Политика Годунова и Польша после Ливонской войны

Борис Годунов руководил внешней политикой России ещё до своего собственного вступления на престол. Она целиком направлялась им и в царствование слабоумного Федора Иоанновича (1584-1598). Во внешней политике России на первом плане тогда стояли отношения польские, далеко не уладившиеся по завершении (1582-1583) Ливонской войны. Много затруднений встретил вопрос о размене после войны пленных. Царь Федор освободил 900 человек, а польский король Стефан Баторий – только 20 незначительных людей, за остальных же требовал выкуп.

После кончины Грозного король делал вид, что теперь не считает мирный договор с Россией обязательным для себя, и показывал намерение возобновить войну. Руководивший русской внешней политиков Годунов решил показать, что войны не боится. Польскому послу Сапеге говорили, что «Москва теперь не старая, и на Москве молодых таких много, что хотят биться и мирное постановление разорвать; да что прибыли, что с обеих сторон кровь христианская разливаться начнет?» Баторий вновь и упорно начал требовать уступки Смоленска, Северской земли, даже Новгорода и Пскова. Но сейм не одобрял военных замыслов короля и упорно отказывал ему в средствах на новую войну. Баторий согласился наконец на двухлетнее перемирие. Отказавшись пока от мысли силой присоединить к Польше Московское государство, он попытался соединить их мирно.

Стефан Баторий. Портрет 1570-х гг.

 

В марте 1586 года в Москву прибыл послом от польского короля православный западнорусский вельможа Михаил Гарабурда и предложил прочный мир с условием, что москвитяне после смерти Федора Иоанновича изберут в цари Стефана Батория, а поляки по кончине Батория должны избрать в короли Федора. Тут проглядывал расчет на бездетность и слабое здоровье Федора Ивановича – расчет, неприемлемый для внешней политики России и Бориса Годунова.

Бояре с Годуновым во главе объявили, что, во-первых, «вести переговоры о смерти государевой непригоже». А во-вторых, «у нас государи прирожденные изначала, и мы их холопи прирожденные; а вы себе выбираете государей». На требование уступки областей бояре отвечали, что государь не даст и драницы, и сами потребовали уступки исконной государевой вотчины, Киева. Гарабурда уехал ни с чем. Обе стороны согласились устроить съезд послов на границе, и для того перемирие продолжено было на два месяца. Баторий усердно готовился к новой войне с Москвой. С помощью известного Поссевина он вовлек в свои замыслы папу Сикста V, который жаждал посадить на московский престол католика и соединить народы Восточной Европы в общей борьбе против турок.

Папа назначил Стефану Баторию щедрое денежное вспоможение для войны с Москвой (250 000 скуди). Но во время приготовлений Баторий умер (1586). После долгой борьбы партий, в которой принимало участие и московское правительство, на польский престол был выбран шведский королевич Сигизмунд, потомок Ягеллонов по матери. Но не сбылись опасения внешней политики Годунова и польские надежды на то, что Сигизмунд III соединит Польшу и Литву со Швецией и отнимет у Москвы области Псковскую, Смоленскую и Северскую. Сигизмунд оказался ревностным католиком, а в Швеции утвердился протестантизм; по смерти короля Иоанна (1592) шведские чины устранили католика Сигизмунда от престола, на который возвели его дядю Карла Зюдерманландского.

 

Возврат берегов Финского залива

Как ни тяжела была для Москвы утрата в Ливонскую войну берегов Финского залива с русскими городами Ивангородом, Ямом и Копорьем, однако на новую войну со шведами возглавлявший русскую внешнюю политику Годунов не решался, пока был жив Стефан Баторий. После кончины Грозного эстонский наместник Делагарди высокомерно вопросил: будут ли русские соблюдать перемирие и пришлют ли послов в Стокгольм для заключения вечного мира? Москва, привыкшая свысока смотреть на шведов, высказала: «Шведская земля невеликая, бывала в подданных у Датского короля, и были в ней правители, а не короли; а ссылались прежние правители с наместниками новгородскими». После переговоров Годунов согласилась прислать уполномоченных на устье Плюссы близ Нарвы. В октябре 1585 года московские послы требовали возвращения Ивангорода, Ямы, Копорья и Корелы хотя бы за денежное вознаграждение, но шведские не соглашались. Так как в Польше Баторий еще царствовал, москвитяне подтвердили перемирие еще на четыре года, не добившись пока никаких уступок.

В 1589 году, когда срок перемирия истек, условия внешней политики Бориса Годунова стали гораздо благоприятнее. На польском престоле уже сидел не Баторий, а шведский королевич, который оказался жалкой фигурой. Один русский агент говорил о нем: «короля Сигизмунда держать ни за что, потому что промыслу в нем нет никакого, и неразумным его ставят, и землею его не любят, владеют всем паны». В Москву даже сообщали, что Сигизмунд непрочен на своем престоле и что особенно к нему нерасположена Литва, которая не желает воевать с Москвой. Внешняя политика Годунова уже успела собраться с силами. Когда возобновились переговоры со Швецией, Москва решительнее потребовала возвращения Нарвы, Ямы, Копорья и Корелы, а на отказ шведов отвечала большим походом. Сам царь Федор выступил в него с многочисленным войском, сопровождаемый воеводами: Борисом Годуновым и Федором Никитичем Романовым. В январе 1590 года Яма была взята; затем начальник передового полка удалой князь Димитрий Хворостинин разбил шведского генерала Банера близ Нарвы. Русские осадили этот город. Опасаясь потерять его, шведы возобновили переговоры и предлагали возвратить Ивангород, Яму и Копорье. Русские согласились и заключили годовое перемирие.

Годунов, при всех внешнеполитических способностях, не обладал храбростью и воинским талантом и не желал, чтобы этими качествами выдвинулся помимо него какой-либо другой боярин. Нарва, которая едва ли могла выдержать новый приступ, осталась в руках неприятелей, а Годунов с царем возвратился в Москву. Вскоре война возобновилась. Русские под начальством Ивана Годунова ходили в Финляндию и безуспешно осаждали Выборг. Польский король грозил также начать войну с Россией, если русские не откажутся от Нарвы, которая будто бы должна принадлежать Польше. В январе 1591 года по решению думы, с Польшей заключено было двадцатилетнее перемирие с условием во время этого срока не трогать Нарвы.

Борис Годунов

 

Эта война со шведами стала одним из важнейших событий для внешней политики Бориса Годунова. Она протянулась до самой смерти Сигизмундова отца, короля Иоанна. После него возникла борьба за шведскую корону между Сигизмундом и дядей его Карлом. Последний, как правитель государства, поспешил заключить с русскими сначала двухлетнее перемирие (в 1593), а потом и вечный мир в мае 1595. Шведы сверх Ивангорода, Ямы и Копорья уступили нам Корелу (Кексгольм) и половину Лапландии с городом Колой. Этот возврат потерь, понесенных в Ливонскую войну, был крупным внешнеполитическим успехом Бориса Годунова.

 

Россия и Германская империя

В царствование Федора Иоанновича Годунов продолжал дружеские сношения с двором германского (австрийского) императора, которые обусловливались видами обеих держав в Польше. Во время польского бескоролевья, когда московская кандидатура не состоялась, политика Годунова взяла сторону эрцгерцога Максимилиана. Русское правительство не раз посылало императору субсидии. Но постоянные их требования наскучили в Москве, там убедились, что дружба с цесарем не доставляла нам существенных выгод. Ленивый Рудольф II постоянно толковал чрез свои посольства о союзах против поляков и турок; но дел никаких не предпринимал.

 

Внешняя политика Бориса Годунова и Англия

Внешняя политика Бориса Годунова не прерывала и начатых Иваном Грозным дружественных сношений с Англией, которая спешила извлекать из России промышленные и торговые выгоды. Английская королева Елизавета обращалась с льстивыми письмами к царю и Борису Годунову; тот сделался решительным покровителем англичан (они называли его своим лордом-протектором) и дал им привилегию на беспошлинную торговлю. Не довольствуясь тем, Англо-русская компания стремилась захватить монополию на торговые сношения с Белым морем и не пускать к этому морю не только иностранные корабли, но и те английские, которые не принадлежали к компании. Это стремление вызывало иногда протест со стороны московской внешней политики, и царь Федор писал королеве: «которую дорогу Бог устроил великое море океан, и тое дорогу как мочно затворить». В числе английских послов, приехавших хлопотать о привилегиях для компании, был Флетчер, известный автор сочинения о России. Когда появилось в печати это сочинение (1591), англо-русская компания подала своему правительству жалобу на то, что темные краски, которыми Флетчер описывает Россию, должны оскорбить русское правительство и потому создадут затруднения для английской торговли. Сочинение подверглось запрету. Следствием англо-русских торговых сношений было основание нового города и пристани на устье Северной Двины (1584), названного Архангельском, по имени ближнего монастыря.

 

Русская колонизация Поволжья и Сибири

Внешняя политика Бориса Годунова направлялась также на юг и восток. На восточных окраинах продолжались заботы о русской колонизации и закреплении недавно завоеванных Поволжья и Западной Сибири. При кончине Ивана IV в Казанской земле свирепствовало сильное восстание черемис, подстрекаемых татарами крымскими и ногайскими. Это восстание было усмирено не столько военной силой, сколько щедрыми подарками и обещаниями. Вместе с тем в стране черемис было построено нескольких новых городов, которые привели её в полное подчинение Москве; таковы Кокшага (или Царев-город), Цивильск, Уржум и др. Нижнее Поволжье было закреплено построением Саратова и Царицына. Такими же мерами укреплена была за Россией покорённая Ермаком Сибирь.

 

Русская политика и Крым

Большее сложность доставляли внешней политике Годунова отношения к крымцам. Они были натянутые вследствие частых набегов крымских татар на южные украйны России. Только междоусобия за престол удерживали орду от больших предприятий. В 1585 г. хан Магмет-Гирей был убит братом своим Ислам-Гиреем; два сына Магметовы Сайдет и Мурат нашли убежище в Московском государстве и поселились в Астраханской области. Они грозили с помощью русских и ногаев свергнуть дядю, чем москвитяне и пользовались, чтобы держать его в страхе. Усилившимся казачеством Запорожским, Донским и Терским Годунов пользовался как важным орудием своей внешней политики. Казаки своими нападениями отвлекали татар. Но наследовавший умершему Исламу Казы-Гирей (1588), по обычаю, желал ознаменовать начало своего царствования громким разбойничьим деянием; он замыслил большой набег на Москву, побуждаемый шведским королем и злобясь за неприсылку больших поминков. Мурат-Гирей в это время умер в Астрахани. Казы-Гирей надеялся повторить такой же набег, какой двадцать лет назад устроил Девлет-Гирей. Он обманул московских лазутчиков, внушив им, что намерен идти на Литву. Вдруг в июне 1591 года пришла весть, что хан с 150-тысячной ордой идет на Москву. Оберегавшим Оку Федору Мстиславскому с товарищами Борис Годунов велел поспешно двинуться к столице.

1 июля вечером полки пришли к селу Коломенскому; на следующий день их поставили в подвижном лагере, укрепленном телегами («обозе») близ Данилова монастыря. Сам царь прибыл в лагерь, смотрел полки. Кроме главного воеводы Федора Мстиславского в числе военачальников находились бояре: Борис Годунов, Александр Никитич Романов, окольничий Андрей Клешнин и оружничий Богдан Бельский. 4 июля утром у Коломенского появилась татарская орда, начала жечь окрестные села и хватать в плен людей. Русские войска не выходили из своего обоза, и татары не решились напасть на них, опасаясь их большого «наряда». Весь день до самой ночи прошел в мелких стычках с неприятелем.

В ту же ночь в русском лагере произошел почему-то большой шум, сопровождаемый громом пушек. Хан, расположившийся уже в селе Воробьеве, откуда смотрел на расстилавшуюся у его ног столицу, встревожился этим шумом. Русские пленники сказали ему, что на помощь московской силе пришло много войск. Не дожидаясь утра, хан побежал без остановки. За ним к Серпухову двинулась главная русская рать. Царь пожаловал за эту удачу своих воевод: Мстиславский получил шубу, кубок и пригород Кашин с уездом в кормление; прочие воеводы также получили подарки, вотчины и поместья. Богаче всех был награжден главный руководитель русской внешней политики – Борис Годунов: ему были пожалованы шуба в тысячу рублей, золотая цепь, золотой сосуд, три города в Важской земле и звание слуги, которое ставилось выше боярского. На том месте, где стоял русский «обоз», затем построен был Донской монастырь.

Казы-Гирей чрез гонцов смиренно просил государя простить ему приход под Москву. Но это была удачная хитрость с целью усыпитьрусское правительство. В Москве думали, что татары нескоро повторят набег, и не строго оберегали границы. Но в мае следующего 1592 года калга (наследный царевич) Фети-Гирей внезапно бросился на Рязанские и Тульские украйны и не встретил здесь никакого сопротивления; татары выжгли много деревень. Орда взяла столько полону, сколько давно уже не захватывала. Казы-Гирей снова переменил тон и стал требовать больших поминков. Правительству Бориса Годунова пришлось вновь посылать их. Но обязанность хана участвовать в войнах турок с германским императором отвлекла крымцев, и они на время оставили нас в покое. В 1594 году хан даже выдал русскому послу князю Щербатову шертную (присяжную) грамоту.

На южных рубежах московское правительство, как и на востоке, строило крепости: обновленный Курск, вновь построенные Воронеж, Ливны, Кромы, Белгород, Оскол, Валуйки; последние три были поставлены на «сакмах» или татарских путях. Упорное продолжение колонизации южных границ России принадлежит к числу самых мудрых деяний внешней политики Бориса Годунова.

 

Политика Годунова на Кавказе в царствование Федора Иоанновича

Тесно сталкиваясь с Крымом и ногаями, внешняя политика Бориса Годунова не могла миновать отношений с турецким султаном. Турки жаловались на донских казаков, которые приходили под Азов, нападали на турецкие корабли. Требовали также, чтобы русские покинули крепость на Тереке, основанную Грозным для защиты своего тестя, кабардинского князя Темгрюка. Эту на время оставленную крепость москвитяне восстановили, когда прославленный катехинский князь Александр, угрожаемый турками и персами, бил челом московскому государю принять его в подданство со всем народом. Борис Годунов согласился на сию просьбу и отправил в Грузию священников и иконописцев, чтобы обновить там храмы и христианское богослужение. По просьбе Александра из Терской крепости послан был князь Хворостинин с войском на Тарковского шамхала, обижавшего грузин. Хворостинин взял и разорил Тарки; но, не получив помощи от коварного Александра, ушел назад и дорогой потерял несколько тысяч в битвах с горскими племенами. После того политика Годунова на время прекратила связи с этими отдаленными краями. Тем не менее царский титул Федора увеличился прибавкой «государя земли Иверской, Грузинских царей и Кабардинской земли, Черкасских и Горских князей». Персидский шах Аббас Великий, желая привлечь Федора Ивановича к союзу против турок, отказывался в его пользу от притязаний на Кахетию, но союз с ним не состоялся.

Русская политика и Кавказ на рубеже XVI-XVII веков. Карта

 

Итак, направление внешней политики Бориса Годунова при жизни Федора Ивановича было по преимуществу мирное. Воротив России прибрежье Финского залива, Борис Годунов ограничивался на западе и юге сохранением существовавших пределов. Такая внешняя политика соответствовала потребностям времени, ибо истощенная опричниной Грозного Россия нуждалась в отдыхе.

 

Борис Годунов и Западная Европа

Борис Годунов хорошо сознавал отсталость современной ему России в образовании. Поэтому во внешней политике Годунова видно повторение некоторых попыток к сближению с Европой, напомнивших первую половину царствования Ивана Грозного.

Уже прежде заявив себя покровителем англичан и других иностранцев, Борис Годунов продолжал оказывать им внимание. Немецкие купцы, выведенные Грозным из ливонских городов и поселенные в Москве, получили от Годунова взаймы по 300 и по 400 руб. и дозволение вести торговлю с разными льготами; они причислены были к московской гостиной сотне, т. е. к высшему разряду туземного торгового сословия. Всех приезжавших в Москву немцев Борис ласково принимал в свою службу, назначал им хорошее жалование и давал поместья. Эти немцы обыкновенно поступали в иноземный отряд царской гвардии. Годунов, по-видимому, рассчитывал на преданность этого отряда более, чем на русских телохранителей. Он поручал набирать за границей врачей, рудознатцев и разных мастеров. Сближение с Западом превратилось при Борисе Годунове в важное направление русской внешней политики.

Он думал о заведении в Москве высшей школы с иностранными учителями, где русские юноши могли бы учиться иностранным языкам. Но духовенство стало говорить, что чужие языки могут возбудить расколы в Русской церкви. Некоторые ревнители старины обращались к патриарху Иову и спрашивали его, зачем он молчит, видя такие затеи. Но преданный Борису Иов, не решаясь противоречить ему, отвечал на подобные вопросы вздохами и слезами.

Думая и дальше руководиться во внешней политике дружбой с Западом, Борис Годунов выбрал нескольких молодых людей и отправил их учиться языкам и наукам в Любек, в Англию, во Францию и Австрию. Эта первая отправка русских учеников за границу кончилась полной неудачей: все они там и остались, никто не вернулся на родину. Впрочем, виной тому могло быть наступившее Смутное время. Явное пристрастие Бориса к иноземцам встретило неудовольствие у многих русских людей; хотя между придворными немало нашлось льстецов, которые в угоду царю стригли свои бороды, и, по насмешливому выражению современника, «в юноши пременяхуся».

 

Вопрос о Ливонии при Борисе Годунове

В целом, внешняя политика в царствование Бориса Годунова была еще более мирная, чем при Федоре Иоанновиче. По отношению к западным соседям внешнюю политику Годунова можно даже назвать робкой. В то время начались враждебные действия между новым польским королём Сигизмундом III и его дядей Карлом, который занял шведский престол вопреки правам на него племянника. Но политика Бориса не воспользовалась такими благоприятными обстоятельствами для приобретения хотя бы части Ливонии, за которую было пролито столько русской крови в Ливонской войне. Годунов лишь стращал поляков союзом со шведами, а последних союзом с поляками и этим ничего не достиг. Сигизмунд в 1600 году прислал в Москву для переговоров о прочном мире посольство, во главе с искусным литовским канцлером Львом Сапегой. Борис тянул с ним переговоры около года, однако не добился никаких уступок относительно Ливонии, и заключил двадцатилетнее перемирие. Бесполезны оказались и переговоры со шведами, от которых Борис Годунов не сумел воротить и одной Нарвы, важной, как для внешней политики России, так и для её торговли. Успели только подкупить нескольких нарвских граждан, чтобы те отворили ворота и помогли русским завладеть городом. Но заговор был открыт, и участники его казнены

Политика Годунова пробовала пользоваться тем же средством, которое Иван Грозный неудачно испытал с Магнусом: сделать из Ливонии вассальное государство, посадив там иностранного принца, женатого на русской царевне. С этой целью Борис (в 1599) призвал в Москву принца Густава, который был сыном свергнутого с престола шведского короля Эрика XIV и изгнанником скитался по Европе. Двоюродный брат Сигизмунда III и племянник Карла IX, Густав являлся опасным соперником тому и другому. Годунов хотел выдать за него свою дочь Ксению, и до приобретения Ливонии назначил ему в удел Калугу с несколькими городами. Но Густав не согласился перейти в православие и не хотел расстаться с одной замужней немкой. За упрямство у него отняли Калугу и дали ему разоренный после убийства царевича Дмитрия Углич.

 

Попытки Годунова породниться с западными династиями

Важным направлением внешней политики Бориса Годунова были ревностные поиски способа упрочить основанную новым русским царём династию родством с европейскими царствующими родами. Борис усердно искал невесты для своего сына Федора и жениха для дочери Ксении. Федор был еще очень юн, а красавица Ксения близилась к поре девической зрелости. Второго жениха для нее отыскали в датской королевской семье. С Данией уже давно тянулись у нас переговоры по поводу русско-норвежской границы в Лапландии. Во время них королю Христиану IV сообщили о желании Бориса иметь своим зятем его младшего брата, герцога Иоанна. Московское предложение было охотно принято, ибо Дания приобретала таким образом союзника против Швеции. Иоанну обещали в удел Тверскую область, однако и он наотрез отказался переменить религию. Борис согласился оставить зятю его протестантское исповедание и позволил ему построить кирху в Москве и в Твери.

Сближение с Данией было выгодно и для общих задач внешней политики Годунова. 11 августа 1602 года принц Иоанн прибыл в Ивангород. Его с большими почестями проводили до Москвы. Борис Годунов принял там герцога в присутствии всего блестящего двора. Невеста вместе с матерью смотрела на него из особой палаты. Красивый, статный жених очень понравился царевне Ксении. Приступая к такому важному делу, как свадьба дочери, Борис, по обычаю, отправился с семьей своей на богомолье в Троицкую лавру. Но в его отсутствие жених тяжко заболел от усердных московских угощений и собственной неумеренности. Царь поручил его лечение своим медикам-иноземцам, однако 29 октября 1602 года Иоанн скончался. Его набальзамированное тело похоронили под каменным сводом в лютеранской кирке в Немецкой Слободе, а позже, при Михаиле Федоровиче, переправили в Данию.

Ксения Годунова у портрета умершего принца Иоанна. Эскиз В. Сурикова, 1881

 

Враги Бориса Годунова обвинили его и в отравлении нареченного зятя: он будто бы опасался, чтобы тот впоследствии, опираясь на народную привязанность, не стал оспаривать престол у царевича Федора. Это клевета, однако, имела некоторые основания. Среди родственников и приближённых царя, были недовольные его намерением выдать дочь за иноверца. Такое неудовольствие особенно высказывал Семен Годунов, ведавший Аптекарским приказом, а следовательно и придворными медиками, которые и лечили принца.

Довольно важное место во внешней политике Бориса Годунова занимали отношения с Англией. Тогдашняя английская королева Елизавета не без ревности следила за сношениями Москвы с Данией и Австрией. Радея о торговых выгодах англичан в России, она отправляла Борису Годунову льстивые грамоты и даже предлагала найти его сыну невесту, а его дочери жениха из знатных английских фамилий. По смерти герцога Иоанна Борис вспомнил об этом предложении; но кончина Елизаветы (в 1603 г.) не дала его осуществить.

 

Русская политика в Закавказье при Годунове

Одним из самых активных мест внешней политики Бориса Годунова было Закавказье. Царь и там искал жениха и невесты для своих детей. Уже в царствование Федора Ивановича владетель кахетинский Александр предлагал свое подданство Москве. При Борисе он возобновил свое предложение; царь отправил к нему посла Татищева, с поручением поискать в Грузии жениха и невесту. По просьбе Александра царь велел московским воеводам выступить из Астрахани и Терской крепости, занять Тарки и в них укрепиться. Сначала предприятие удалось; шамхал снова бежал, и русские начали строить крепость в Тарках.

Но затем русская политика потерпела на Кавказе чувствительное поражение. Александр Кахетинский, угрожаемый шахом Аббасом, признал себя его вассалом и дозволил своему сыну Константину принять магометанство. Аббас хотя и находился в дружеских сношениях с Москвой и даже прислал Борису старинный персидский трон, украшенный золотом и дорогими камнями, однако отклонял Грузию от внешнеполитических связей с Россией. По его приказу омусульманившийся царевич Константин умертвил своего отца Александра и занял его престол. Тогда Татищев покинул кахетинский двор, уехал в Карталинию (Картли) и предложил владетелю ее Юрию вместе с подданством Борису отпустить в Москву десятилетнюю дочь Елену и молодого родственника своего Хоздроя, чтобы они вступили в брак с Федором Борисовичем и Ксенией. Но обстоятельства наши в Дагестане переменились. Изгнанный шамхал Тарковский получил помощь от турок; скопища кумыков, лезгин, авар осадили Тарки. Престарелый воевода Бутурлин, видя трудность удержаться в недостроенной крепости, покинул ее, выговорив себе свободное отступление. Однако на пути русские были вероломно окружены горцами и почти все пали в неравном бою; их погибло от шести до семи тысяч. События эти произошли в конце царствования Бориса Годунова, став болезненной внешнеполитической неудачей.

 

Россия и Польша в конце царствования Годунова

О главном внешнеполитическом провале Бориса Годунова – появлении и успехах поощряемого поляками самозванца Лжедмитрия – см. в статье Появление Лжедмитрия I