III. ПОДДАНСТВО МАЛОРОССИИ МОСКВЕ

(продолжение)

Торжественное посольство боярина Бутурлина на Украину. – Переяславская рада 8 января 1654 года и присяга на подданство. – Отклоненное послом требование взаимной присяги. – Награды Бутурлину и его товарищам.

Переяславская рада 1654 года

9 октября 1653 года, после богослужения в Успенском соборе и целования царской руки, из Москвы выехали на Украину названные выше великие и полномочные послы. При сем боярин Бутурлин наименован был наместником Тверским, а окольничий Алферьев наместником Муромским. Их сопровождала большая свита: кроме духовенства, она заключала до 50 человек стольников, стряпчих, жильцов, дворян, подьячих и переводчиков и 200 стрельцов приказа (полку) Артамона Матвеева. При стрельцах находился и сам их голова, т. е. Матвеев.

Послы снабжены были соответственными грамотами и подробными наказами, а для раздачи гетману, всей старшине Запорожского войска и высшему духовенству они везли с собой богатую соболиную казну. Дорогой их нагнал гонец с приказом: в Путивле подождать назначенные для гетмана булаву, знамя, ферязь и шапку горлатную. Прибыв в Путивль 1 ноября послы, согласно наказу, послали в Чигирин подьячего проведать, где находится гетман. Последний, как известно, находился в Жванецком походе, и великим послам, подобно Стрешневу и Бредихину, довольно долго пришлось ожидать его возвращения. Послы, впрочем, не теряли времени даром, а всеми способами усердно собирали вести о положении дел на Украине, о действиях гетмана, о поляках, крымцах и т. п.; пересылались также со Стрешневым и обо всем отправляли донесения в Москву. Между прочим, донесли, что в Миргород пришло распоряжение от, Хмельницкого строить большой дом для его жены, для чего до 500 подвод свозят из разных городов разобранные панские хоромы; а другой двор там же строят для писаря Выговского.

3 декабря в Путивль приехал из обоза под Жванцем кальницкий полковник Федоренко с казацкою свитою, привез листы от гетмана послам и предложил проводить их в Переяслав, туда приглашал гетман, а не в Чигирин потому, что этот город мал и скуден хлебом и кормом, по причине саранчи и засухи. Послы отпустили Федоренка назад, а сами оставались в Путивле, все еще ожидая из Москвы гетманских регалий и дальнейших распоряжений. Получив все это, только 20 ноября посольство двинулось из Путивля за рубеж. Тут с первого казацкого городка Корыбутова начались торжественные встречи, по гетманскому распоряжению. За десять верст от городка посольство встретил сын Федоренка с сотней казаков под знаменем и говорил приветствие. В Николаевском храме городка служили ехавшие с послами московские духовные лица; причем благовещенский дьякон Алексей «кликал многолетье» государю, государыне и благоверным царевнам; на правом клиросе «пели многолетие» священники и дьяконы монастырей Чудова и Саввы Сторожевского, а на левом местный священник с причетниками. Собравшееся в церковь население молилось и плакало от радости, «что Господь Бог велел им быть под государевою рукою». Затем подобные встречи и молебствия происходили и далее. В Красном навстречу, кроме казаков со знаменем, вышли также священники в ризах со крестами, иконами и святой водой при колокольном звоне и пушечной пальбе. Далее следовали городок Ивоница, полковой город Прилуки (где встречал полковник Воронченко), местечки Галица, Быково, Барышевка и пр. Во время своего торжественного шествия послы постоянно обменивались гонцами и грамотами с Хмельницким и Выговским.

31 декабря посольство достигло Переяслава. За пять верст его встретил переяславский полковник Павел Тетеря с сотниками, атаманами и 600 казаками при звуках труб и литавр. Сошед с коня, полковник обратился к боярину Бутурлину и другим послам с приветствием, которое указывало на его знакомство с риторикой и начиналось словами: «Благоверный благоверного и благочестивый благочестивого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Руси самодержца и многих государств государя и обладателя, его государского величия великий боярине и прочие господне! С радостию ваше благополучное приемлем пришествие» и т. д. У городовых ворот ожидало население с женами и детьми и городское духовенство со крестами и образами. Когда послы и их свита приложились к образам и окропились св. водою, протопоп Григорий также говорил им приветственное слово, которое закончил так: «Радующежеся внийдите в богоспасаемый град сей, советуйте мирная, благая и полезная всему христианству, яко да вашим благоустроением под его царского пресветлого величества тихо осеняющими крилы почиет и наше Малыя России православие». Отсюда посольство вместе с крестным ходом пешее двинулось в соборный Успенский храм, куда внесли и московский образ Спаса, отпущенный царем на Украину с послами. В соборе совершено молебствие о здравии царя, царицы и царевен. Из собора послы при пушечной пальбе в сопровождении казачества отправились на отведенное им подворье.

Гетман в то время пребывал в Чигирине и пока не ехал в Переяслав по причине трудной переправы через Днепр, по которому шли ледяные икры, и река еще не стала. 6 января в день Крещенья от Переделана был крестный ход на реку Трубеж, на Иордан; вместе с переяславским духовенством тут служили и московские, именно: архимандрит казанского Преображенского монастыря Прохор, рождественский протопоп Андреян, Саввы Старожевского поп Иона и дьяконы, Перед вечером в этот день прибыл гетман, а на следующий день и писарь Выговский. По призыву гетмана в Переяслав съехались многие полковники и сотники. Вечером 7-го числа Хмельницкий приехал на посольское подворье с Выговским и полковником Тетерею. Боярин Бутурлин с товарищи сообщил ему милостивое государево решение или указ на его челобитье (о подданстве), и условился с ним, чтобы на завтра гетман объявил указ о съезжем дворе и затем совершилась бы присяга на верность государю.

Так и было все исполнено.

Поутру 8 января сначала происходила у гетмана тайная рада из полковников и всей войсковой наличной старшины, которая тут подтвердила свое согласие на московское подданство. Затем долгое время на городской площади били в барабан, пока во множестве собрались казаки и прочие жители Переяслава на всенародную раду. Раздвинули толпу, устроили просторный круг для войска и старшины. Посреди круга стоял гетман под бунчуком, а около него судьи, есаулы, писарь и полковники. Войсковой есаул велел всем молчать. Когда водворилась тишина, гетман обратился к народу с речью.

«Панове полковники, ясаулы, сотники и все войско Запорожское И вси православные христиане! – начал он. – Ведомо вам всем, как нас Бог освободил из рук врагов, гонящих Церковь Божию и озлобляющих все христианство нашего православия восточного, что уже шесть лет живем без государя в нашей земле в беспрестанных бранях и кровопролитиях с гонители и враги нашими, хотящими искоренить Церковь Божию, дабы имя русское не помянулось в земле нашей; что уже вельми нам всем докучило, и видим, что нельзя нам жити более без царя. Для того ныне собрали есми раду явную всему народу, чтоб есте себе с нами обрали государя из четырех которого вы хощете». Затем последовало указание на Турецкого султана, Крымского хана, Польского короля и Московского царя. Первые два басурмане и враги христиан; третий действует заодно с польскими панами, которые жестоко утесняют православный Русский народ. Остается единоверный благочестивый царь восточный, «Кроме его высокие царские руки, – закончил гетман, – благотишайшего пристанища не обращен, а будем кто с нами не согласует, теперь куцы хочет вольная дорога».

На эту речь весь народ возопил: «Волим под царя восточного, православного!»

Полковник Тетеря, обходя круг, на все стороны спрашивал: «Все ли так соизволяете?»

«Вси», – единодушно отозвался народ.

«Буди тако», – молвил, гетман. – «Да Господь Бог нас укрепит под его царскою крепкою рукою».

«Боже утверди, Боже укрепи, чтоб есми вовеки вси едино были!» – повторял народ.

Переяславская рада 1654 г. Картина М. Хмелько, 1951

Хмельницкий со старшиной отправился на съезжий двор, где его ожидал боярин Бутурлин с товарищи. Боярин объявил о государевой грамоте к гетману и всему войску Запорожскому и вручил ему эту грамоту. Гетман поцеловал ее, распечатал, и, отдав писарю Выговскому, велел читать вслух. После прочтения гетман и полковники выразили свою радость и свою готовность служить, прямить и головы складывать за государя. Спросив их царским именем о здоровье, Бутурлин обратился к гетману с речью, в которой изложил вкратце о постоянно возобновлявшемся челобитье его царскому величеству принять Запорожское войско под его высокую руку, о тщетных попытках царя помирить казаков с поляками и удержать сих последних от гонения на православную веру, о совершившемся согласии царя на челобитье. Закончил боярин призывом к верной службе государю и обещанием царской милости войску и обороны от врагов.

Со съезжего двора гетман и царские послы поехали в карете к соборному Успенскому храму. Здесь уже ожидали их московские духовные лица с архимандритом Прохором и местное духовенство с протопопом Григорием, которое встретило их на паперти со крестами и кадилами. В церкви духовенство, облачась в ризы, хотело начать чтение присяги по чиновной книге, присланной из Москвы. Но тут возникло некоторое затруднение или, точнее, произошло первое столкновение самодержавного московского строя с польскими понятиями и обычаями, которым не осталась чужда и Малорусская украйна.

Хмельницкий вдруг изъявил желание, чтобы московские послы именем своего государя учинили присягу не нарушать вольностей войска Запорожского, соблюдать все его состояния с их земельными имуществами и не выдавать его польскому королю. Боярин Бутурлин с товарищи ответили, что в Московском государстве подданные чинят присягу своему государю, а не наоборот, а затем обнадеживали, что царь пожалует гетмана и войско Запорожское, вольностей у них не отнимет и какими маетностями кто владел, тем велит владеть по-прежнему.

Гетман сказал, что он поговорит о том с полковниками, и пошел на двор к Павлу Тетере. Там происходило совещание, а послы и духовенство стояли в церкви и ждали. Старшина прислала Тетерю и еще миргородского полковника Сахновича, которые повторили ту же просьбу; а Бутурлин повторил тот же свой ответ, говоря: «николи того не повелось, чтобы подданным давать присягу за своего государя, а дают присягу подданные государю». Полковники указали на польских королей, которые присягают своим подданным. Послы возразили, что «того в образец ставить непристойно, потому что те короли неверные и не самодержцы», и убеждали полковников «таких непристойных речей не говорить». Полковники попробовали сослаться на казаков, которые будто бы требуют присяги. Бутурлин напомнил, что великий государь принял их под свою высокую руку по их же челобитью ради православной веры, и советовал таких людей от непристойных слов унимать. Московский боярин-дипломат при сем искусно заметил, что государь вероятно пожалует войско Запорожское еще большими милостями и льготами, чем сами польские короли. Полковники ушли; вскоре гетман и вся старшина воротились и объявили, что они во всем полагаются на милость государя и «веру (присягу), по евангельской заповеди, великому государю вседушно учинить готовы».

После того архимандрит Прохор привел к присяге гетмана и старшину по чиновной книге. По окончании ее благовещенский дьякон Алексей (вероятно, обладавший хорошим голосом) кликал государю многолетие. Многие из предстоявшего народа проливали слезы радости. Гетман с послами поехал в карете на съезжий двор, куда полковники и прочие люди пошли пешком. Там гетману вручили от царя знамя, булаву, ферязь, шапку и соболи; вручение каждой из этих вещей боярин Бутурлин, согласно своему наказу, сопровождал соответственным словом. Например, отдавая шапку, он говорил: «Главе твоей, от Бога высоким умом вразумленной и промысл благоугодный о православия защищении смышляющей, сию шапку пресветлое царское величество в покрытие дарует, да Бог здраву главу твою соблюдая, всяцем разумом ко благу воинства преславного строению вразумляет» и т. д. За гетманом роздано было «государево жалованье» (соболи и другие подарки) Выговскому, полковникам, есаулам и обозничему. Хмельницкий со старшиной возвращался к себе на двор пеший в пожалованных ему ферязи и шапке с булавою в руке, а перед ним несли развернутое знамя.

Переяславская рада 1654 года

На следующий день архимандрит с освященным собором в том же храме приводили к присяге сотников, полковых есаулов и писарей, простых казаков и мещан. Затем послы вытребовали от гетмана роспись городам и местам, которыми владеет войско Запорожское, для того, чтобы в большие города ехать самим для отобрания присяги, а в иные послать стольников и дворян. В происходивших затем беседах гетмана с послами он высказывал пожелания, которые просил довести до государя. А именно: во-первых, чтобы всякий оставался в своем чину, шляхтич шляхтичем, казак казаком, а мещанин мещанином, а по смерти его маетность не отнимать у жены и детей, как то делали поляки, которые эти маетности отбирали на себя; во-вторых, учинить войско Запорожское в 60.000 человек, да хотя бы и больше того, тем лучше, потому что «жалованья они у царского величества на тех казаков не просят». Послы обнадежили гетмана царским согласием на эти пожелания. Все же имения королевские, панские, католических церквей и монастырей условлено было отобрать на государя.

Писарь Выговский продолжал усердствовать; уверял, что и в литовских городах, узнав о совершившемся в Малой России, многие поспешат также перейти под высокую царскую руку, и вызвался написать о том в Могилев к знакомому ему православному шляхтичу, а последний с могилевцами будет писать в другие города. Однако это усердие не помешало ему 12 января вместе с полковниками придти к послам и просить у них по образцу польскому письменного обязательства в том, что вольности, права и маетности казацкие не будут нарушены. Это будто бы нужно было полковникам, приехав в свои полки, показать людям, а иначе в городах будет сомнение, когда стольники и дворяне начнут отбирать присягу. Послы конечно отклонили и эту просьбу, назвав ее «делом нестаточным». Местные православные шляхтичи также явились к послам с просьбой оставить за ними разные уряды, которые они сами себе понаписали. Эта просьба также была устранена и названа «непристойною». Гетман простился с послами и уехал в Чигирин.

Сеунщиком, т. е. вестником, к государю с отписками послов отправился стрелецкий голова Артамон Матвеев.

Послы разослали стольников, стряпчих и дворян в города всех 17 малороссийских полков для отобрания присяги; а сами 14 числа отправились в Киев, куда и прибыли через два дня. За десять верст от города еще до переправы через Днепр послов встречали киевские сотники с знаменами и более тысячи казаков. А не доезжая городского валу версты полторы от Золотых ворот, они были встречены киевскими игумнами и настоятелями, выехавшими в возках и санях с митрополитом Сильвестром, черниговским епископом Зосимою и печерским архимандритом Иосифом во главе. Митрополит, как известно, совсем не радовался перемене польского подданства на московское, но должен был скрывать свои чувства. Вышед из возка, он сказал приветственное слово: в его лице, – говорил Сильвестр, – приветствуют послов Владимир Святой, Андрей Первозванный, Антоний, Феодосий и печерские подвижники. Затем поехали в Софийский собор, у которого их встретили все соборные, монастырские и приходские священники в ризах, со крестами, образами, хоругвями и святой водой. В соборе митрополит отслужил молебен о здравии царя и его семейства, а архидиакон провозглашал им многолетие. После чего боярин В. В. Бутурлин обратился с словом к митрополиту. Упомянув о прошлых неоднократных челобитьях государю гетмана и всего войска Запорожского, относительно принятия их под государеву высокую руку, он сказал, что митрополит никогда в этих челобитьях не участвовал и «царской милости себе не поискал»; а потому боярин просил, «чтобы митрополит им объявил, для какие меры великому государю он не бил челом и не писывал?» Сильвестр отозвался неведением о сих челобитных. Бутурлин именем государя спросил митрополита, епископа, архимандритов и весь освященный собор «о спасенном пребывании», т. е. о здоровье; духовные власти благодарили за эту государеву милость.

На другой день послы приводили к присяге киевских казаков и мещан. Но тщетно посылали они стольников и подьячих с требованием к присяге митрополичьих и печерских служилых шляхтичей, дворовых и мещан. Сильвестр Коссов и Иосиф Тризна отговаривались тем, что то люди вольные, служат по найму, никаких маетностей за ними нет, а потому присягать им не нужно. Целые два дня эти духовные власти упорствовали; но настойчивость московских послов взяла верх; требуемые люди были присланы и приведены к присяге. Чтобы на всякий случай сохранить за собой расположение польского правительства, митрополит завел с ним тайные сношения и указывал на то, что должен был покориться силе.

Покончив с присягой в Киеве, послы отправились в Нежин. Здесь, за 5 верст от города, встречали их полковник Золотаренко и протопоп Максим; последний говорил приветствие, потом в Троицком соборе служил молебен; а на следующий день, 24 января, происходила присяга. То же повторилось в Чернигове, где молебен служил в Спасском соборе его протопоп Григорий. Отправив князя Данила Несвицкого приводить к присяге города и местечки Черниговского полка, В.В. Бутурлин с товарищи 30 января приехал опять в Нежин, и здесь ожидал государева указа о своем возвращении в Москву. Он продолжал тщательно собирать отовсюду вести о том, что делалось на Украине, в Польше и обо всем посылать донесение государю; переписывался с гетманом, а также с князем Федором Семеновичем Куракиным, который был назначен воеводой в Киев, и вместе с товарищами, своими в Путивле поджидал прихода ратных людей.

В ночь на 1 февраля в Нежин приехал Артамон Матвеев с царской грамотой, которая приказывала Бутурлину с товарищи ехать в Москву. Того. же числа они отправились. Их ожидал самый милостивый прием за успешное исполнение «государева дела». В Калугу послан им навстречу стольник А.И. Головин, чтобы от имени государя спросить о здоровье и сказать похвальное слово. Особенная похвала воздавалась им за то, что они с достоинством и твердостью отклонили настояние гетмана и старшины о присяге на соблюдение казацких вольностей. Награждены они были щедрою рукою. Боярин В.В. Бутурлин получил дворчество с путем, золотную атласную шубу на соболях, золоченый серебряный кубок с кровлею, четыре сорока соболей и 150 рублей придачи к его окладу, который был в 450 руб. (А в путь ему назначена половина доходов с некоторых Ярославских рыбных слобод и кружечных дворов и судных пошлин, другая половина шла на государя). Окольничему Ив. В. Алферьеву пожалованы такая же шуба, два сорока соболей и 70 рублей денежной придачи к окладу (к 300 р.); а думному дьяку Лар. Лопухину шуба, кубок, два сорока соболей и некоторая прибавка к окладу (к 250 р.). «Соболи все по 100 руб. сорок», т. е. сравнительно высокой цены. Награды эти объявил им думный дьяк Алмаз Иванов за царским столом на Святой неделе, в конце марта. С таким торжественным объявлением очевидно медлили, пока были приведены к концу щекотливые переговоры с гетманским посольством о правах Малороссийского народа.

Меж тем 5 февраля царица Марья Ильинична родила сына и наследника Алексея. Это событие тотчас послужило средством соединить в общей радости и Великую, и Малую Русь. В последнюю был отправлен стольник Палтов с известительными грамотами и с милостивым царским словом, именно в Чигирин и в Киев. Гетман отвечал поздравительным посланием, низшее и высшее киевское духовенство, т. е. митрополит и Печерский архимандрит, совершили благодарственные молебствия с возглашением обычного многолетия царю, царице, новорожденному царевичу и царевнам[1].