Том 4

 

Книга первая

 

Революционное правительство

 

Глава I

 

(продолжение)

 

X

 

Уничтожение партии жирондистов. – Проскрипция правых депутатов. – Заключение в тюрьму 73. – Казнь 21. – Казнь, самоубийство или бегство остальных.

Это делается не для того, чтобы пощадить в Париже вожаков восстания или партии, депутатов, генералов или министров, напротив крайне необходимо довести до конца подчинение Конвента, заглушить ропот правой стороны, заставить замолчать Дюко, Бойе‑Фонфреда, Верньо, Куэ, которые все еще говорят и протестуют. Вот почему каждую неделю приказы об аресте или смертные приговоры, посылаемые с вершины Горы, поражают большинство, подобно ружейным выстрелам, произведенным в толпу. 15 июня – приказ об аресте Дюшателя, 17 – Барбару, 23 – Бриссо, 8 июля – Деверите и Кондорсе, 14 – Лоз‑Деперре и Фоше, 30 – Дюпра младшего, Валле и Менвиелля, 2 августа – Руйе, Брюнеля и Карра‑Карра; Лоз‑Деперре и Фоше, бывших в числе присутствующих в заседании, арестовывают тут же. Это весьма ощутительное предупреждение; нет более действительного, чтобы сокрушить не желающих подчиниться.

Верньо

Жирондист Пьер Верньо

 

Обвинительные декреты вынесены – 18 июля против Кустара, 28 июля против Жансонне, Ласурс, Верньо, Моллево, Гардиена, Гранжнева, Фоте, Буало, Валазе, Кюсси, Мейллано. – Каждый из них знает, что трибунал, перед которым они должны явиться – прихожая гильотины.

12 июля объявлены приговоры Биротто, 28 июля Бюзо, Барбару, Горсасу, Ланжюине, Саллю, Луве, Бергоену, Пепону, Гюаде, Шассе, Шамбону, Лидону, Валади, Дефермону, Кервелегану, Ларивьеру, Рабо Сент‑Этьенну и Лесажу; все они объявлены изменниками, поставлены вне закона, и их поведут на эшафот без всякого суда.

Наконец 3 октября [1793] в самом собрании удачным ловом захватывают всех тех, которые кажутся еще способными быть хотя бы сколько-нибудь независимыми. Предварительно докладчик Комитета общественной безопасности отдает приказание закрыть двери залы, затем после высокопарной и клеветнической речи, продолжающейся два часа, он прочитывает два проскрипционных листа: сорок пять более или менее выдающихся депутатов Жиронды будут тотчас же преданы революционному трибуналу, другие семьдесят три депутата, подписавшие тайные протесты против 31 мая и 2 июня, будут заключены в арестные дома. Никакое обсуждение не допускается, большинство даже не осмеливается высказать свое мнение. Некоторые из опальных пытаются оправдаться, но якобинцы отказываются их выслушать. Одни монтаньяры имеют права голоса и притом пользуются им для того, чтобы внести добавочно в проскрипционные листы своих личных врагов: так Левассер вносит Виже, Дюруа – Тишу.

По мере того, как их вызывают по фамилиям все несчастные присутствующее покорно «толпятся у решетки, подобно овцам, предназначаемым к отсылке в бойни», тут их разделяют на две части, с одной стороны семьдесят три, с другой десять или двенадцать, которые, вместе с уже находящимися в тюрьме жирондистами, составят сакраментальное и популярное число двадцати двух изменников, смерть которых является необходимостью для якобинского воображения.

Для всякого, кто задумал бы им подражать или их защищать, обхождение с ними монтаньяров является достаточным уроком. Среди проклятий и оскорблений стоявших на их пути мегер, этих семьдесят трех депутатов приводят в уже переполненную арестантскую мэрии, они проводят там ночь на ногах или приткнувших на скамейки, почти задыхаясь от спертого воздуха. На следующий день их бросают в тюрьму убийц и воров, в Ла-Форс, и помещают в шестом этаже, под крышей; чердак этот так узок, что кровати их соприкасаются и два депутата за неимением кровати, спят на полу. У лестницы и под слуховым окном помещаются две клетки с свиньями; общие отхожие места в глубине комнаты и ночная «параша», окончательно отравляли воздух уже испорченный скоплением людей, постели их – простые соломенные мешки, кишащие насекомыми; депутатов кормят и содержат как каторжников. Они еще должны быть счастливы, что так дешево отделались, так как Амар назвал их заговорщиками за их обычное молчание на заседаниях, и другие монтаньяры хотели бы и их тоже предать революционному трибуналу. По крайней мере условлено, что Комитет общественной безопасности рассмотрит их дела и сохранит за собою право указать на новых преступников между ними. В течение десяти месяцев они живут таким образом под Дамокловым мечом и могут ждать каждый день, что их пошлют вслед за казненными двадцатью двумя на площадь Революции.

Что касается этих последних, то монтаньяры заботились не о суде над ними, а об их убийстве, и их мнимые процессы являются юридическим убийством. В качестве обвинения против них выставляют клубные сплетни, их обвиняют в том, что они хотели восстановить королевскую власть, что они находятся в сношениях с Питтом и Кобургом, что они подняли Вандею, их влиянию приписывают измену Дюмурье, убийство Лепелетье, убийство Марата, и мнимые свидетели, выбранные из среды их личных врагов, являются перед судом и повторяют как заученный урок всю ту же нескладную выдумку, не приводя ни одного точного факта, ни одного убедительного доказательства. Недостаток доказательств так очевиден, что судьи вынуждены скомкать как можно скорее процесс.

Так Фукье‑Тенвилль пишет Конвенту: «Разве каждый обвиняемый не потребует себе слова, после судебного следствия? Этот процесс будет бесконечен. И к чему тут, позволительно спросив, свидетели? Конвент, вся Франция обвиняет тех, которых судят. Доказательства их преступлений очевидны. Каждый убежден в душе, что они виновны... Дело Конвента отбросить все формальности, которые задерживают ход судебного разбирательства».

Главным образом стараются не дать им возможности говорить. Логика Гюаде, красноречие Верньо могли бы все испортить в последний момент. Вот почему неожиданный декрет разрешает трибуналу прекратить судебное разбирательство, как только присяжные найдут, что они достаточно ознакомились с делом. А ознакомились они с ним к седьмому заседанию, и смертный приговор неожиданно обрушивается на обвиняемых, которые даже не имели возможности защищаться. Один из них, Валазе, тут же закалывает себя, и на следующий день национальный нож гильотины отрубит двадцать остальных голов.

Последний ужин жирондистов

Последний ужин жирондистов перед казнью

 

Еще большей поспешностью отличается процедура против обвиняемых, уклонившихся от суда. Горсаса, схваченного в Париже 8 октября, гильотинируют в тот же день, Биротто, схваченного в Бордо 24 октября, ведут на казнь через двадцать четыре часа. Остальные депутаты, преследуемые как дикие звери, блуждают переодетые, скрываются, и большинству из них наконец‑таки арестованному предоставляется только выбор между различными родами смерти. Шамбон убит с оружием в руках, Лидон пускает себе пулю в лоб после отчаянного сопротивления, Кондорсе отравляется в кордегардии Бург‑ла‑Рень. Ролан на большой дороге прокалывает себя шпагой, Клавьер закалывается в тюрьме, труп Ребеки находят в водах Марсельского порта, трупы Перона и Бюза находят полуобглоданными волками в Сент‑Эмилион, Валади казнят в Периге, Дешезо в Рошфоре, Гражнева, Гюаде, Салля и Барбару в Бордо, Кустара, Кюсси, Рабо Сент‑Этьена, Бернара, Масюке и Лебрена в Париже. Даже Керсен и Манюель, сложившие с себя депутатские полномочия еще в январе 1793 г., платятся своей жизнью за то, что сидели на правой стороне, и конечно г‑жа Ролан, считающаяся главой партии, умирает на эшафоте одной из первых.

Из 180 жирондистов руководивших Конвентом сто сорок погибли, или заключены в тюрьму, или бежали от угрожавшей им смертной казни. После всего этого оставшиеся депутаты, конечно, выказывают полное послушание, Гора не встретит сопротивления ни в местных властях, ни в центральной власти, деспотизм её утвердится на практике, остается только провозгласить его в законе.