Молодость и семья Ганди

Мохандас Карамчанд Ганди родился 2 октября 1869 в Порбандаре (в нынешнем штате Гуджарат, Индия). Семья Ганди исповедовала индуизм (которого и сам он потом придерживался всю жизнь), но к ней были близки и члены других религиозных общин: джайнов, мусульман и парсов.

Юный Мохандас проявлял сильную привязанность и уважение к своим родителям. Его отец, Карамчанд Ганди, являлся членом суда Раджастхана, а затем премьер-министром небольшого княжества Раджкот. Эту должность исполняли и другие представители фамилии Ганди шести последних поколений. Мохандас характеризовал своего отца как человека, который не имел слишком широкого образования, но мог решать сложные вопросы, опираясь на жизненный опыт. Мать Мохандаса, Путлибай, была четвертой и последней женой его отца. Из четырёх детей от неё Мохандас был младшим. Будущий «отец индийцев» вспоминал о своей матери как о женщине очень набожной, строго соблюдавшей вишнуитские ритуалы и религиозные обеты, особенно посты. Семья Ганди была зажиточной, но относилась к касте вайшьев (торговцев), а не к высшим кастам брахманов (ученые, священнослужители) и кшатриев (воины). Впрочем, превосходство этих высших каст выражалось среди индусов больше почтительным к ним отношением, а не материальным или социальным их превосходством.

По его собственным словам, Ганди учился в начальной школе Порбандара посредственно, но затем стал прилежным, хотя очень застенчивым и ранимым учеником колледжа в Раджкоте.

В мае 1883 году родители женили 13-летнего Мохандаса на его ровеснице, Кастурбай Маханджи (в годы знаменитости своего мужа она получила прозвище «Ба»). У них появились четыре сына: Харилал (родился в 1888 году), Манилал (в 1892), Рамдас (в 1897) и Девдас (в 1900). По причине брака учёба Мохандаса была отложена на год, но так как он был хорошим учеником, ему разрешили пропустить один класс, хотя это и создало некоторые проблемы с успеваемостью.

Почитаемый Мохандасом отец уже давно был болен. Он умер, когда юному Ганди было 16 лет. Мохандас не присутствовал при его последних мгновениях, так как провел ночь отцовской кончины с женой. Ганди потом всю жизнь считал, что по причине этой «сыновней непочтительности», ребенок, родившийся у него вскоре после смерти родителя, прожил всего несколько дней.

В этот период жизни Ганди выработал у себя важнейшие правила своего дальнейшего поведения: честность, терпимость, уважение к старшим, вегетарианство, тягу к исканию истины.

В 1887 Мохандас попробовал сдать вступительный экзамен в университет Самалдас, находившийся в городе Бхаванага (область Гуджарат), но провалился: экзаменационные требования оказались для него недосягаемыми.

 

Учёба Ганди в Англии (1888 – 1891)

По совету одного из друзей семьи Ганди решил ехать учиться на юриста в Англию. Эта перспектива наполняла его энтузиазмом. Перед отъездом он обещал своей матери в присутствии Бешарджи Свами (джайнского монаха, который тоже был семейным советчиком) следовать и за границей заповедям индуизма: «не прикасаться ни к вину, ни к женщине, ни к мясу». Члены касты Мохандаса были против его отъезда, полагая, что жизнь в Англии может привести к потере веры. Ганди, поддерживаемый семьей, всё равно решил уехать. Тогда глава касты исключил Мохандаса из неё, хотя он и сообщил об обете, который дал матери.

4 сентября 1888 года 18-летний Ганди поступил в Университетский колледж Лондона, чтобы учиться на адвоката. Он отчасти пытался приспособиться к английским обычаям, одеваясь как джентльмен и записавшись в танцевальный класс, однако отказывался есть мясо и обедал в лондонских вегетарианских ресторанах. Мохандас Карамчанд не только соблюдал данное матери обещание, но и возложил на себя ещё более строгое воздержание. Ганди вступил в «Вегетарианское общество», одно время был членом его исполнительного комитета и говорил позже, что там получил первый опыт участия в общественной организации.

Некоторые из его знакомых вегетарианцев, были членами Теософского общества, которое было основано в 1875 и посвящало себя изучению буддийской и брахманской литературы в целях укрепления всеобщего братства. Благодаря этим друзьям, Мохандас более тщательно изучил главное философское произведение индуизма – Бхагавадгиту. Она сильно повлияла на него, в особенности идеей о том, что страсти и необузданные желания лишь смущают ум человека и ввергают его в муки. В Англии у Ганди развился интерес к религии, который не ограничился индуизмом, но распространился и на другие исповедания: джайнизм, буддизм, ислам и христианство. Из христианства Мохандас, кроме прочего, усвоил идею непротивления злу: «Если кто-нибудь ударит тебя по правой щеке, подставь ему левую».

 

Возвращение Ганди в Индию (1891 – 1893)

12 июня 1891, через два дня после получения свидетельства «адвоката Англии и Уэльса», Ганди сел на корабль, чтобы вернуться в Индию. Но заниматься будущей юридической практикой для него было сложно. Подготовка Мохандаса была чисто теоретической, он ещё совершенно не знал индийского права, природная застенчивость мешала ему выступать перед публикой. Сначала Ганди попробовал обосноваться в Бомбее, где его приняли в адвокатуру, но через полгода ушёл оттуда из-за низкого заработка.

Мохандас Карамчанд вернулся в Раджкот, чтобы работать со своим братом, который тоже был адвокатом. Он составлял прошения и записки клиентам брата.

 

Первое столкновение Ганди с британскими властями

В этот период произошёл инцидент, который Ганди описал в своей «Автобиографии», утверждая, что он сыграл решающую роль в его жизни. Брат Мохандаса, Лакшмидас, секретарь и советник главы княжества Порбандар, был обвинён в «даче князю плохого совета». По рассказу внука Ганди, Лакшмидаса упрекали за то, что он закрыл глаза на кражу драгоценностей короны, совершенную несовершеннолетним наследником престола. Согласно другому источнику, Лакшмидаса даже считали инициатором этой кражи.

Дело слушалось агентом британских властей в области Катхиавар Чарльзом Олливантом – чиновником, которого Мохандас Карамчанд встречал в Лондоне и который тогда относился к нему хорошо. Лакшмидас полагал, что положительного вердикта в Катхиаваре можно добиться только через личные связи. Он просил Мохандаса замолвить за него словечко перед Олливантом. Мохандас поначалу возражал, говоря, что Лакшмидас имеет средства законной защиты, но затем неохотно уступил настояниям брата. Он попросил приёма у Олливанта, хорошо сознавая, что действуя такими внесудебными способами, поступает противозаконно. Ганди напомнил Олливанту об их лондонском знакомстве и выступил просителем за брата. Олливант сразу показал, что ему не нравится этот шаг. «Ваш брат интриган, – заявил он. – Я не желаю вас слушать дальше. У меня нет времени. Если ваш брат хочет что-то заявить, он может сделать это через соответствующие каналы».

В своей автобиографии Ганди признает, что такой ответ, возможно, был заслуженным, «но приверженность к нашим интересам делает нас слепыми. Я продолжал говорить». Олливант потребовал от Ганди уйти. Мохандас настаивал, чтобы его дослушали, и тогда Олливант велел слуге вывести его. Ганди, который, по его собственному выражению, «плакал от ярости», послал Олливанту письмо, требуя извинений под угрозой уголовного преследования. Олливант ответил, что Ганди был невежлив и что слуга, вытолкавший его за плечи после безуспешных просьб выйти, не злоупотребил силой. Ганди намеревался возбудить формальное дело против обидчика и обратился за советом к одному видному индийскому юристу. Тот посчитал, что тяжба с Олливантом бесперспективна и рекомендовал даже не начинать её.

В своей автобиографии Ганди признает свою неправоту, но утверждает: нетерпеливая реакции Олливанта выходила за рамки приличия – тот упивался своей властью. Внук Ганди настаивает, что поведение Олливанта диктовалось расовым высокомерием: «Этот шок потом оказался полезным. Ганди столкнулся с формой расового высокомерия, которого он ни разу не испытал за три проведённых в Англии года… Олливант, выгнав его, дал ход процессу, который через пятьдесят лет вылился в кампанию "Покиньте Индию!"».

Дальнейшая работа адвокатом в Катхиаваре требовала от Мохандаса встреч с Олливантом – после того как он угрожал этому англичанину судебным иском. Мысль об этом была для Ганди невыносимой. Ему претила также обстановка жесткой конкуренции, которая его окружала, и обязанность выслуживаться перед индийской и британской иерархией. В это время он столкнулся ещё и с одним чиновником-индусом, даже превзошедшим Олливанта в высокомерии.

Мохандас Карамчанд с радостью дал согласие, когда одна индийская компания предложила ему годовой контракт в Южной Африке, которая в те годы была, подобно Индии, английской колонией. Ганди видел в этом возможность покинуть Индию, путешествовать и набраться опыта. В апреле 1893 он отплыл в Африку.

 

Ганди в Южной Африке (1893 – 1915)

До отъезда в Южную Африку Ганди был ранимым и робким человеком, который ещё не интересовался политикой. Он обращал больше внимания на философские вопросы, чем на коммерческую отрасль юриспруденции, необходимую для индийских торговых кругов, которые составляли его основную клиентелу. Так и не проявляя пока особых дарований в адвокатуре, молодой Мохандас очень боялся выступать в суде. Но Южная Африка резко изменила Ганди: она дала ему профессиональный успех и самоуверенность, которой прежде не хватало, а также возбудила в нём политическое сознание фактами дискриминации чернокожих и индийцев.

Различные анекдоты, сообщаемые самим Ганди в качестве собственного «опыта истины», могут пояснить эволюцию его взглядов и пролить некоторый свет на глубины его личности.

 

Ганди и «случай с тюрбаном»

26 мая 1893 газета «Наталь Меркури» сообщила, что накануне один индус вошёл в здание суда южноафриканской области Наталь и занял место в той его части, которая была зарезервирована для адвокатов. «Он вошел в суд, не сняв головной убор (тюрбан) и не поздоровавшись. Судья выразил неодобрение. Когда к новичку подошли и спросили, какова его профессия, тот ответил, что он английский юрист, но не показал своего удостоверения. Когда он вернулся на скамью адвокатов, ему сказали: прежде чем занять место в адвокатуре, надо быть допущенным к этому Верховным судом».

Этим индусом был Ганди. В пререканиях он заявил, что сожалеет, если навлёк на себя неудовольствие судьи, но пришёл в тюрбане лишь по незнанию действующих в Натале правил. Ганди вернулся на скамью адвокатов, так и не предъявив секретарю суда своё удостоверение, ибо, по его словам, полагал, что для него можно сделать исключение из правил, и не ожидал от судьи такой настойчивости.

В автобиографии 1927 года Ганди писал, что судья, якобы, потребовал от него снять индусский тюрбан, а он отказался это сделать и покинул суд. В этой своей версии, Ганди скрыл: пришлось покинуть скамью адвокатов по другой причине – он просто пока не был аккредитован в качестве юриста.

Исследователь Н. Сангхави отмечает, что версию Ганди опровергают два сохранившихся документа того времени, и считает неубедительными попытки Ганди выставить «случай с тюрбаном» проявлением «белого расизма». Писатели Г. Б. Сингх и Т. Уотсон, авторы враждебные Ганди, приходят к тому же выводу.

 

Ганди и «случай в поезде»

Ганди также утверждал потом, что стал жертвой ещё одного возмутительного «расового инцидента» в поезде, на котором ехал из Дурбана (область Наталь) в Преторию (область Трансвааль) через несколько дней после прибытия в Южную Африку – то есть, в конце мая или начале июня 1893 года. Этот «случай в поезде» многим известен лишь по рассказу самого Мохандаса Карамчанда. Согласно его автобиографии 1927 года, Абдулла-шет, живший в Южной Африке индиец, на которого Ганди собирался работать, купил ему железнодорожный билет в вагон первого класса на первую часть поездки (по Наталю) и предупредил, что в Трансваале, в отличие от Наталя, индийцам не разрешается путешествовать в первом или втором классе. «По правилам, – говорит Ганди, – в поезде нужно было заплатить ещё пять шиллингов за постельное бельё. Абдулла-шет советовал мне заказать его, но из-за упрямства, гордости и желания сэкономить пять шиллингов я отказался».

На станции Питермарицбург (столица Наталя, расположенная ещё в той части пути, где индийцы могли путешествовать первым классом), сотрудник железной дороги раздавал постельные принадлежности. Ганди не взял их, сказав, что у него есть свои. Когда работник вышел из купе, туда вошёл ещё один пассажир и «надменно посмотрел» на индийца. По словам самого Ганди, он не сказал этому соседу по купе ни слова, но «тот видел, что перед ним "цветной", и был раздражён». Пассажир вышел и обратился к сотрудникам компании, после чего один из них предложил Ганди перебраться в багажный вагон. В рассказе Ганди странным образом не сообщается, чем сотрудник объяснил своё предложение и сделал ли он какие-либо «расистские» высказывания.

Когда Ганди отказался покинуть купе, пришедший полицейский силой высадил его на вокзал Питермарицбурга. Ганди провел ночь на вокзале, а на следующее утро послал телеграммы генеральному директору железнодорожной компании и своему патрону, Абдулле-шету, который также обратился к генеральному директору. Последний оправдал поведение своего сотрудника (Ганди не указывает, какими аргументами), но распорядился, чтобы высаженному из поезда индусу разрешили продолжить поездку на следующий день. На сей раз Ганди купил постельное бельё, за которое отказался платить в Дурбане. Поэтому Г. Б. Сингх и Т. Уотсон в своей книге о Ганди, задаются вопросом: не являлось ли причиной «инцидента в поезде» нарушение правил о приобретении постельного белья, а отнюдь не «расизм»?

Продолжение поездки, по версии Ганди, было отмечено другими подобными инцидентами.

Случаи с тюрбаном и в поезде описываются несколькими биографами, как поворотные моменты в жизни Ганди, которые разожгли его воинствующий, борцовский дух. Лишь ощутив на себе нетерпимость, расизм и несправедливое положение индийцев в Южной Африке Ганди стал задумываться о положении своего народа и своей общественной роли. Однако, другие исследователи сомневаются в том, что вышеупомянутые инциденты действительно были проявлениями расизма, полагая: таинственные умолчания Ганди насчёт ряда их важных подробностей отнюдь не случайны. Как бы то ни было, Ганди реагировал на данные случаи своими первыми протестами. Он написал возмущённое письмо дирекции железных дорог Трансвааля, от которой получил ответ, что «должным образом одетые» индийцы могут путешествовать в первом и втором классе.

 

Борьба Ганди за права южноафриканских индийцев

По окончании своего годового контракта в Южной Африке, Ганди поначалу думал вернуться в Индию. Но (согласно его автобиографии) прямо во время церемонии проводов он прочёл газетную статью о том, что депутаты ассамблеи провинции Наталь готовят закон (Franchise Amendment Bill), отнимающий у индийцев право голосования. Мохандас Карамчанд обратил на это внимание своих гостей, ибо «индийцы, даже состоятельные, мало смыслили в политике».

Исследователь Маурин Сванн замечает, что автобиография Ганди очень романтизирована. На деле существует немало указаний: богатые индийцы Южной Африки хорошо сознавали тогда свои национально-политические интересы. Ганди сообщает, что гости попросили его остаться в Африке и помочь в качестве юриста оспорить «дискриминационный» законопроект. Ганди опубликовал несколько петиций на имя правительства Наталя и британского правительства. Хотя он так и не сумел предотвратить принятие закона, его кампания привлекла внимание к бедственному положению индусских мигрантов.

Ганди утверждает, что по горячей просьбе своих сторонников, он остался в Африке для продолжения защиты прав индийцев и при этом отказался от оплаты своих политических акций, чтобы сохранить независимость. Однако взамен он попросил обеспечить себе почётный постоянный доход по частным юридическим делам, который и гарантировали ему двадцать торговцев. Мохандас Карамчанд снял двухэтажный дом на берегу моря в Дурбане, говоря, что хочет оспорить этим ходячий предрассудок о скупости индийцев. В 1894 Ганди основал Индийский конгресс Наталя, сделавшись его секретарём. Благодаря этой организации местная индийская община превратилась в сплочённую политическую силу. Она открыла борьбу против фактов расовой сегрегации в Британской Южной Африке: постановлений об ограничении индийской иммиграции в Наталь и Трансвааль (Immigration Law Amendment Bill, Immigration Restriction Act, 1897), а также закона, требовавшего от индийцев сдавать отпечатки пальцев для разрешения на поездки по стране («Черный акт»).

Более десяти лет борьба Ганди за права южноафриканских индийцев велась с помощью традиционных легальных средств: петиций к властям и обращений к общественному мнению через прессу.

 

Беспорядки против Ганди и индийских иммигрантов

В июне 1896 Ганди уехал в Индию и провёл там несколько месяцев. Он намеревался подготовить переезд к себе в Наталь жены с детьми и пригласить туда других индийских адвокатов. Руководители индусской общины Наталя уполномочили Ганди рассказать в Индии о бедах южноафриканских соотечественников. Путешествие оплатил Индийский Конгресс Наталя.

В Индии Ганди опубликовал брошюру, где уверял, что в Натале «железнодорожные служащие могут обращаться с индусами, как со скотами». Эта брошюра наделала немало шума в Индии. О ней узнали и в Натале. Согласно сообщению агентства Рейтер от 14 сентября 1896, журналисты Наталя, ознакомившись с резюме брошюры Ганди, разразилась возмущёнными статьями против него. Но вскоре было признано, что резюме искажает смысл брошюры.

Враждебность к Ганди усилил и другой повод. В то время четыре мореходных компании индийских хозяев четыре раза в год привозили в Южную Африку по 300 – 400 индусов каждая. Местные белые боялись раствориться в массе мигрантов-чужаков. Корабль, на котором Ганди в декабре 1896 возвращался из Индии, принадлежал его другу Абдулле. Он плыл в Африку вместе с другим кораблём, принадлежавшим компании, где Абдулла был агентом. На этих двух судах находилось приблизительно 800 пассажиров. Ганди считали организатором этого нового «вторжения». Кроме того, в августе сахарная компания Тонгаат попыталась ввезти в Наталь квалифицированных индийских рабочих, которые соглашались трудиться за очень низкую плату. Белые рабочие воспротивились этому, собирая массовые митинги против жадности капиталистов и нелояльной конкуренции индусов, готовых жить в плохих условиях, лишь бы вытеснить белых. Тонгаат отказалась от своего проекта, но против Ганди разгорелся страшный гнев.

Пока два вышеупомянутых корабля стояли на карантине, в мэрии Дурбана состоялся митинг. Перед аудиторией 2000 человек, в основном ремесленников, агитаторы требовали вернуть в Индию всех новых кандидатов на иммиграцию. Власти сочувствовали недовольным и пытались оказать давление на приплывших индусов, продлевая карантин и предлагая им возвратиться домой за счет правительства Наталя. Но вдохновляемые Ганди индусы не отступили. Не имея законного повода отказать во въезде британским подданным, власти в конце концов разрешили им сойти на берег.

Когда 13 января 1897 Ганди сошёл с корабля, его атаковала толпа белых и чернокожих. Южноафриканская пресса утверждала, что черных буянов, давно враждовавших с индусами, привезли белые вожаки. Забияки угрожали линчевать Ганди, но власти защитили его. В этих событиях появились первые черты, намечавшие тип грядущих политических кампаний Ганди. Он отказался подать жалобу на нападавших, заявив, что не желает обременять суд решением своих личных проблем.

 

Ганди в Англо-бурской войне

С началом Англо-бурской войны в 1899 Ганди заявил: индийцы должны поддерживать военные усилия английского правительства, если хотят, чтобы их требование гражданского полноправия выглядело справедливым и законным. Он организовал добровольный «Индийский санитарный корпус» из 300 свободных индийцев и 800 индийских кули. Это было одно из немногих медицинских подразделений, которое помогало не только белым, но и черным южноафриканцам. Сам Ганди нёс носилки в битве у Спион-Коп и был награждён за это. Тем не менее, к конце войны, положение южноафриканских индийцев даже ухудшилось.

Мохандас Карамчанд Ганди и его жена Кастурбай в 1902

 

«Закон о регистрации»

В 1906 году правительство Трансвааля опубликовало проект закона, который требовал, чтобы любой проживавший в этой области индиец, начиная с 8-летнего возраста, зарегистрировался в полиции: сообщил ей сведения о своём общественном положении, оставил отпечатки пальцев и получил особое регистрационное удостоверение. Ганди в ответ заявил, что «лучше умереть, чем согласиться с подобным законом». На митинге в Йоханнесбурге 11 сентября 1906 он впервые воплотил на практике свой метод сатьяграхи («стремления к истине» или «упорства в истине») – ненасильственного протеста, теорию которого изложил в 1904. Ганди призвал своих индийских соотечественников не соблюдать новый закон, спокойно терпеть наказания, которые за этим последуют и не оказывать при этом сопротивления насилием. Ганди вдохновлялся заповедями своего индийского друга Шримада Раджчандры, аскета-джайна, с которым он переписывался до самой его смерти. Считается, что именно Раджчандра был гуру Ганди в вопросе ненасилия.

Ненасильственная тактика Ганди была принята его сторонниками. Последовала семилетняя борьба, во время которой тысячи индейцев и китайцев попали в тюрьмы. Там не раз оказывался и сам Ганди. «Цветных» избивали, иногда даже убивали, когда они устраивали забастовки, отказывались регистрироваться, сжигали свои регистрационные карточки или устраивали ненасильственные акции. В этот период Ганди завязал переписку с Львом Толстым. Они обменивались мнениями по вопросам ненасилия и мировой политике до смерти русского писателя (1910). Кампания гражданского неповиновения достигла кульминации в 1913 году – в забастовке шахтеров и марше индийских женщин.

Хотя правительство Южной Африки с успехом усмиряло протестующих, общественность бурно реагировала на чрезвычайно жесткие методы, применяемые к мирным азиатским демонстрантам. Наконец генерал Ян Христиан Смэтс был вынужден пойти на компромисс с Ганди. Нехристианские браки вновь стали признаваться в Южной Африке законными, а налагавшийся на свободных индийских рабочих налог в три ливра (размер их полугодовой зарплаты) был отменён.

 

Участие Ганди в подавлении восстания зулусов

Ещё до опубликования в Трансваале законопроекта о «регистрации» правительство соседней области Наталь столкнулось (1905) с серьезными финансовыми трудностями и решило увеличить налоги на белых, азиатов и чернокожих (зулусов). В январе и феврале 1906 года, когда новый налог собирался в первый раз, зулусы подняли восстание («мятеж Бамбата»). В беспорядках погибло трое белых (один фермер и два полицейских), и 10 февраля 1906 правительство ввело военное положение. Число мятежников тогда уже измерялось тысячами.

Многие чернокожие, однако, не одобряли восстания. Зулусский вождь Джон Дубе считал, что законопослушные чернокожие должны на время забыть о своих обидах и помочь правительству усмирить бунт.

Ганди в ноябре 1905 года просил для индийцев Наталя «полного обучения настоящей военной службе», а в марте 1906 предложил правительству помощь индусов в деле подавления зулусского восстания. Так как индийцы не получили военной подготовки, Ганди предлагал направлять их на вспомогательную службу.

Обращаясь в апреле к индийцам с призывом формировать санитарные отряды, Ганди настаивал пока отложить рассмотрение вопроса о справедливости или несправедливости требований восставших. «Не нам, – говорил он, – судить, оправдано восстание кафров или нет. (...) Как показал случай с двенадцатью кафрами [которых признали виновным в убийстве двух полицейских и казнили за это] вся справедливость, которую мы можем искать, в конечном счёте будет исходить от местных властей».

Эту позицию одобрил Индийский Конгресс Наталя. В мае Ганди назвал восстание угрозой всей Южной Африке и утверждал, что если индусы в такой опасности останутся в стороне, то это ухудшит отношение к ним. Газеты стали говорить, что индийцы помогают правительству лишь из корыстного желания расширить в обмен на это свои права. Ганди отвечал: индийцы не безразличны к уважению, которое могут заслужить, если станут «плечом к плечу с товарищами-фермерами», и к возможному улучшению своего правового положения, но не выдвигают правительству никаких условий и, следовательно, вдохновляются только чувством долга.

В конце мая, правительство разрешило сформировать отряд из двадцати индийских носильщиков раненых. Ганди призывал индийцев, которые не будут сражаться сами, оказывать властям финансовую помощь. Он предлагал не ограничиваться отрядом носильщиков, а создать постоянный корпус вооруженных индийских добровольцев, которые затем будут ежегодно получать военную подготовку. Ганди говорил соотечественникам, что риск от участия в боевых действиях невелик, ибо войны в Южной Африке редки: последний бунт кафров был более двадцати лет назад. Военная подготовка станет чем-то вроде ежегодного пикника, который принесёт индийцам здоровье, духовный подъём (приучив их к дисциплине), уважение со стороны белых и, возможно, политические выгоды. В любом случае, это – гражданский долг.

Отряд индийских носильщиков приступил к службе 26 июня 1906. Ганди руководил им в звании старшего сержанта. В тогдашнем рассказе о деятельности отряда Ганди перечисляет задачи, возложенные на его людей: доставку воды, дезинфекцию лагеря, уход за лазаретом, перевозку раненых британских солдат. В двух случаях он упоминает об уходе за чернокожими: вначале три или четыре индуса перевязывали избитых зулусских повстанцев, а потом транспортировали одного лояльного африканца, раненого солдатом по ошибке. В последнем случае, двадцать не участвовавших в восстании черных должны были помогать носильщикам и показывать им дорогу. В этом месте тогдашнего рассказа Ганди единственный раз даёт зулусам моральную оценку: «Черные оказались очень ненадежными и упрямыми. Без постоянного присмотра, они бы сразу бросили раненого. Казалось, что они совсем не заботились о своём страдающем земляке».

Вожди восставших сдались 14 июля 1906. Отряд индийских носильщиков был распущен 19-го. В письме от 31 июля 1906, Ганди вновь выступил за формирование постоянной части из индийских добровольцев и заявил, что даже индусских носильщиков и санитаров следует вооружить для самозащиты.

В июле 1906 года две газеты: католическо-ирландская «Гэльский американец» и орган индусских националистов «Индийский социолог» – отозвались о поведении Ганди в презрительных тонах. Они полагали, что Ганди выпрашивал у английских господ привилегии для своих соотечественников путём участия в усмирении другой угнетённой колониальной нации.

4 августа 1906 года, Ганди ответил на протесты против жестокого подавления зулусского восстания, поднявшиеся в самой Англии. Он напомнил о суровых мерах, применённых англичанами к мятежным египтянам во время недавнего «Деншавайского дела» (1906), и делал вывод, что, в сравнении с этим, власти Наталя упрекать не за что.

Позже, Ганди объяснял свое участие в борьбе против восставших зулусов тем, что он был тогда уверен в благотворной сути Британской империи. Однако некоторые авторы отмечают, что в своих позднейших рассказах об участии в зулусской войне, Ганди описывал своё поведение и поведение белых солдат по отношению к повстанцам не так, как рисовал его во время самих этих событий. Так, в своей Автобиографии 1927 он указывает: «я был в душе на стороне зулусов, и был рад узнать... что большая часть нашей работы заключалась в лечении раненых зулусов». Если перед созданием отряда носильщиков, Ганди призывал индийцев не стоять в стороне, пока бунт ширится, то позже он утверждал, что, прибыв на фронт, «не увидел ничего похожего на бунт». В 1906 Ганди не выражал ни малейшего сочувствия повстанцам и признавал ненадежными даже лояльных зулусов, но в своей Автобиографии 1927 рисовал трогательную картину взаимной привязанности между чернокожими и индийцами, ставя её в контраст с ненавистным белым расизмом:

«[Офицер-медик] сказал нам, что белые не хотят ухаживать за ранеными зулусами, что их раны кровоточат и они, наверное, скоро умрут. Он приветствовал наш приезд как подарок неба этим невинным людям (...). Зулусы были рады нас видеть. Белые солдаты смотрели через забор, отделявший нас от них, и пытались убедить нас не лечить раны. А так как мы отказались их слушать, они пришли в ярость и разразились в адрес зулусов потоком неописуемых оскорблений».

 

Ганди и Герман Калленбах

В 1906 году Ганди познакомился в Йоханнесбурге с Германом Калленбахом, богатым немецким архитектором еврейского происхождения, поклонником культуризма, который стал одним из самых верных его друзей и соратников. Как раз в это время Ганди принял обет целомудрия в отношениях с женой. С Калленбахом они жили вместе. В одном неопубликованном докладе 1995 года исследователь Джеймс Д. Хант заявил, что переписка Ганди и Калленбаха выражает их явный взаимный гомоэротизм (хотя и не гомосексуальность). Томас Вебер, в книге 2004 года повторил мысль Ханта.

Этот вопрос привлёк внимание широкой публики в 2011 году, когда Джозеф Леливельд в биографии Ганди под названием «Великая Душа: Махатма Ганди и его борьба с Индией» опубликовал выдержки из личной переписки Ганди с Калленбахом. Некоторые печатные издания и историки интерпретировали эти письма, как свидетельство гомосексуальной любви двух мужчин в 1908-1915.. Сам Леливельд отвергает такое толкование, считая, что п исьменный обмен словами любви имел, скорее, мистическую суть, а Ганди в то время уже произнес обет целомудрия (брахмачарьи). Грэм Смит в статье для «Mail Online», сообщает: Ганди туманно пишет в переписке, что вазелин и хлопок всё время напоминают ему Калленбаха.

Ганди продолжал переписку с Калленбахом и после возвращения в Индию.

Полемика по этой теме приобрела такую широту, что два индийских штата (в том числе Гуджарат, родина Ганди) запретили публикацию книги Леливельда. Но индийское правительство, одно время готовившее закон о наказании тюрьмой за оскорбление «отца нации», в конце концов отказалось от этой меры.

 

Начало борьбы Ганди за независимость Индии

В 1915 Ганди вернулся в Индию – и обнаружил, что не знает собственной страны. Он тогда решил путешествовать по ней, от деревни к деревне, чтобы постичь индийскую душу и узнать её истинные чаяния. В мае 1915 года Ганди основал ашрам (уединённую обитель для учеников) на окраине Ахмадабада, назвав его ашрамом Сатьяграхи (другое наименование – ашрам Сабармати, от протекавшей там реки). С ним поселилось 25 мужчин и женщин, которые принесли обеты правдивости, безбрачия, ахимсы (непричинения вреда), бедности и служения соотечественникам.

Ашрам Сабармати в Гуджарате

 

Как и в Южной Африке, Ганди просил, чтобы индийцы вступали в армию для помощи британцам в Первой Мировой войне. Он высказывал всю ту же отвергаемую многими мысль, что если индусы хотят полноправия, свободы и мира в империи, им следует участвовать в её защите.

Он выступал с речами на собраниях партии Индийский Национальный конгресс (ИНК), и был введён в политику Гопалом Кришной Гокхале, который был тогда одним из самых уважаемых лидеров партии.

Деятельность Ганди ускорила в 1917 году отмену кабального состояния кули – индийских иммигрантов, которые работали в близких к рабству условиях в британских и французских колониях. Ганди впервые встретился с кули в Южной Африке и подал свою первую петицию против их кабалы в 1894.

 

Сатьяграхи в Чампаране и Кхеде

Первый крупный политический успех пришел к Ганди в 1918 благодаря сатьяграхам в Чампаране и Кхеде, хотя в последней области он действовал вместе с Сардаром Валлаббхаи Пателем, который был его правой рукой и руководил повстанцами.

В Чампаране, округе на западе провинции Бихар, Ганди организовал кампанию гражданского неповиновения десятков тысяч безземельных поселян и мелких собственников, которым приходилось растить индиго и другие продукты на экспорт вместо культур для насущного пропитания. Притесняемые наёмными боевиками крупных британских владельцев, они получали лишь мизерный доход и терпели крайнюю нищету. Деревни страдали от страшной антисанитарии и алкоголизма. Дискриминация неприкасаемых и паранджи были широко распространены. Во время страшного голода, британцы решили увеличить один из налогов, и это привело народ в отчаяние.

Ганди в период руководства сатьяграхами в Чампаране и Кхеде, 1918

 

Округ Кхеда (провинция Гуджарат) страдал от тех же бед. Ганди основал там ашрам, сплотив вокруг себя множество приверженцев и добровольцев. Он вёл подробные опросы по деревням, выясняя жестокие и страшные условия жизни. Добившись доверия поселян, Ганди стал руководить очисткой сел, строительством школ и больниц, побуждал местных вождей решать социальные проблемы.

Пик кризиса наступил, когда полиция арестовала Ганди за «нарушение общественного порядка», и от него потребовали покинуть провинцию. Сотни тысяч человек манифестировали у тюрьмы, полицейских участков и судов, требуя освобождения Ганди, на которое суду пришлось согласиться.

Ганди вёл забастовки и демонстрации против крупных землевладельцев. Под руководством британского правительства те подписали соглашение, которое повышало выплаты бедным крестьянам, улучшало условия их труда и отменяло новый налог до конца голода. Ганди, впрочем, считал материальный успех этого движения минимальным, но пробуждение среди крестьян гражданского сознания было неоценимо.

Именно с этого времени Ганди стали называть в Индии Бапу («отцом» [народа]) и Махатмой («Великой Душой»). В Кхеде представлявший крестьян Патель тоже добился победы.

Слава Ганди распространилась теперь по всей Индии.

 

Индийское движение несотрудничества

В апреле 1919 года Ганди организовал сатьяграху в знак протеста против акта Роулетта, который ужесточал наказания за антиправительственную деятельность. Произошли столкновения между войсками и отрядами сторонников Ганди. С 10 по 12 апреля индийцы, откликнувшиеся на призыв Ганди, совершили (после полицейской стрельбы в них) убийства, поджоги и грабежи европейских гражданских лиц в городе Амритсар, провинция Пенджаб (там погибло четверо англичан). 13 апреля британские власти открыли пальбу без предупреждения в индийцев, которые, вопреки запрету собраний более пяти человек, собрали в Амритсаре толпу в 10-20 тысяч. 379 человек были убиты и 1208 ранены. Это событие получило название «резни в Амритсаре».

Ганди осудил как британские, так и индусские насилия. Он опубликовал резолюцию, где выразил соболезнование британским гражданским жертвам и осудил беспорядки. Она была принята, несмотря на первоначальную оппозицию ИНК, после того как Ганди изложил свой подход в волнующей речи, подчеркнув принцип, что всякое насилие есть несправедливость и зло.

В 1921 году Индию посетил принц Уэльский (будущий король Эдуард VIII). По его воспоминаниям, опубликованным в 1947 году, Ганди и его последователи прибегали к агитации и запугиванию, чтобы склонить людей не посещать публичных выступлений принца. Они распространили слух, что полиция получили приказ стрелять в туземцев и что еда, раздаваемая беднякам во время поездок принца, будет отравлена. 19 ноября 1921 в Бомбее парсы, христиане и евреи, которые возвращались с чествования принца, подверглись нападению со стороны участников движения несотрудничества. Последние убили двух европейцев, одного американца (Уильяма Фрэнсиса Дохерти) и двух парсов. Среди нападавших было убито пятьдесят три человека. Позднее ходили слухи, что Ганди пытался подкупить вдову Дохерти, чтобы она не предавала огласке его смерть в Соединенных Штатах.

Именно после этих убийств Ганди сконцентрировался на требовании самоуправления Индии – свараджа. В декабре 1921 после того, как несколько лидеров партии Индийский Национальный конгресс попали в тюрьму, очередная сессия этой партии в Аллахабаде наделила Махатму всей полнотой партийной власти, включая право назначить себе преемника в случае ареста. Ганди не мог лишь заключить мира с правительством без согласия Рабочего комитета ИНК. Под руководством Махатмы Конгресс был реорганизован с новым уставом, где конечной целью партии называлось достижение свараджа. Членство в партии стало открытым для всех готовых платить символический взнос. Иерархия комитета была создана для повышения дисциплины, превратив элитарную партию в мощную массовую организацию.

Ганди расширил свой принцип ненасилия в движение свадеши (буквально – «своя страна»), которое выразилось прежде всего в бойкоте иностранных товаров, особенно английских. Махатма настаивал, чтобы все индийцы носили хади (одежду из домотканой материи) вместо британского текстиля. Богатые и бедные, мужчины и женщины, должны были каждый день прясть, чтобы домашнее производство помогло делу экономической самостоятельности и национальной независимости.

Стратегия Ганди воодушевляла дисциплинированных и самоотверженных людей, устраняя вялых и своекорыстных. Она также позволила привлечь к движению женщин, хотя в тот период политическая активность не считалась для них «пристойной». Ганди призвал индусов бойкотировать английские судебные и образовательные учреждения, уходить с постов в местной администрации, бойкотировать выборы в провинциальные законодательные собрания, отказываться от британских титулов и наград, не платить налоги.

«Несотрудничество» имело большой успех, увеличив возбуждение и активность всех слоев индийского общества. 1 февраля 1922 года Ганди направил вице-королю Индии Ридингу ультиматум, требуя освободить политических заключённых и отменить контроль над прессой. В противном случае он угрожал открыть широкую кампанию неплатежа налогов. Но через три дня, 4 февраля 1922, произошёл кровавый инцидент в городе Чаури Чаура (штат Уттар-Прадеш). Участники индийского митинга были там обстреляны полицией. В ответ толпа заперла блюстителей порядка в одном здании и подожгла его. В огне погиб 21 полицейский. Этот инцидент вынудил Ганди остановить движение в момент наивысшего его подъёма. Опасаясь, что оно примет насильственные формы, и из-за этого будут уничтожены все плоды его усилий, Ганди 11-12 февраля созвал срочное заседание рабочего комитета ИНК в Бардоли и настоял на прекращении кампании гражданского неповиновения. Многие его сторонники проявляли недовольство и возмущение этим, полагая, что достижение независимости Индии было уже совсем близко. Среди критиков Ганди оказался тогда и молодой Джавахарлал Неру.

10 марта 1922 Ганди был арестован в своём ашраме Сабармати по обвинению в подрывной деятельности. 12 марта он выступил с речью в суде, сказав: «Я не могу отделить себя от дьявольских преступлений в Чаури Чаура или бессмысленных зверств в Бомбее и Мадрасе. [Обвинитель] был совершенно прав, когда сказал, что, как человек ответственного поведения, получивший образование и имеющий жизненный опыт, я должен был сознавать последствия каждого моего поступка. Я знал, что играл с огнем. Я подвергался риску, но если бы меня освободили, я сделал бы то же самое… Правительство… Британской Индии предназначено для эксплуатации народа. Никакая софистика, никакие фокусы с цифрами не могут скрыть того, что во многих деревнях можно видеть обтянутые кожей скелеты». Этот суд над Ганди позже стал называться в Индии «великим процессом».

Ганди был приговорен к шести годам тюрьмы строгого режима, но через два года (в феврале 1924) его выпустили после операции аппендицита. Когда он был в тюрьме, без его объединяющей личности созданная в 1923 партия Свараджа оказалась недостаточно сплочённой и стала раскалываться. В ней возникли две фракции. Одна, во главе с Читтаранджаном Дасом и Мотилалом Неру (отцом Джавахарлала), одобряла участие партии в центральном и провинциальных Законодательных Собраниях британской Индии, а другая, руководимая Чакраварти Раджагопалачари и Сардаром Валлабхаи Пателем, была против этого.

Кроме того сотрудничество между индусами и мусульманами, тесное во время кампании ненасилия, стало слабеть. Ганди усиленно старался смягчить религиозные различия с помощью различных средств, в том числе трёхнедельного поста осенью 1924 года, но с малым успехом.

 

Сварадж и Соляной марш

Несколько лет Ганди держался вне всяких беспорядков, предпочитая разрешать разногласия между партией Свараджа и ИНК и со всё большей энергией ратовать против сегрегации касты неприкасаемых, против алкоголизма, невежества и бедности.

Махатма вернулся на политическую авансцену в 1928. За год до этого британское правительство учредило новую комиссию по реформе индийской Конституции, в составе которой не было ни одного индийца. Результатом был бойкот комиссии со стороны всех индийских партий. На съезде в Калькутте в декабре 1928 Ганди поддержал резолюцию, которая потребовала от британского правительства предоставить Индии статус доминиона. В противном случае англичанам грозили новой ненасильственной кампанией за полную независимость.

Ганди сдержал молодых вождей, вроде Субхаса Чандры Боса и Джавахарлала Неру, которые хотели немедленно добиваться независимости, но сам согласился дать англичанам отсрочку сроком лишь в один год, а не в два, как предлагал ранее.

Британцы не ответили на требование индийцев, и 31 декабря 1929 в Лахоре был развернут индийский флаг. 26 января 1930 г. отмечался партией ИНК и почти всеми индийскими организациями, как День Независимости.

Верный своему слову, Ганди в марте 1930 открыл новую кампанию против налога на соль, начав её со знаменитого Соляного похода из Ахмадабада в местечко Данди (с 12 марта по 6 апреля 1930). На этом 400-километровом пути тысячи индийцев присоединились к маршу на берег моря, чтобы собрать там свою собственную соль. Затем индийцы стали устраивать мирные осады соляных складов. Эта кампания была одной из самых успешных, но британцы всё же усмирили движение, арестовав более 60 000 человек.

Ганди во главе Соляного похода, 1930

 

Правительство, представляемое лордом Эдвардом Ирвином, решило начать переговоры с Ганди. В марте 1931 был подписан «Пакт Ганди – Ирвина». Британское правительство согласилось освободить всех политических заключенных в обмен на приостановку гражданского неповиновения. Кроме того, Ганди был приглашен на «Конференцию круглого стола» в Лондоне в качестве единственного представителя партии Конгресса. Он провел три месяца в Европе. Эта конференция разочаровала Ганди и националистов, так как сосредоточилась на отношениях с индийскими князьями и меньшинствами, а не на вопросе о передаче власти. На обратном пути в Индию Махатма посетил Францию, Швейцарию и Италию, встречался с Роменом Ролланом и (весьма коротко) с Муссолини, любовался живописью храма Святого Петра и Сикстинской капеллы в Риме.

 

Борьба за независимость Индии в 1930-е годы

Преемник лорда Ирвина на посту вице-короля Индии, лорд Уиллингдон, начал новую кампанию репрессий против националистов. 4 января 1932 Ганди вновь был арестован. Правительство пыталось ослабить влияние Махатмы полной изоляцией его сторонников.

Выдвинувшийся в то время в лидеры неприкасаемых юрист-буддист Бхимрао Рамджи Амбедкар критиковал кастовую систему гораздо резче, чем Ганди. Амбедкар считал презрительным наименование «хариджаны» («Божьи дети»), предложенное Махатмой для обозначения неприкасаемых, а склонность Ганди идеализировать деревенский уклад – вредной. Амбедкар пропагандировал распространение среди париев образования и их переезд в города. Кроме того, он требовал предоставить неприкасаемым отдельные избирательные округа, против чего резко возражал Ганди, опасавшийся раскола индийского общества. В 1932, стараясь ослабить влияние Махатмы, британцы приняли предложение Амбедкара о раздельных избирательных округах для разных каст. В знак протеста сидевший в тюрьме Ганди 20 сентября 1932 объявил голодовку «до смертельного исхода». Из солидарности с Махатмой 24-часовую голодовку объявили миллионы индийцев. После 6 дней голодовки Ганди Амбедкар, боявшийся беспорядков в случае его смерти, уступил. Согласно компромиссному «пунскому пакту», отдельная избирательная курия для неприкасаемых была ликвидирована, но их представительство в законодательных органах расширилось.

В мае 1933 Ганди провёл 21-дневную (этот срок был указан им заранее) голодовку, протестуя ею против новых британских арестов индийских националистов. В августе 1933 Ганди был освобождён из тюрьмы. Летом 1934 года были сделаны три покушения на его жизнь. В Пуне в Ганди бросили бомбу, от которой пострадало семь человек, но сам он остался невредим.

В 1935 новый английский Акт об управлении Индией изменил её «конституцию». Право голоса на выборах в провинциальные собрания, которое ранее имели лишь около 5 млн. самых состоятельных и образованных индийцев, теперь получило 30 млн. человек. Возросли и права этих органов (вне их компетенции теперь остались лишь вопросы обороны, иностранных дел и сбора налогов). Акт 1935, правда, расширил применение принципа отдельного электората для религиозных и национальных меньшинств (подрывая тем общенародное единство). Но вместе с тем англичане обещали делать шаги для преобразования Индии в самоуправляющуюся федерацию провинций и княжеств.

Часть партии ИНК отвергала акт 1935 как «недостаточный», но большинство решило признать его и участвовать в провинциальных выборах по новому закону. Ганди больше склонялся к бойкоту акта, и это ухудшило его отношения с руководством Конгресса. На роль вождя конгресса стал всё быстрее выдвигаться молодой Джавахарлал Неру, сторонник социализма, который посещал со своим отцом, Мотилалом, СССР и требовал включить социалистические лозунги в официальную партийную программу. В ноябре 1933 была создана и коммунистическая партия Индии.

Ганди стоял за сплочение в Индийском национальном конгрессе самых разных сил – и левых, и правых. Он ратовал за своеобразное «непредрешенчество», говоря, что сначала надо добиться национальной независимости и только потом решать вопросы о подробностях устройства и политики страны. Левый уклон новых вождей Конгресса ещё сильнее оттолкнул Ганди от партии, и он стал отходить от неё. Вместо политической деятельности Махатма теперь сконцентрировался на «конструктивной программе» строительства нации «с её основ». Она включала в себя работу по просвещению сельской Индии, где жило 85 процентов её населения; продолжение борьбы в защиту неприкасаемых; пропаганду ручного ткачества, вязания и других видов домашней промышленности, которые должны были улучшить положение безработного и полубезработного крестьянства; развитие системы образования по индийским национальным традициям. Ганди поселился тогда в Севаграме, одной из деревень центральной Индии.

Тем не менее, Ганди поддерживал лидерство Неру в Конгрессе и многие его решения, не препятствуя ИНК принять социализм в качестве своей конечной цели. Конкурировать с Неру в Конгрессе стал Субхас Чандра Бос, талантливый организатор, заклятый враг англичан, но человек крайне авторитарный. Бос не проявлял симпатий к принципу ненасилия и искал союза против Англии с враждебными ей державами Оси (а после советско-германского пакта 1939 – и с СССР).

В 1938-1939 Бос дважды избирался президентом ИНК. Ганди резко протестовал против этого. На сессии Конгресса в марте 1939 большинство депутатов стало на сторону Махатмы и приняло резолюцию, которая давала Ганди право лично назначить состав Рабочего комитета партии. Босу пришлось подать в отставку. Он организовал собственную группировку – блок «Вперёд, Индия», а его место во главе ИНК занял сторонник Махатмы Раджендра Прасад (в дальнейшем – первый президент независимой Индийской республики).

 

Индия во Второй Мировой войне

Когда в 1939 вспыхнула Вторая мировая война, Ганди поддержал предложение о «моральной поддержке в ней британцев без насилия». Но другие вожди Конгресса были оскорблены тем, что англичане вовлекли Индию в войну без консультаций с представителями её народа. Все члены Конгресса массово ушли в отставку с местных административных постов, от чего многие провинциальные министерства распались.

ИНК и Ганди заявили, что Индия не может участвовать в войне во имя демократических свобод, в то время как самим индийцам отказано в этих свободах. Совсем иную позицию заняла главная исламская организация Индии – Мусульманская лига. Она и её лидер Мухаммад Али Джинна ревностно поддерживали британские боевые усилия, надеясь извлечь из этого выгоду для себя в противостоянии с приверженцами индуизма. На своём съезде в Лахоре в марте 1940 года Лига впервые выдвинула тезис создания в будущем отдельного индийско-мусульманского государства.

Чем дольше длилась война, тем энергичнее Ганди выступал за независимость. Для Ганди и партии Конгресса это был самый радикальный бунт во имя изгнания британцев с индийской земли. Ганди критиковали некоторые члены Конгресса и других политических групп – как про-, так и антианглийских. Некоторые (например, влиятельный конгрессист Ч. Раджагопалачария) думали, что аморально выступать против Великобритании в момент, когда та ведёт жестокую войну. Другие, напротив, находили, что Ганди идёт недостаточно далеко. К таким, в частности, относился С. Ч. Бос, а также индийская компартия. В 1939-1940 действовал советско-германский пакт. Коммунисты и Бос призывали вооружённо выступить против англичан в союзе с СССР, Германией, Италией и Японией.

Ганди объявил: все планы использовать в борьбе против Англии фашистские державы безнравственны. В то же время он призвал «не оказывать англичанам никакой поддержки в войне кроме моральной» и «сопротивляться всякой войне ненасильственно». Махатма высказался против организации широкой кампании ненасильственного протеста, но одобрил «индивидуальную сатьяграху», которая означала отказ от митингов и демонстраций в пользу одиночных устных протестов. Индивидуальная сатьяграха, однако, распространилась столь широко, что уже к июню 1941 англичанам пришлось бросить в тюрьмы 20-25 тысяч человек. На четыре года заключения был осуждён и Джавахарлал Неру. Бос в 1941 бежал в Германию, откуда начал передавать обращения к Индии, убеждая массы восстать против британской тирании и «порвать свои цепи». Позже гитлеровцы на подводной лодке вернули Боса в Азию. Он перебрался в Японию, а затем в Сингапур. В феврале 1942 японцы отняли эту островную крепость у англичан и захватили там в плен не менее 40 тысяч солдат индийских вспомогательных войск. Получивший почётный титул «Нетаджи» («Вождя») Бос образовал из них «Индийскую Национальную армию», которая в союзе с японцами сражалась против британцев в Бирме (1943-1944).

 

Миссия Криппса

В марте 1942 английский кабинет Черчилля послал близкого друга Неру, социалиста Стаффорда Криппса, на переговоры с лидерами ИНК о примирении и послевоенном урегулировании. Криппс предложил Ганди, Неру и другим индийским политикам статус доминиона для Индии по окончании войны, с дополнительным условием (в качестве уступки Мусульманской Лиге), что любая религиозная или национальная область получит право при желании проголосовать за «отказ» от такого статуса. Ганди гневно назвал английское предложение «просроченным чеком лопнувшего банка». Неру (которого Махатма в январе 1942 официально провозгласил своим преемником) также не понравилась готовность англичан содействовать расколу страны, за который явно высказывались мусульмане. Криппс был уполномочен лишь сообщить вождям ИНК предложение Черчилля, не меняя его условий. Менее чем через месяц он улетел домой с пустыми руками.

Махатма Ганди и Джавахарлал Неру, 1942

 

Резолюция «Покиньте Индию!»

Своеобразный ответ англичанам последовал 14 июля 1942, когда рабочий комитет Конгресса собрался в городе Варде. На этом заседании по инициативе Ганди была принята резолюция, которая требовала немедленного предоставления Индии независимости, заявляя, что лишь после этого начнётся организация обороны страны от возможного японского вторжения. Резолюция имела крайне резкий тон. Журналисты дали ей название «Покиньте Индию!» (или «Вон из Индии!»).

Она породила самое мощное движение в истории борьбы за независимость страны. Ганди призвал действовать и предупредил: он теперь не будет останавливать движения, даже если в ходе него произойдут отдельные насильственные акты. Он объяснял это тем, что повсеместная анархия, порождаемая английским господством, хуже анархии, к которой могут повести народные волнения. Махатма признал «существенный просчёт» в своей прежней политической тактике: «ненасилие, практиковавшееся на протяжении истекших 30 лет, было ненасилием слабых». Теперь же Индии предстоит приобрести опыт «ненасилия сильных».

Через месяц Рабочий комитет ИНК собрался в Бомбее. Ганди на этом заседании призвал все политические партии страны объединиться в своеобразный «национальный фронт» ради завоевания независимости. 8 августа Махатма провозгласил, что все индийцы теперь должны вдохновляться принципом «действовать или умереть». Резолюция «Покиньте Индию!» получила окончательное утверждение. На следующий день, 9 августа 1942, Ганди и весь исполнительный комитет Конгресса были арестованы англичанами в Бомбее. Сторонники независимости, входившие и не входившие в Конгресс, открыли волну насилия против британцев, разрушая или повреждая сотни правительственных зданий, прерывая транспортные артерии, а в некоторых случаях и убивая британских чиновников. В ответ 2500 участников движения были убиты или ранены полицией, а ещё более 66 тысяч – арестованы.

Англичане вначале думали вывезти Ганди и вождей ИНК в Южную Африку, Йемен или на отдалённые острова Индийского океана, но потом оставили этот план. Большинство лидеров Конгресса отправили в Ахмаднагарскую крепость (в 300 километрах от Бомбея), а Ганди заключили на два года во дворце лояльного к англичанам мусульманского аристократа Ага Хана, в Пуне. Там Махатма перенёс два самых страшных удара своей личной жизни. Сначала, 15 августа 1942, через шесть дней после ареста, умер от сердечного приступа Махадев Десаи, бывший 42 года его советником. В феврале 1944, после 18 месяцев заключения, от сердечного приступа, ставшего результатом пневмонии, скончалась и жена Ганди, Кастурбай, которая всегда поддерживала его в деятельности и борьбе. В феврале 1943 в знак протеста против действий англичан Ганди провёл трехнедельную голодовку.

Ганди был освобождён 6 мая 1944 по состоянию здоровья. Британцы не хотели, чтобы он умер в тюрьме и из-за этого восстала вся Индия. Хотя жестокие меры британских войск, чья авиация расстреливала индийские демонстрации из пулемётов с воздуха, водворили в стране к концу 1943 относительное спокойствие, движение «Покиньте Индию» добилось своей цели. В конце войны появились ясные признаки, что Великобритания откажется от колониального господства над страной.

 

Конец британского владычества и раздел Индии (1945-1947)

По окончании войны с Германией, 15 июня 1945 все лидеры Конгресса, были выпущены из тюрем. Свободу получили и десятки тысяч рядовых сторонников независимости. Национальные волнения вновь стали расти. По поручению британского правительства новый вице-король Индии, Уэйвелл, объявил о намерении собрать Исполнительный совет из представителей индийских партий и созвал с этой целью совещание в своей летней резиденции, Симле (июнь 1945). Но она окончилась полным провалом. Приехавшие в Симлу лидеры индийских мусульман во главе с Джинной, требовали, чтобы в места в совете распределялись по религиозным квотам. Уже тогда они ратовали за то, чтобы после достижения независимости было создано отдельное государство для магометан – Пакистан. Ганди и индусские вожди Конгресса не соглашались на это, отстаивая идею единой Индии.

Через две недели после провала конференции в Симле английское правительство Черчилля потерпело поражение на выборах, и его сменил лейбористский кабинет К. Эттли. Министром по делам Индии стал в нём лорд Петик-Лоуренс, считавшийся личным поклонником Ганди. Зимой 1945-1946 были проведены выборы в центральную и провинциальные законодательные ассамблеи Индии. Мусульманская Лига, действуя на них, как единственная партия местных приверженцев ислама, выиграла все 30 мест, зарезервированных для них в центральном Законодательном Собрании, а также большинство мест, предусмотренных магометан в провинциальных органах. ИНК получил большинство от общего количества мест, но ввиду успехов Лиги теперь не мог утверждать, что имеет право говорить от лица всего индийского населения.

В марте 1946 в Индию прибыла депутация английского правительства, возглавляемая Петик-Лоуренсом, морским министром Александером и всё тем же Стаффордом Криппсом, который занимал теперь пост министра торговли. «Миссия Петик-Лоуренса» предложила план нового устройства Индии. Страну предлагалось разделить на три полунезависимые части, отдалённо совпадавшие с границами образованных позже Пакистана, Бангладеш и Индийской республики. Формально эти три части должны были составлять федерацию, но с очень слабым центральным правительством. Если большинство населения какой-либо области не желало войти в ту из трёх больших частей, куда её включил английский план, она могла выйти из неё и примкнуть к другой. Для разработки конституции на основе плана предлагалось созвать учредительное собрание, избранное членами провинциальных законодательных собраний по религиозно-общинным куриям.

Ганди, лично встречавшийся с Петик-Лоуренсом во время его визита, советовал Конгрессу отклонить английский проект. Махатма хотел сохранить Индию единой и не допустить индусско-мусульманского раскола. Однако ИНК всё же решил одобрить план, ибо вице-король Уэйвелл объявил о создании на его основе временного правительства из представителей индийских партий и грозил, что если какая-либо из них не согласится с выдвинутыми предложениями, то правительство будет сформировано без её участия. Но Конгресс одобрял план Петик-Лоуренса лишь с серьёзными оговорками. Неру вскоре объявил, что будущее Учредительное собрание «не может быть связано в своей деятельности никакой заранее выработанной формулой». Джинна расценил эти слова как «полный отказ» ИНК от плана Петик-Лоуренса. Собранный им Рабочий комитет Мусульманской Лиги взял назад своё согласие на «тройную федерацию» и призвал индийских магометан добиваться полной независимости «прямым действием».

По всей стране закипели мусульманско-индусские столкновения, начавшиеся 16 августа 1946 с четырёхдневного побоища в Калькутте. Ганди горячо противился разделу страны. Религиозный конфликт вынудил миллионы людей бежать из родных мест.

Между тем британское правительство 20 февраля 1947 заявило о своём «твёрдом намерении» уйти из Индии и передать управление «ответственным представителям» индийского населения не позже июня 1948. Лорд Маунтбеттен, назначенный 24 марта 1947 новым вице-королём и генерал-губернатором Индии, имел трудную задачу подготовки независимости. 3 июня 1947 года Маунтбеттен опубликовал заявление, в котором был изложен новый план устройства Индии после ухода из неё англичан. В нём предлагался раздел Индии на два доминиона – индусский и мусульманский. Три провинции, которые оспаривались обеими религиозными общинами друг у друга (Бенгалию, Ассам и Пенджаб) следовало поделить. Намечалось провести и референдум в Северо-Западной пограничной провинции, чтобы решить, останется ли она в составе Индии или присоединится к Пакистану.

Махатма Ганди с лордом и леди Маунтбеттен, 1947

 

План Маунтбеттена был принят ИНК, Мусульманской лигой и Сикхской партией и немедленно осуществлен. По решению местных законодательных собраний Восточная Бенгалия и Западный Пенджаб присоединились к Пакистану, а Западная Бенгалия и Восточный Пенджаб остались в Индийском союзе. Часть Ассама – округ Силхет – по решению референдума примкнула к мусульманской Восточной Бенгалии. Референдум в Северо-Западной пограничной провинции высказался в пользу Пакистана. В состав Пакистана вошли также Белуджистан и Синд.

Раздел страны был одобрен руководством Конгресса как единственный способ избежать ещё более кровавой гражданской войны между мусульманами и индусами. Но Ганди категорически отвергал его, продолжая стоять за примирение религиозных общин и сохранения единства Индии. С этой целью и во имя устранения болезненных подозрений мусульман он предлагал Маунтбеттену распустить действующее временное правительство Индии и предложить, чтобы новое сформировал Джинна. Последний отказался от этого, настаивая на независимом Пакистане. Махатма советовал тогда отложить вопрос о разделе до полного ухода англичан из страны, говоря, что её народ не в состоянии независимо мыслить, пока в Индии действует британская власть. Видный конгрессист А. К. Азад, развивая эту идею Ганди, говорил, что «не может быть развода раньше женитьбы». Но все усилия Махатмы оказались тщетными, и он прекратил переговоры с Маунтбеттеном.

Конгрессу приходилось учитывать мнение Ганди, ибо тот обладал огромной популярностью в партии и во всей Индии. Валлабхаи Сардар Патель, который был тогда наряду с Неру одним из двух главных руководителей ИНК, стал убеждать Ганди согласиться на раздел. В июне 1947 на специально созванной Всеиндийской сессии конгресса большинство в 157 голосов против 61 проголосовало за план Маунтбеттена. Тогда и Махатма с сокрушением сердца согласился на раздел, чтобы прекратить гражданскую войну.

В июле 1947 английский парламент принял акт о независимости Индии, который устанавливал конечной датой британского господства не июнь 1948, а 15 августа 1947 (перенос срока состоялся по инициативе Маунтбеттена из-за тревоги поп поводу индусско-мусульманской смуты). В День Независимости, 15 августа 1947 года, Ганди не участвовал в торжествах с остальными индийцами. Он демонстративно покинул столицу и оставался один в Калькутте, скорбя по поводу раздела и стараясь остановить религиозную резню. Махатма мучительно переживал крах двух главных идей его жизни – ненасилия и единства Индии. По всей стране шли празднества, а человек, который больше любого другого сделал для освобождения Индии от иноземного владычества, не участвовал во всеобщем ликовании. Когда представитель Министерства информации и радиовещания правительства Индии обратился к нему с просьбой о послании, Ганди ответил, что «его красноречие иссякло». На слова: если он не выступит с каким-либо посланием, то это будет нехорошо, Ганди ответил: «Мне нечего сказать, и если даже это плохо, пусть все-таки будет так».

Две комиссии по установлению границы работали с возможной быстротой, чтобы разделить Пенджаб и Бенгалию. Но как только определённые ими границы стали известны, не менее 4,5 миллионов индусов, 6 миллионов мусульман и множество сикхов бежало из своих домов с одной стороны рубежа на другую в поисках убежища у единоверцев. В ходе этого трагического массового бегства невинных около миллиона человек было вырезано в религиозном побоище, которое далеко превзошло жестокостью все другие тогдашние конфликты подобного рода. Сикхи, чья территория оказалась прямо на новой разграничительной линии в Пенджабе, понесли самый высокий процент жертв.

После обретения независимости, Ганди сосредоточился на пропаганде индусско-мусульманского единства. Он вступил в диалог с вождями обеих общин с целью снизить напряженность в северной Индии и Бенгалии. В сентябре 1947 Ганди переехал в Дели и поселился в большом особняке крупнейшего индийского промышленника Г. Д. Бирлы. Не привыкший к комфорту Ганди спал здесь на циновке, брошенной на мраморный пол.

Несмотря на начало в октябре 1947 индо-пакистанской войны за Джамму и Кашмир, Ганди был обеспокоен, когда индийское правительство решило не отдавать Пакистану 550 миллионов рупий, предусмотренных в переговорах о разделе. Политики, вроде Сардара Пателя, боялись, что Пакистан использует эти деньги на финансирование своей войны против Индии.

К Дели, тем временем, стекались индусские беженцы из Пенджаба. К началу 1948 их скопилось здесь до 400 тысяч человек. Разъярённые толпы беженцев стали нападать на остававшихся в столице мусульман, громить их памятники и мечети. Близ особняка Бирлы Ганди ежедневно произносил перед массами проповеди, уговаривая остановить погромы. Но кровавые события сделали людей нечувствительным к призывам о примирении. И индусы, и мусульмане стали всё чаще выкрикивать лозунг: «Смерть Ганди!»

Махатма был потрясен, когда раздались требования депортировать всех мусульман из Индии в Пакистан и когда лидеры обеих общин выразили разочарование по поводу неспособности договориться друг с другом. В своей речи 12 января 1948 года Ганди говорил об этих проблемах, а также выражал обеспокоенность тем, что после обретения независимости, новый политический класс проникся коррупцией до такой степени, что люди стали жалеть о прежнем британском правлении. 13 января 1948 года 78-летний Махатма начал в Дели свою последнюю голодовку, требуя, чтобы религиозное насилие было остановлено, чтобы и Пакистан, и Индия гарантировали безопасность и равноправие людям любой религии и чтобы Пакистану выплатили обещанные 550 млн. рупий. «Смерть была бы желанным освобождением для меня, если бы мне пришлось беспомощно наблюдать крах Индии, индуизма, сикхизма и ислама», – говорил Ганди в эти дни.

20 января в Махатму была брошена бомба, но это покушение не удалось. Ганди продолжал настаивать перед приверженцами индуизма, что «враг мусульман есть в то же время враг Индии». После долгих жарких дебатов с ближайшими коллегами, Ганди настоял на выплате Пакистану 550 миллионов. Когда вожди всех   религиозных общин заверили его, что они откажутся от насилия и потребуют мира. Ганди прекратил грозившую ему смертью голодовку, выпив апельсинового сока.

 

Убийство Ганди (1948)

30 января 1948 года, на пути к молитвенному собранию, Ганди был застрелен возле особняка Бирлы в Дели Натурамом Годсе, индуистским националистом, который имел связи с фашиствующей группой «Хинду Махасабха». Убийца, вышедший из толпы, стрелял в Махатму три раза. Годсе возлагал на Ганди ответственность за раздел Индии и, тем самым, за её ослабление.

Натурам Годсе, убийца Ганди

 

Джавахарлал Неру обратился к нации по радио с такими словами:

«Друзья и товарищи, свет покинул наши жизни, тьма повсюду, и я не знаю, что вам сказать и как рассказать вам об этом. Нашего любимого вождя, Бапу, как мы его называли, Отца Нации, больше нет… Мы больше не увидим его, как видели все эти годы. Мы больше не сможем попросить у него совета или утешения, и это страшный удар, не только для меня, но и для миллионов и миллионов людей в этой стране».

Согласно воле Ганди, большая часть его праха была разбросана в нескольких крупных реках разных частей мира, таких как Нил, Волга и Темза. Два миллиона индийцев приняли участие в похоронах Махатмы.

Мемориал Ганди Радж Гхат в Дели, имеет эпитафию на деванагари: «Хе Рам», что можно перевести как «О, Господи». По господствующему мнению, это были последние слова Ганди, хотя некоторые это оспаривают.

Годсе и его сообщник Нараян Апт были приговорены судом к смерти и казнены 15 ноября 1949.

В марте 2009 года, принадлежавшие Ганди вещи были проданы одним лотом на аукционе после долгой торговли за $1,8 млн. индийскому миллиардеру Виджаю Маллье. Продавец, Джеймс Отис, заявил, что направит прибыль от продажи на дело содействия отказу от насилия и на пацифизм.

 

© Автор статьи – Русская историческая библиотека.