пор Абидос в Верхнем Египте приобрел славу особо священного места, ибо там была погребена голова Осириса. Последний изображался очень часто в виде человека, тесно окруженного погребальными повязками и сидящего на престоле, наподобие фараона; иногда же в виде особого рода столба-фетиша, сохранившегося от эпохи доисторического почитания его. Среди божеств природы нельзя поместить мемфисского Пта, бывшего одним из древних и великих богов Египта. Он был покровителем мастеров, ремесленников и художников, и его верховный жрец занимал при дворе положение главного художника. Таковы главнейшие боги Египта, наряду с ними в различных храмах почиталось много других значительных божеств, но мы лишены возможности упомянуть о них здесь даже единым словом.

Внешние образы и символы, под которыми египтяне воспринимали своих богов, носят простейший характер и свидетельствуют о первобытной простоте эпохи, в которую возникли эти божества. Они несут посох, как современные туземцы-бедуины; богини держат в руке тростниковый стебель, их короны сделаны из плетеного камыша или состоят из пары страусовых перьев или рожек овцы. В подобный век люди часто видели в многочисленных животных, которыми они были окружены, проявление своих богов, и почитание этих священных животных сохранилось вплоть до эпохи весьма высокой по культуре, когда мы ожидали бы, что оно должно было исчезнуть. Но почитание животных в виде культа, обыкновенно соединяемое нами с Древним Египтом, есть продукт позднейшего времени, возникший в эпоху упадка народа, в конце его истории. В те периоды, которыми нам предстоит теперь заняться, оно было неизвестно. Например, ястреб был священным животным бога-солнца, и как таковое живой ястреб мог находиться в храме, где его кормили и оберегали как всякую другую любимую птицу, но ему не поклонялись, и он не был объектом сложного ритуала, как в позднейшее время.

В различных областях узкой и вытянутой Нильской долины религиозные представления ее древнейших обитателей не могли не разниться значительным образом друг от друга, и хотя, например, существовало много центров солнцепочитания, каждый город с храмом солнца смотрел на последнее как на своего исключительного бога, игнорируя всех других, совсем так же, как многие современные города Италии никогда не отожествят свою Мадонну со Святой Девой иного города. После того как торговые и административные сношения усилились благодаря политическому объединению страны, эти взаимно противоречивые и несовместимые воззрения не могли больше оставаться местными. Они образовали смесь запутанных мифов, с которыми мы уже отчасти познакомились и еще будем встречаться ниже. Жречества, занимавшиеся теологическими вопросами, ни разу не привели эту массу религиозных воззрений в связную систему, она продолжала оставаться в том виде, как она сложилась благодаря случайностям и внешним обстоятельствам, иными словами – хаосом противоречий. Другим следствием национального развития был тот факт, что когда какой-нибудь город достигал политического преобладания, его боги возвышались вместе с ним до степени первенствующего положения среди бесчисленных богов страны.

Мы уже имели случай говорить о храмах, в которых древнейшие египтяне поклонялись богам. Они смотрели на них, как на обитель божества, и поэтому их внутреннее расположение было, вероятно, составлено по образцу жилого дома додинастических египтян. Мы видели, как с постепенным развитием нации на месте доисторического храма из плетеного камыша появилось наконец каменное сооружение, в котором, несомненно, сохранились основные черты первоначального плана. Это был по-прежнему дом божества, хотя сами египтяне, может быть, уже давно забыли о его происхождении. За передним двором, ничем не покрытым сверху, возвышался колоннадный зал, в глубине которого находился ряд небольших покоев с предметами и утварью для храмовой службы. Об архитектуре и украшении здания мы еще будем иметь случай говорить позднее. Посередине задних комнат находилось небольшое помещение, святая святых, где стоял наос, высеченный из одного куска гранита. Он заключал в себе изображение бога, небольшую деревянную фигуру от полутора до шести футов высотой, искусно украшенную и сверкавшую золотом, серебром и драгоценными камнями. Служение обитавшему в нем божеству заключалось в простом снабжении его теми вещами, которые составляли предметы необходимости и роскоши богатого и вельможного египтянина той эпохи: обильные яства и напитки, красивые одежды, музыка и танцы. Источником жертвоприношений был доход с поместий, назначенных для этой цели царем, а также различные пожертвования из царских доходов в виде зерна, вина, масла, меда и т. д. Приношения для блага, и комфорта владыки храма, первоначально доставлявшиеся, вероятно, без обрядов, вызвали постепенно образование сложного ритуала, в существенных чертах одинакового во всех храмах. Снаружи, на переднем дворе, стоял большой жертвенник; вокруг него собирался народ в праздничные дни, когда ему полагалось получать свою долю от обильных жертвенных приношений, обычно съедаемых жрецами и храмовыми служителями после того, как они были предложены богу. Эти праздники, за исключением тех, которыми отмечались времена и сроки года, часто справлялись в память того или иного выдающегося события из сказания или мифа о божестве. В таких случаях жрецы выносили из храма изображение божества в переносном киоте, сделанном наподобие небольшой нильской лодки.

В древнейшие времена жреческое служение являлось одной из бесчисленных обязанностей местного вельможи, бывшего главою жрецов в своей области, но верховное положение фараона в развившемся государстве сделало его единственным официальным служителем богов, и в начале династического периода возникла государственная форма религии, где фараон играл первенствующую роль. Теоретически только он один служил богам; в действительности же в каждом из бесчисленных храмов страны его заменял верховный жрец, приносивший все жертвы «ради жизни, благополучия и здоровья» фараона. В некоторых местах должность верховного жреца была весьма древнего происхождения; в особенности это имело место в случае верховного жреца Ра в Гелиополе, называвшегося «Великим Ясновидцем», и верховного жреца Пта (Птаха) в Мемфисе, носившего титул «Великого Начальника Мастеров». Та и другая должность требовали одновременно двух заместителей, и ими обыкновенно являлись люди высокие по положению. Заместители должностей верховного жреца менее древнего происхождения носили все только титул «надзирателя» или «главы жрецов». В обязанности верховного жреца входило не только отправление службы и ритуала в святилище, но также и управление землями, пожертвованными храму, доходы с которых шли на его поддержание; а во время войны он мог даже начальствовать над военными силами храма. Ему помогал целый штат жрецов, должность которых была, за немногими исключениями, лишь придатком к их повседневным занятиям. То были миряне, периодически служившие в течение определенного времени при храме. Таким образом, несмотря на фикцию, гласившую, что один только фараон является служителем божества, в той же роли фигурировали и простые миряне. Равным образом, случалось часто и женщинам быть в то время жрицами Нейт и Хатор. Их служба заключалась лишь в танцах и потрясании систром перед божеством в праздничные дни. Следовательно, государственная идея не отстраняла совершенно частных лиц от священнослужения. В соответствии с воззрением на храм как на обитель божества, обычный титул жреца был «служитель бога».

Египетские жертвоприношения во времена Древнего царства

 

Параллельно с развитием государственной религии с ее тщательным оборудованием храма, земельными наделами, штатами жрецов и ритуалом, прогрессировали также и заботы о поддержании мертвых. Ни в одной стране, древней или новой, не уделялось никогда столько внимания снабжению усопших всем необходимым для их вечного пребывания в потустороннем мире. Воззрения, побуждавшие египтян жертвовать такую значительную долю своих богатств и времени, дарований и энергии на сооружение и устройство «вечного дома», представляют собою древнейшее представление подлинной жизни за гробом, о котором нам известно. Египтянин полагал, что тело одарено жизненной силой, рисовавшейся ему в виде точного подобия тела, которое являлось вместе с ним на свет, сопутствовало ему в жизни и сопровождало его в иной мир. Он называл это подобие «ка», и оно часто обозначается в современных сочинениях словом «двойник», хотя этот термин говорит больше о форме Ка, каким он изображается на памятниках, нежели о его основной природе. Наряду с Ка, каждый человек обладал еще душой, представлявшейся в виде птицы с человеческой головой, порхавшей среди деревьев, хотя она могла также принимать облик цветка лотоса, змеи, крокодила, живущего в реке, и многих других существ. Египтянин полагал, что существуют и иные элементы личности, как, например, тень, присущая каждому человеку, но взаимное отношение их между собой было весьма неопределенно и спутано в представлении жителей Нильской долины, подобно тому как средний по развитию христианин одно поколение назад, принимавший учение о теле, душе и духе, не мог бы дать точного объяснения их взаимоотношения. Подобно тому, как различным образом представляли себе небо и мир, существовало также, вероятно, много местных представлении и относительно той среды, куда удалялись умершие, но эти воззрения, как ни противоречили они одно другому, продолжали пользоваться всеобщим признанием, и никого но смущало то, что одно исключало другое, даже в том случае, когда противоречие бросалось в глаза. Существовал мир мертвецов на западе, где бог-солнце сходил в могилу каждую ночь. Поэтому для египтянина слово «западные» означало то же, что усопшие, и всюду, где только было возможно, кладбище устраивалось на границе западной пустыни. Существовал также потусторонний мир, где жили умершие, ожидавшие каждый вечер возвращения солнечной барки, дабы искупаться в лучах солнечного бога и, схватив канат, прикрепленный к его судну, повлечь его с ликованием через длинные пещеры своей темной обители Дуата. В сверкании ночного неба житель Нильской долины видел сонм людей, живших до него; туда улетели они как птицы, воспарив превыше воздушных врагов, и принятые в небесную барку Ра, как спутники бога-солнца, плыли по небу как вечные звезды. Еще чаще говорил египтянин о полях в северо-восточной части неба, которые он называл «полями яств» или «полями Талу», чечевичными полями, где рос хлеб выше, чем где бы ни было на берегах Нила, и где жил умерший в безопасности и изобилии. Кроме щедрот от почвы, он еще получал от земных приношений, которые делались в храме его бога: хлеба и пива и тонких полотен. Не всякому удавалось достигнуть полей блаженных, так как они были окружены водой. Иногда умерший уговаривал ястреба или ибиса перенести его через нее на своих крыльях; или же дружественные духи доставляли ему судно, на котором он мог переехать; иногда бог-солнце переправлял его на своей барке, но большинство зависело при этом от услуг перевозчика, который назывался «обрати лицо» или «смотри назад», так как его лицо, естественно, было повернуто в сторону, обратную той, куда он направлял свое судно. Перевозчик не всех принимал к себе в лодку, но только тех, о которых было сказано, «не существует зла, которое бы он сделал», или «праведный перед небом и землей и перед островом» (пирамида Пиопи I, 400; Мернера, 570), где находятся счастливые поля, куда они направляются. Таковы древнейшие в истории человечества следы нравственного мерила в конце жизни, ставящего загробную жизнь в зависимость от жизни земной. Но в то время ожидающая переправы через воду душа достигала этого скорее благодаря обрядовой, нежели моральной чистоте. Тем не менее один знатный человек эпохи V династии доводит до всеобщего сведения, что он никогда не расхищал древних могил. Он говорит в своей мастабе:

 

«Я построил эту гробницу из законного достояния и никогда не брал я ничего, что принадлежало другому... Никогда не производил я насилия над кем бы то ни было».

 

Другой, быть может, простой гражданин, говорит:

 

«Ни разу со дня моего рождения не был я бит в присутствии какого бы то ни было чиновника; ни разу не отнимал я ни у кого насильно его собственности; я делал то, что нравилось всем людям».

 

При этом не всегда ссылаются только на одни отрицательные добродетели. Знатный человек из Верхнего Египта в конце V династии говорит:

 

«Я давал хлеба голодающим на Горе Рогатой Змеи (область, которой он управлял); я одевал того, кто был там нагим... Я никогда не угнетал никого, кто владел собственностью, так чтобы он жаловался на меня за это богу моего города; никогда не было никого, кто бы опасался сильнейшего, чем он, так чтобы он жаловался на это богу».

 

В круг этих древних воззрений, с которыми Осирис первоначально не был вовсе связан, вошел теперь миф о его смерти и схождении в потусторонний мир, чтобы стать господствующим элементом египетских загробных представлений. Осирис стал «Первым из тех, которые на западе» и «царем достославных»; каждая душа, претерпевшая судьбу Осириса, могла, подобно ему, возродиться к жизни, могла поистине стать Осирисом. Так, гласили тексты:

 

«Как жив Осирис, так и он будет жив, как не умер Осирис, так и он не умрет, как не погиб Осирис, так и он не погибнет»

(Тексты пирамид, гл. XV).

 

Подобно тому, как прониклись вновь жизнью члены Осириса, так вновь воздвигнут боги умершего и примут его в свою среду:

 

«Врата неба отверсты перед тобой, и великие засовы отодвинуты перед тобой. Ты найдешь там стоящего Ра, он возьмет тебя за руку и поведет тебя в святое место неба и посадит тебя на престол Осириса, на этот твой бронзовый престол, чтобы ты мог владычествовать над достославными... Служители бога стоят позади тебя, и вельможи бога стоят перед тобой и восклицают: «Приди, о бог! Приди, о владыка престола Осириса! Исида беседует с тобой, Нефтида приветствует тебя. Достославные приходят к тебе и склоняются ниц, чтобы облобызать праху ног твоих. Так ты огражден и обеспечен, как бог, одарен подобием Осириса на престол “Первого из тех, которые на западе”». Ты делаешь то, что сделал он среди достославных и непреходящих... Ты заставляешь процветать свой дом позади себя и ограждаешь своих детей от печали».

 

Веря в то, что каждый может разделить благую участь Осириса или даже стать самим Осирисом, египтяне смотрели на смерть без боязни и говорили об умерших: «Они отходят не как те, которые умерли, но как те, которые живы». Благотворное влияние на круг этих представлений оказал эпизод полного оправдания обвиненного Осириса, ибо в нем таился намек на такое же оправдание для всех, и этот намек, как мы увидим, был наиболее драгоценной чертой египетской истории. Таким образом, благодаря мифу об Осирисе вошел, наконец, сильный этический элемент, который, хотя и не отсутствовал совершенно до того, но нуждался, однако, в личном факторе, заключавшемся в мифе об Осирисе, обрести жизненную силу. Так, несколько вельмож V и VI династии угрожают тем, которые в будущем присвоили бы себе их гробницы, говоря, что «их будет судить за это великий бог», а один говорит, что он никогда не клеветал на других, ибо «я желал, чтобы мне было хорошо в присутствии великого бога».

Взвешивание сердца писца Хунефера на загробном суде бога Осириса. "Книга мертвых"

 

Описанные воззрения встречаются преимущественно в древнейшей загробной литературе Египта, которая дошла до нас. Это ряд текстов, которые, предполагалось, могли обеспечить умершему беспечальную жизнь, и в особенности блаженную судьбу, которою наслаждался Осирис. Они были высечены в коридорах царских пирамид V и VI династий, где они сохранились в большом количестве. На основании их преимущественно и был сделан вышеприведенный набросок древнеегипетских воззрений на потусторонний мир. Соответственно месту их нахождения они обыкновенно называются «Текстами пирамид». Многие из этих текстов возникли в додинастическую эпоху и некоторые, разумеется, были впоследствии вменены, с целью согласования их с верой в Осириса, с которой они первоначально не стояли ни в какой связи. В результате, естественно, возникла неразрешимая спутанность первоначально различных между собою загробных представлений.

Древнеегипетская настенная роспись с богом Осирисом

Автор изображения – Guillaume Blanchard

 

Настолько глубоко вкоренившееся представление или ряд представлений о жизни за гробом естественно сопровождались массой обрядов, посвященных памяти умершего, с которыми мы несколько познакомились, говоря о древнейшем периоде Египта. Очевидно, что, как настойчиво ни переносили египтяне жизнь умершего в некую отдаленную область, расположенную на огромном расстоянии от гробницы, где лежало тело, они никогда не были в состоянии вполне отрешить будущую жизнь от тела. Очевидно, что они не могли себе представить дальнейшего существования умерших вне его. Постепенно они стали воздвигать для своих мертвецов все более сложные и надежные усыпальницы, которые, как мы видели, разрослись наконец в огромные и массивные сооружения из камня. Нигде в мире нельзя найти таких колоссальных гробниц, как пирамиды. Наряду с ними и гробницы знати, располагавшиеся вокруг них, стали в эпоху Древнего царства огромными каменными строениями, которыми всего несколько столетий перед тем не погнушался бы владеть сам фараон. Гробница визиря Пиопи I, VI династии, заключала не менее тридцати одного помещения. Надземные части такой гробницы представляют собою массивный прямоугольник, стороны которого наклонены внутрь под углом приблизительно в 75 градусов. За исключением одного или нескольких внутренних помещений, это был сплошной камень, напоминающий современным туземцам мастабу, или скамью, на которой они сидят, поджав ноги, перед своими домами и лавками. Поэтому такие гробницы обыкновенно называются мастабами. Простейшая из мастаб не имеет внутри никаких помещений, и только в наружной стене, с восточной стороны, находится глухая дверь, через которую умерший, обитавший на западе, другими словами позади этой двери, мог явиться вновь в мире живых. Глухая дверь постепенно превратилась в нечто вроде молельни внутри мастабы, после чего она сама заняла место на западной стене, внутри молельни. Стены этой последней были покрыты рельефами, высеченными сценами, на которых были изображены слуги и рабы умершего за их повседневными работами в его поместье. Они пахали, сеяли и жали, они пасли скот и закалывали его для стола, они высекали каменные сосуды и строили нильские лодки – одним словом, они были изображены за работой в поле и мастерских, изготовляющими все вещи, нужные для благоденствия их господина в потустороннем мире. Тут и там виднелась его колоссальная фигура, надзиравшая и осматривавшая их работу, подобно тому, как он это делал до того, как «отбыл на запад». Из этих сцен и черпаем мы наши сведения относительно жизни и обычаев того времени. На значительной глубине под массивной мастабой в живой скале находился склеп, куда вела шахта, спускавшаяся сквозь толщу верхнего каменного строения. В день погребения над телом, к тому времени надлежащим образом набальзамированным, совершались сложные обряды, воспроизводившие события из жизни Осириса. В особенности было необходимо открыть посредством могущественных заклинаний рот и уши умершего, чтобы он мог говорить и слышать в потустороннем мире. После того мумия, опущенная вниз через шахту, укладывалась, как и в древние времена, на левом боку в чудный четырехугольный гроб, в свою очередь, заключенный в массивный саркофаг из гранита или известняка. Рядом с ним ставились сосуды с едой и питьем, а также туалетные принадлежности, магический жезл и ряд амулетов для защиты от врагов мертвых, в особенности – змей. Число заклинаний против змей, способных обезвредить этих врагов, в текстах пирамид весьма значительно. Затем глубокая шахта, ведшая к склепу, заполнялась доверху песком и гравием, и друзья умершего удалялись, оставляя его вести описанную выше загробную жизнь.

Но обязанности их в отношении к умершему другу этим еще не исчерпывались. Они замуровывали статую умершего в узком покое рядом с молельней, которую местные жители называют «сердабом», причем иногда оставляли между обоими помещениями несколько узких сквозных каналов. Благодаря тому, что статуя представляла собою точную копию с тела умершего, его Ка могло соединяться с нею и пользоваться через сквозные каналы едой и питьем, которые ставились для умершего в молельне. Приношения умершему, первоначально состоявшие только из небольшого хлебца в чашке, которая ставилась его сыном, женой или братом на тростниковой циновке у гробницы, стали настолько же обильными, как и ежедневная пища, потреблявшаяся владельцем гробницы до того, как он покинул свой земной дом. Это дело любви, а иногда и страха, было передано в руки большого персонала, заботившегося о поддержании гробницы и включавшего жрецов, совершавших в ней постоянно должные обряды. С этими лицами заключались очень своеобразные контракты, посредством которых их служба обеспечивалась строго определенными доходами с угодий, юридически установленными и закрепленными самим вельможей в предвидении смерти. Гробница Некура, сына царя IV династии – Хефрена (Хафра), была обеспечена доходами с двенадцати городов. Дворцовый управитель эпохи Усеркафа назначил восемь жрецов для обслуживания своей гробницы, а номарх Верхнего Египта пожертвовал своей усыпальнице доходы с одиннадцати деревень и селений. Доход жреца при одной такой гробнице был настолько велик, что он мог одарить подобным же образом гробницу своей дочери. Обеспечение гробницы и служба при ней должны были иметь постоянный характер, но уже спустя несколько поколений становилось непосильным нести бремя накопившихся обязательств, и предками, жившими сто лет назад, стали неизбежно пренебрегать ради поддержания гробниц тех лиц, чьи притязания были новее и сильнее. Или же, как в храмах, жертвы предлагались сначала богам, а затем шли на поддержание храмового персонала, так и тут любимый вельможа царя мог быть награжден тем, что на его гробницу переносилась часть богатых доходов, уже приписанных к усыпальнице какого-либо царского предка или другого родственника царского дома. Для царя стало настолько обычным помогать таким способом своим любимым князьям и вельможам, что мы часто находим заупокойную молитву с таким началом: «Приношение, даруемое царем», и пока число лиц, гробницы которых поддерживались таким образом, ограничивалось знатью и чиновниками, окружавшими царя, подобные щедроты к умершему были вполне возможны. Но когда в позднейшие времена заупокойные обряды знати распространились среди простолюдинов, эти последние стали повторять ту же молитву, хотя царская щедрость, естественно, не могла простираться так далеко. Как бы то ни было, эта молитва есть самая распространенная формула, какая только встречается на египетских памятниках; она высекалась тысячи тысяч раз на надгробных плитах тех людей, которые не могли рассчитывать на такое царское отличие, и в одной и той же гробнице она повторяется всегда снова и снова. Также помогал царь своим фаворитам и при постройке их гробниц, и вельможа часто заявляет с гордостью, что царь подарил ему глухую дверь или саркофаг или же отрядил партию дворцовых мастеров помогать при постройке его гробницы.

Таким образом, в это время поддержание гробниц знатных людей стало обеспечиваться фиксированным доходом с определенных угодий; что же касается царских гробниц, то, как мы видели, подобное же явление наблюдается уже в эпоху I династии. В эпоху III династии фараон не довольствовался одной гробницей, но, в соответствии со своим двойным достоинством как царя Обеих Стран, воздвигал их две, точно так же, как и дворцов было, по той же причине, два. Мы находим, что гробница монарха теперь далеко превосходит гробницу вельможи по величине и великолепию. Заупокойная служба в память вельмож фараона могла совершаться в молельне, в восточной части мастабы, что же касается службы в память самого фараона, то для нее требовалось отдельное здание, великолепный заупокойный храм, расположенный с восточной стороны пирамиды. Щедро обеспеченный штат жрецов должен был совершать должные обряды и снабжать умершего правителя едой, питьем и одеждой. Этот штат нуждался в многочисленных зданиях.

Вся совокупность пирамиды, храма и служб была окружена стеной. Все это находилось на краю плоскогорья, возвышающегося над долиной, где внизу от пирамиды возникал обнесенный стенами город. От этого города наверх к пирамиде вел проход, построенный из массивных камней, который в нижнем и обращенном к городу конце замыкался большим и величественным строением из гранита или известняка, пол которого был сделан из алебастра; в целом это был великолепный портал, достойный вход к такой внушительной гробнице. Через этот портал проходила в праздничные дни процессия в белых одеждах, направляясь из города вверх по длинному белому проходу к храму, над которым возвышалась колоссальная громада пирамиды. Простой народ из города внизу, вероятно, никогда не имел доступа внутрь ограды пирамиды. Над городской стеной сквозь колыхающуюся листву пальм видел он сверкающую белую пирамиду, где покоился бог, некогда правивший им, а рядом с ней медленно вырастала из года в год другая каменная гора, принимавшая постепенно форму пирамиды; в ней должен был однажды найти упокоение его божественный сын, великолепие которого ему удавалось иной раз уловить одним глазом в дни празднеств. Хотя подобающее погребение фараона и его вельмож было таково, что оно серьезно подрывало экономические условия государства, все же сложное погребальное оборудование ограничивалось пока немногочисленным классом. Простой народ продолжал опускать своих мертвецов без малейшего поползновения на бальзамирование в могилу своих доисторических предков на границе западной пустыни.