Известия древних историков о Ликурге

Геродот говорит (I, 65), что спартанцы в начале своей истории долго не умели ни ужиться с соседями, ни поладить между собою; у них была такая неурядица, как нигде у всех остальных эллинов. Из этого неустройства вывел их своими реформами Ликург, знатный спартанец, при содействии дельфийского оракула, и завел у них порядок. Лакедемоняне рассказывают о нем, сделавшись правителем, как опекун малолетнего царя Леобота, своего племянника, Ликург переделал все в государстве и принял меры, чтобы законы не нарушались. После этого он устроил военное дело, учредив эномотии (товарищества по оружию), организацию по отрядам, состоящим из тридцати человек, и общие обеды (сисситии). Он же учредил и эфоров («надзирателей») и герусию (совет старшин или старцев). Так Ликург мудрыми реформами ввел у спартанцев благоустроенный порядок, и они после его смерти построили ему храм и стали чтить его с большим уважением. А земля их была плодородная, и они были многочисленный народ; потому, когда завелся у них порядок, они стали очень сильны.

Фукидид говорит, что дорийцы, завоевавшие Лакедемон, долго страдали от раздоров, но рано получили хорошее государственное устройство и никогда не попадали под владычество тиранов. Теперь, считая от конца Пелопоннесской войны (то есть от 404 г.), вот уже более 400 лет, лакедемонцы живут все по одним законам, благодаря которым стали сильны и получили преобладание над другими государствами.

Рассказ Плутарха о реформах Ликурга

Плутарх, в своей биографии Ликурга собравшей предания; какие существовали о нем в то время (во II веке по Р. X.), начинает свои рассказ словами: «О Ликурге, спартанском законодателе, нельзя сказать ничего такого, что не подлежало бы сомнению; предания о его происхождении, о его путешествиях, о его смерти разноречивы; неодинаковы и предания о его законодательстве и самое время, когда он жил, определяется очень неодинаково».

Спартанский законадатель Ликург

Сущность того, что рассказывает о реформах Ликурга Плутарх, состоит в следующем: Ликург, по некоторым преданиям, был современником Элидского царя Ифита, вместе с которым постановил, что на время олимпийских игр должны прекращаться великие военные действия; так свидетельствует и надпись на диске, хранящемся в Олимпии. Он был вторым сыном царя Эвнома («хранителя порядка»), убитого ножом на улице во время драки между спартанцами; тогда в Спарте были большие раздоры, господствовала неурядица. Вскоре по смерти отца умер старший брат Ликурга, Полидект, и царский сан перешел к Ликургу. Но на восьмой месяц его царствования вдова его брата, оставшаяся по смерти мужа беременною, родила сына. Ликург взял младенца на руки, показал его спартанцам, восклицая: «У вас родился царь, спартанцы!», – положил младенца на царский престол и назвал его Харилаем («радостью народа»). Он хотел продолжать править, как опекун племянника. Но мать ребенка и её родные ненавидели Ликурга. Их клеветы заставили его удалиться из государства на все время, пока Харилай достигнет совершеннолетия. Он уехал на Крит, где были хорошие законы, установленные Миносом, и дорийские поселенцы, основавшие города Кносс и Ликт, еще сохраняли у себя старинные дорийские учреждения. Говорят, что Ликург путешествовал и по Малой Азии, ездил и в Египет, чтоб узнать, какие там законы и ознакомиться с искусствами тех стран. Наконец, по просьбе своих сограждан, он возвратился на родину, страдавшую от смут.

Ликург предпринял реформы спартанских учреждений. Его поддерживал дельфийский оракул. Жрица-пифия сказала ему, что он «любимец богов, и сам больше бог, чем человек»; она сказала, что те законы, которые даст он своему отечеству, будут самые лучшие на свете. Однажды утром Ликург пришел в собрание народа, сопровождаемый тридцатью вооруженными мужами, самыми знатными из спартанских граждан (вероятно, старейшинами тридцати родов, из которых состоял дорийский народ). Харилай, думая, что Ликург хочет убить его, убежал в тот храм Паллады, который назывался медным. Но, убедившись, что нет никакого злоумышления против него, он стал помогать дяде. Опираясь на новое изречение дельфийского оракула, Ликург учредил «совет старцев», герусию; постановил, что по известным срокам будут происходить собрания народа на определенном для этого месте города, между речкой Кнакием и мостом Бабикой.

Граждане по убеждению Ликурга отдали все свои земли государству, чтоб уничтожилось прежнее неравенство состояний и чтобы ценились только личные качества человека. Земля была роздана гражданам Спарты и периэкам. Каждый спартанец получил участок, дававший 70 медимнов ячменя на его долю, 12 медимнов на долю его жены и известное количество оливкового масла и вина. Таких участков было роздано 9.000. Остальную землю Ликург роздал, тоже поровну, периэкам (жителям других городов государства). Этих участков было 30.000. Посредством ещё одной реформы Ликург запретил употребление золотой и серебряной монеты, постановил, что монета должна быть железная; она была сделана очень тяжелая, так что нужно было иметь особое помещение в доме, если держать в нем 10 мин (около 220 рублей золотом), а чтобы перевезти эту сумму в другое место, нужна была телега, запряженная парой волов. После этой реформы Ликурга в Спарте исчезло воровство и мошенничество: ни у кого не было жадности к железным деньгам, металл которых не годился ни на какое употребление, потому что они, раскаленные, были охлаждены погружением в уксус. Исчезли и все те искусства и промыслы, которые служат роскоши, исчезли все дорогие наряды. В государстве стали делать только необходимейшую мебель: кровати, стулья, столы, простую посуду. С тою же целью изгнать из государства богатство и роскошь, Ликург ввел общественные обеды; спартанцу было запрещено обедать дома, а на общественных обедах кушанья были только самые простые. Это учреждение, называвшееся андреею или фидитией, а потом сисситией, сначала не понравилось знатным гражданам, так что они взбунтовались против Ликурга, и в этой смуте Алкандр, молодой человек горячего характера, выбил ему палкою глаз. Но Ликург выказал при этом такую кротость и такое хладнокровие, что мятежникам стало стыдно, и они раскаялись и покорились. С той поры спартанцы не ходят с палками в народное собрание.

Одною из ретр (постановлений) Ликурга было запрещено записывать законы: их должно было помнить без помощи письма. Другая ретра повелевала не употреблять при постройке домов никаких инструментов, кроме топора и пилы; целью этого было тоже изгнать роскошь. Третья ретра запрещала часто вести войну с одним и тем же неприятелем, чтоб он не научился воевать.

Большую важность придавал Ликург воспитанию и заботливо установил его правила. Легенды рассказывают, что спартанский реформатор отобрал у ощенившейся собаки двух щенков и посадил их в глубокую яму, куда воду и пищу опускали на веревке. Двух других щенков от той же собаки Ликург оставил расти на свободе, где они могли общаться с людьми и другими животными. Когда щенки выросли, Ликург в присутствии скопления народа приказал принести молодых собак и выпустил у них на виду зайца. Щенок, выросший на свободе, погнался за зайцем, догнал его и задавил. Щенок же, выращенный в яме, кинулся наутек от зайца. Так Ликург показал народу преимущества правильного воспитания.

Ликург показывает народу выгоды правильного воспитания. Художник Ц. ван Эвердинген, 1660-1662

По законам Ликурга, девушки должны были заниматься гимнастикой, состязаниями в беге, борьбе, чтобы тело их укреплялось; из их жизни была изгнана всякая изнеженность; на некоторые праздники они должны были являться в легкой, короткой одежде и показывать свое искусство в гимнастических состязаниях, танцевать, петь. Порицания и похвалы девушек очень сильно возбуждали в лакедемонских юношах жажду славы. Гражданин, согласно реформам Ликурга, был обязан жениться, чтобы иметь детей; кто не женился, подвергался презрению. Получив от отца или ближайшего старшего родственника согласие на брак, молодой человек захватывал невесту как будто насильно, несколько времени виделся с молодою женой лишь украдкой, по ночам. Целью брака было то, чтобы рождались дети, и притом крепкие телом; пожилой человек мог давать молодого человека в сожительство своей жене, чтоб иметь  детей; вообще, жена могла по согласию мужа иметь любовника. Бездетный брак, по законам Ликурга, можно было расторгать. Новорожденные дети были осматриваемы старшинами; воспитываемы были только крепкие; имевших физические недостатки и слабых бросали в глубокую пропасть Тайгетского хребта. Малюток воспитывали без изнеженности; не пеленали их, чтобы тело развивалось свободно. Спартанские кормилицы считались самыми лучшими в целой Греции; богатые люди других областей нанимали их кормить своих детей. Ликург предписал своими реформами брать мальчиков, достигших семи лет, от родителей и воспитывать в общественных заведениях. Разделенные на отряды, они жили там, занимаясь гимнастикой. Мальчики, составлявшие отряд, сами выбирали себе начальника из числа юношей; отряд безусловно повиновался ему. Мальчикам было дозволено воровать себе пищу; целью этого было приучать их к ловкости; если мальчик попадался на воровстве, его били и кроме того наказывали голодом. Воспитатели приучали мальчиков выражать мысли немногими, сильными словами; учили их песням, возбуждающим отвагу, жажду славы; язык песен был простой, безыскусственный, содержание их было серьезное, говорившее большею частью о славе и счастье павших в битве за Спарту, о бесчестии трусов, бежавших с поля битвы.

Главною целью реформ Ликурга было сделать спартанцев храбрыми воинами; потому все в их жизни было подчинено военным целям и усилению спартанской армии. Гимнастика, военные упражнения считались единственными занятиями, достойными спартанцев. Приобретать деньги промышленностью и торговлей было им запрещено. Земледельческий труд был возложен на порабощённых спартанцами илотов. Законы Ликурга об илотах были жестоки. В залы, где обедали спартанцы, приводили пьяных илотов, чтобы их безобразный вид отвращал дорийских юношей от пьянства; их принуждали к непристойным песням и пляскам; песни и танцы свободных людей были запрещены им. В позднейшие времена спартанцы тайно убивали тех илотов, которые отличались физическою силою и отвагой; это называлось «криптия».

Реформы Ликурга запретили спартанцам жить за границею, ездить в чужие земли, чтобы они не усвоили себе иноземных обычаев; иноземцам было запрещено оставаться в Спарте надолго; приехав, они должны были спешить отъездом, чтобы спартанцы не научились от них дурному. – Умерших хоронили в городе, у храмов; траур не мог продолжаться более двенадцати дней. Тело, завернутое в красный саван, клали в простои гроб, дно которого было устлано оливковыми листьями; гроб опускали в могилу; памятники ставили над могилами только тех мужчин, которые пали в битве, и тех женщин, которые были жрицами. В могилу не клали с усопшими ничего.

После проведения этих реформ Ликург созвал народное собрание, сказал, что отправляется в Дельфы вопросить оракула, и взял с царей, с членов герусии и со всех граждан клятву, что они будут сохранять его законы до его возвращения. В Дельфах, совершив жертву, он вопросил оракула и получил ответ, что его законы хороши, и что Спарта будет славиться могуществом, пока будет соблюдать их. Он отправил это пророчество в Спарту и прекратил свою жизнь воздержанием от пищи. Реформатор Ликург умер, по некоторым известиям, в Кирре, по другим в Элиде. Есть еще иное известие, по которому он умер на Крите, велев своим друзьям сжечь его тело и бросить пепел в море, чтобы спартанцы не могли перевезти его костей на родину и сказать тогда, что это освобождает их от клятвы и что они могут изменить его законы. – Спартанцы построили в честь Ликурга храм и чтут его ежегодным торжеством, которым заведуют его потомки.

Реформы Ликурга в трактовке современных учёных

Известия о Ликурге, дошедшие до греческих писателей – смесь древних преданий с позднейшими прибавлениями к ним; исторической достоверности они не имеют. Они лишь легенды, группирующиеся около знаменитого имени все те обычаи и законы, какие существовали в Древней Спарте во времена её могущества; но они помогают нам составить себе понятие о происхождении, ходе развития и характере этих учреждений.

Известия древних писателей о том, когда жил Ликург, так разноречивы, что некоторые ученые предполагали существование двух разных законодателей, имевших одинаковое имя, а другие считают Ликурга мифическим лицом, никогда не существовавшим. Было предание, что Ликург, по повелению Дельфийского оракула, заключил с Ифитом, царем Элидским, договор, которым дорийцы и элидяне постановили, что будут каждые четыре года приносить в древней роще на берегу Алфея общую жертву Зевсу Олимпийскому, что при этом празднике будут происходить игры, и что на время его будут прекращаться всякие военные действия. Если счет олимпиад начался со времени этого договора, если те игры, на которых в состязании бега одержал победу элидянин Кореб, были первыми играми в Олимпии, то, значит, реформатор Ликург был еще жив в 776 году до Р. Х., которым начинается счет олимпиад. Но по обыкновенному преданию, Ликург жил целым столетием раньше; по расчету, принятому александрийскими учеными, около 884 года до Р. Х.

Спартанские учреждения, существовавшие в исторические времена, без сомнения, развились из тех старых законов, которые назывались ретрами (изречениями) и приписывались Ликургу; потому-то все эти учреждения и считались установленными реформами великого законодателя, чью память благоговейно чтили спартанцы.

Дорийцы, пришедшие в Лаконию, в скалах которой были местности, удобные для обороны, овладели этою страною не так скоро, как соплеменники их покорили Арголиду, Мессению и другие пелопонесские области. Весь юг Лаконии, где стояли города Амиклы, Фарис, Геронтры, Гелос, более двух веков оставался независимым; ахейское население его не только отбивалось от пришельцев, но и стремилось отнять у них уже занятые ими местности. Лаконские дорийцы жили в непрерывном военном положении; это развивало в них боевую отвагу, но и порождало у них буйство; они беспрестанно ссорились, дрались между собою. В Спарте правили два царя из двух разных династий – Эврипонтидов (Проклидов) и Агиадов. Кажется, даже и в царском роде была вражда одной отрасли против другой. У Плутарха сохранилось предание об этом; он говорит, что до реформ Ликурга власть царей бывала то слаба, то деспотична, и только уж Ликург дал царям прочное положение. Он принадлежал, вероятно, к старшей династии. Борьбу между двумя династиями Ликург примирил тем, что дал им равные права; в сущности, это было примирением между старою и новою частью населения и упрочением государственного единства. Но, разделив своей реформой царскую власть между двумя царями, Ликург ослабил ее, потому что с единством представителя её исчезло единство воли и единство действия.

Но не в том только в разделении царской власти между двумя лицами состояло её ограничение. Аристократия, сила и богатство которой возросли во время борьбы династий, мешала своими раздорами энергическому ведению войн с внешними врагами; Ликург хотел, чтобы она, сохранив свои права, прекратила ссоры и действовала с патриотическим единодушием. Дельфийский оракул повелел Ликургу разделить народ на филы (колена) и обы (роды), учредить совет, состоящий, со включением двух царей, из тридцати членов, установить, чтобы по временам собирался народ и решал предлагаемый ему дела.

В исполнение этого повеления оракула Ликург одной из своих реформ разделил народ на три филы; имена их были: гиллеи, диманы и памфилы. Но это были старинные имена дорийских племен; вероятно, во время смут племенные связи расстроились и теперь были восстановлены. По действительным или легендарным связям в каждой филе было десять более тесных корпорации, называвшихся обами (родами); обы делились на домы или семейства. Старшины семейств и родов, без сомнения, пользовались почетом и некоторою властью над их членами; вероятно, связь между членами каждой корпорации поддерживалась и освящалась общими жертвоприношениями. Те два рода, к которым принадлежали царские династии, были двумя первыми обами гиллейской филы и считались потомками Геракла.

Легендарные реформы Ликурга сильно ограничили царскую власть и учреждением влиятельного аристократического совета из 30 членов – герусии. Первоначально герусию, видимо, составляли старейшины тридцати об, но позже новые её члены (геронты) стали избираться народом из людей, достигших 60 лет. Свою должность они сохраняли пожизненно. В герусию входили и оба царя, бывшие её председателями.

Высшая верховная власть по реформам Ликурга принадлежала народному собранию, которое в Спарте называлось апеллой. В нём могли участвовать все равноправные спартиаты, достигшие 30 лет. Народное собрание происходило в каждое полнолуние. Оно выбирало геронтов и других сановников, решало все важные дела, объявляло войну, заключало мир. Все важные решения герусии и входили в силу только после одобрения их народом, однако значение апеллы ослаблялось тем, что в ней запрещались всякие обсуждения. Никто не мог выступать там с речами. Руководивший собранием царь или геронт зачитывал тот или иной акт, а народ мог лишь криком выражать свое одобрение или неодобрение ему.

Это государственное устройство было впоследствии видоизменено двумя важными преобразованиями. Во время Первой Мессенской войны цари Полидор и Феопомп сделали прибавление к ретре Ликурга, определявшей права народного собрания. Этим прибавлением у народа отнималась верховная власть. Оно говорило: «А если народ постановит дурное решение, то герусия и цари отклоняются», то есть, отвергают решение народа. Таким образом, вопреки тому, что называлось реформами Ликурга, верховная власть была передана от народа царям и родоначальникам, составлявшим герусию. Но скоро дело получило противоположный оборот. Полидор был убит. Убивший его остался безнаказанным, то есть, как надобно, судя по этому, думать, считался убийцею тирана, спасителем свободы. И для ограждения прав народа от произвола герусии и царей был учрежден сан эфоров, или, если эфоры были и раньше, то были увеличены их права. Коллегия эфоров стала важнейшею правительственною властью.

Земельная реформа Ликурга: легенды и гипотезы

Все учреждения Ликурга имели целью дать государству единство и прочность. Но для совершенного прекращения смут они одни были еще недостаточны. Чтобы все граждане спартанского государства, то есть все дорийцы, прониклись патриотическим единодушием, надобно было устранить главную причину раздоров между ними, – неравенство имуществ. Оно было велико, и между дорийцами было много бедняков. Некоторые семейства владели обширными землями, имели большие стада; другие вовсе земли не имели. А страна была завоевана общими силами всех дорийцев и все они гордились тем, что она взята «дорийским копьем». Зависть и бедность озлобляла бедных против богатых, производили раздоры, мешавшие всякому общему делу. Чтоб искоренить это зло, Ликург совершил, как рассказывает предание, важнейшую реформу: дал всем дорийским гражданам ровные участки земли, назначил для обработки каждого участка нужное число поселян, подвластных дорийцам; и таким образом после реформ Ликурга каждый дориец получил возможность жить безбедно, не работая, и сохранять свои воинственные привычки. Свободных земель было достаточно, чтобы раздать дорийцам участки такой величины, какая была нужна для достижения этой цели, потому что, после завоевания спартанцами города Амикл и низовий Эврота, значительная часть прежних жителей тех мест покинула родину.

О земельной реформе Ликурга было много споров. Грот полагает даже, что предание о них, пересказываемое Плутархом со слов писателей, которыми он пользовался, вымысел. Мы читаем у Плутарха, что Ликург разделил всю удобную землю страны на 9.000 больших участков, которые роздал спартанцам, и 30.000 меньших участков, которые роздал периэкам. По мнению Грота, такой земельной реформы никогда не проводилось; предание о ней – лишь философский идеал,который хотели осуществить спартанские цари III века до Р. Х. Агис IV и Клеомен III. И действительно, аграрная реформа Ликурга не могла иметь такого размера, какой дает ей рассказ Плутарха, уже и потому, что число спартанских граждан было тогда, как говорят другие известия, только 6.000 или даже только 4.500. Цифры, приводимые Плутархом, надобно принимать, быть может, за суммы всех участков, розданных в продолжение нескольких столетии. Но едва ли можно считать пересказываемое Плутархом предание о земельной реформе Ликурга чистым вымыслом. Дорийские завоеватели, овладев долиною верхнего Эврота, без сомнения, разделили землю; царь и его ближайшие сподвижники, люди знатных родов, конечно взяли себе очень большие участки самой хорошей земли. С той поры до реформ Ликурга прошло лет полтораста. В такой долгий промежуток времени должно было, по естественному ходу дел, образоваться очень большое неравенство состояний; некоторые семейства стали очень богаты, у других не было ничего. Можно полагать, что Ликург считал нужным дать каждому полноправному гражданину (дорийцу) участок земли, достаточный для безбедного содержания семейства; что для этого понадобилось особой реформой обратить обширные царские поместья в государственную собственность и раздать их гражданам, не имевшим земли; а царям, взамен поместий, были назначены доходы из государственных податей. Ликургу понадобилось, вероятно, уменьшить до известного размера поземельные владения богатых, чтобы отобранные у них части земель тоже раздать бедным дорийцам; понадобилось, вероятно, для той же цели отнять земли у периэков, живших подле Спарты, и сделать этих периэков илотами. Примеры таких насильственных реформ встречаются и в истории других народов. Впоследствии границы государства расширялись завоеванием Мессении и других областей; а при размножении спартанцев некоторые семейства становились бедны, и вероятно много раз была повторяема раздача участков бедным гражданам; дело шло по мере того, как были завоевываемы новые земли. Вероятно, и в Лаконии государственные земли отдавались в пользование гражданам, как это делалось в Риме. Так, вероятно, должно понимать предание о земельной реформе Ликурга. Предание говорит, что было, кроме того, роздано 30.000 участков периэкам; в этом, вероятно, надобно видеть лишь воспоминание о количестве дворов свободного земледельческого населения Лаконии в цветущее время государства.

Участки, данные спартанцам по земельной реформе Ликурга, первоначально были неотчуждаемой родовой собственностью, нераздельно переходившей от отца к старшему, сыну. По законам Ликурга, владелец участка не мог ни продать его, ни выделять из него частей другим детям, ни передать его по завещанию кому-нибудь из них; старший сын наследовал все поместье один. Младшие братья жили при старшем, если не переселялись в колонии и не находили себе другого пропитания на родине. Старший брат содержал их. Вероятно, они оставались неженатыми, и старший брат предоставлял им участие в своем сожительстве с женою. Если владелец участка умирал, не имея сыновей и не усыновив постороннего, который был бы его наследником, то участок переходил в распоряжение государства, которое и было собственником всех спартанских участков; они находились не в собственности, а только в наследственном пользовании у тех, кто владел ими. Если у бывшего владельца были дочери, то цари давали старшей из них мужа, выбирая его из числа младших сыновей других спартанских семейств; этот спартанец делался владельцем участка. Впоследствии времени, по предложению эфора Эпитадея (400 г. до Р. Х.), был принят закон, дозволявший владельцу дарить или завещать участок кому хочет; таким образом, наследственное пользование государственною землею было превращено в право полной собственности. Эта реформа произвела у спартанцев очень большое неравенство имуществ. Неравенство существовало, без сомнения, и при Ликурге. Если даже предположить, – чего нельзя предполагать, – что все участки были равны величиною, то в качестве почвы, в искусстве и удаче хозяйства, в количестве скота были разницы, которые должны были и тогда производить неравенство состояний, как это бывало всегда. Никакие законы не могут предотвратить возникновения неравенства.

В первые столетия после реформ Ликурга, когда еще владычествовала простота нравов и военная дисциплина, когда глава, каждого дорийского семейства имел участок земли, обеспечивавший его, дававший ему положение помещика, и когда была еще свежа и сильна связь по общности происхождения от завоевателей, неравенство между спартанцами было, вероятно, не очень велико. Каждый из них сознавал себя человеком аристократического сословия, каждый глава семейства жил безбедно, был самостоятелен и держал себя гордо, независимо. Все спартанцы были тогда членами народного собрания, все вели одинаковый образ жизни, каждый мог подняться до высокого положения в государстве. Но впоследствии времени, многие спартанцы поселились далеко от столицы; другие не имели средств делать взносы, какие нужны были для права участвовать; в общественных обедах (сисситиях) и потому были исключены от участия в них, не имели и вообще возможности вести образ жизни, которым обусловливалось политическое значение спартанца; в эти времена различия между спартанцами по их общественному и юридическому положению стало очень велико. Земельный строй Ликурга стал разрушаться. Число гомейев, полноправных граждан, имеющих поместья и ведущих предписанный законами старо-спартанский образ жизни; постоянно уменьшалось, и многие спартанцы уже не имели права голоса в народном собрании, не могли получать никаких должностей или почётных отличий.

Вопрос о происхождении реформ Ликурга

Во времена Ликурга в Греции ещё не чеканили монеты. Торговля была меновая, а если реформы Ликурга действительно ввёл железную монету, то это был прогресс. Предание говорит, что эти железные деньги, оболы («копья»), имели сначала форму брусков или палок, и что можно было охватить рукой шесть штук их, а что потом их стали делать в виде кружков, лепешек (Pelanoi). Не нужно было в те времена и запрещать путешествовать: спартанцы вели лагерную жизнь, каждый должен был быть на своем месте в стане или поселены, похожем на военную стоянку; отлучаться было нельзя. – Законы, которые по преданию запретил записывать Ликург, в его время едва ли где-то в Греции записывались. Вероятно, они хранились только в памяти, и люди научались им по изустной передаче и по практическому применению их. – Но спартанцы уважали старину; им приятно было думать, что все их учреждения введены Ликургом, которого они считали своим реформатором, и они приписывали ему те законы, которые были постановлены в позднейшее время для сохранения старины при изменившихся обстоятельствах. Так ему и были приписаны постановления запрещения спартанцам иметь золотые и серебряные деньги, записывать законы, ездить без необходимости за границу, а иноземцам селиться или хотя бы долго оставаться в Лаконии, – вообще, все те законы, которые имели целью предотвратить отпадение дорийцев от старинной простоты и для этого по возможности уменьшали знакомство их с жизнью других греков. Предание, что Ликург заимствовал свои законы от критян, возникло, по всей вероятности, тоже в позднейшее время, когда спартанцы, ознакомившись с Критом, нашли там у дорийских колонистов учреждения, во многом одинаковые с лаконскими.

На Крите, так же, как в Спарте, дорийцы делились на три филы, гиллейскую, диманскую и памфильскую; были периэки и порабощенные поселяне; были общие обеды; были гимнастические и военные упражнения, было суровое воспитание; дорийцы и там были военное сословие, владеющее землями и занимающееся исключительно военным делом и охотою. Образ жизни и понятий критских дорийцев характеризуется знаменитыми стихами Гибрия: «Вот мои меч, копье и щит, все мое богатство, ими я пашу и жну, ими выделываю из винограда вино». Это сходство, основанием которого была, вероятно, одинаковость племени и положения, спартанцы объясняли перенесением законов с Крита в Спарту. Крит имел в давние времена влияние на развитие культуры в Греции; мифы говорили о критском царе Миносе, мудром законодателе и справедливом судье; потому натурально было спартанцам решить, что Ликург заимствовал мысль о своих реформах с Крита. Это возвышало авторитетность его законов. – Предание, что Ликург, прежде чем провести реформы в Спарте, жил несколько времени на Крите, мы находим уже у Аристотеля. Есть и между новейшими исследователями ученые, полагающие, что Ликург действительно заимствовал из критских учреждений главные основы своих реформ. Спартанские учреждения родственны критским, в этом все исследователи согласны, но они расходятся между собою во мнениях о том, чем надобно объяснить это родство: общностью ли происхождения, или заимствованием.

Итоги реформ Ликурга

Греческие философы хвалили учреждения, введённые в Спарте реформами Ликурга, за то, что они охраняют государство от смут, обеспечивают владычество закона, держать народ в повиновении властям; но порицали то, что спартанцы основали свое государство не на разуме, а на храбрости, ценят гимнастику, развитие физической силы выше образованности. Еще хуже этого было то, что спартанский «Ликургов строй» совершенно подавлял личную жизнь, естественное развитие индивидуальных способностей и влечений, делал спартанца только членом государственного организма, не человеком, а лишь гражданином, который развивается и живет по предписанию государства, что свобода личности была поглощена государством, а государство было лишь военная организация владычествующего сословия. Необходимым результатом этого было то, что в Спарте скоро водворилась неподвижность и жизнь замерла.

Обозревая все подробности, изложенные нами, приходим к выводу, что спартанские учреждения, приписываемые преданиями реформам Ликурга, имели целью доставить дорийскому племени в Лаконии такую силу, чтоб оно могло держать в повиновении покоренные им племена и захватить преобладание над другими государствами Греции. Для этого необходимо было пробудить и упрочить в сословии спартанских граждан чувство национального единства твердым государственным порядком и установлением одинакового образа жизни, не такого, какой ведут другие сословия, соединить это сословие в одной местности, возвысить военную силу его строго последовательною дисциплиною. Благо государства, то есть дорийского племени, было поставлено верховным законом, целью жизни каждого из членов этого племени, и все личные интересы были подчинены государственной пользе. Спартанец должен был действовать лишь как член государства, и думать лишь о могуществе и славе отечества. С этою целью реформы Ликурга объединяли дорийцев резким разграничением их племени от покоренных племен, и направляли их честолюбие на приобретение военной славы. Спартанцы не вступали в брачные связи с периэками, не принимали их в свои дружеские круги.

Государственному устройству был дан характер неизменности, не допускавшей реформ. Сан царей был наследственным, священным, и не мог быть предметом стремления честолюбцев. А цари не могли произвести переворота, сделаться деспотами, потому что их власть была очень ограничена. Сделаться членом герусии мог всякий спартанец, уважаемый своим сословием; но для этого надобно было достичь шестидесятилетнего возраста; поэтому и этот сан не мог быть предметом честолюбивых замыслов. Эфоры имели в позднейшие времена очень большую власть, но и она не была опасна существующему порядку, потому что давалась лишь на один год. Народное собрание, быть может, не часто имело случаи проявлять свою верховную власть, но она принадлежала ему, и каждый член его был горд, сознавая себя участником верховной власти. Он чувствовал себя поставленным несравненно выше массы населения, состоявшей из бесправных работников, илотов, и из периэков, не имевших политического значения. Сравнивая себя с ними, он мог быть доволен своим положением. Если бы аграрное устройство, введение которого приписывается преданием реформам Ликурга, было действительно введено и удержалось, то основная идея спартанских учреждений имела бы в нём полное своё осуществление. Но это было недостижимо, и в исторические времена мы находим спартанцев распавшимися на полноправных граждан (гомейев) и на бедняков, утративших политическое значение. Это распадение, происшедшее от крушения законов Ликурга и возникшего вследствие этого неравенства имуществ, привело спартанское государство к смутам и упадку. Но это было позднее. В старинные времена спартанские учреждения делали каждого спартанского гражданина членом владычествующего класса и ограждали государственный порядок от замыслов честолюбцев.