Эпоха католической реакции

 

XXI. Общий взгляд на католическую реакцию

 

Общие соображения о реакциях вообще и о католической реакции в частности. – Силы католического мира и их состояние. – Дезорганизация католицизма. – Причины реакционного настроения в обществе. – Сущность той реакции, которая началась в сороковых годах XVI в. – Характер нового католицизма. – Тридентский собор. – Инквизиция и цензура. – Реакция в Италии. – Политическая история реакции. – Католическая реакция и политический абсолютизм.

 

Реформация вызвала католическую реакцию. Это явление относится к числу тех весьма часто повторяющихся в истории случаев, которые многими писателями возводятся в закон истории, хотя до сих пор в очень мало еще разработанной теории исторического процесса нет ни одной попытки осветить с общефилософской точки зрения постоянно наблюдаемую в истории смену развития новых культурно‑социальных явлений диаметрально противоположной тенденцией возвращения назад. Реакции, стремящиеся задержать новые движения или совсем их прекратить в истории, случаются вообще очень часто, но большею частью они касаются отдельных сторон культурно‑социальной жизни и иногда даже не носят названия реакций. Та реакция, о которой теперь будет идти речь, представляет собою явление не только весьма заметное, но даже до известной степени охватывавшее всю историческую жизнь Европейского Запада в известную эпоху. Таких общих реакций новая история знает только две. Одною из них именно и была та, которую называют католическою. Сущность её заключается в следующем: средневековой католицизм находился сам в разложении, а против него, так сказать, извне возникли светская оппозиция и религиозный протест, нашедшие свое выражение в Возрождении и реформации, но последняя оказала влияние на расшатанный католицизм, заставив его реформироваться и вызвав его на борьбу с протестантизмом, которая направилась против всего, что и в гуманизме противоречило традициям средневекового католицизма. В борьбе с католическою реакцией шло вообще все дальнейшее культурно‑социальное развитие, переработавшее прогрессивные начала гуманизма и протестантизма в так называемое «просвещение» XVIII в. Это новое историческое движение в свою очередь оказало большое влияние на общественные преобразования XVIII в., преобразования сверху, путем власти («просвещенный абсолютизм») и преобразования снизу, путем свободы (французская революция). Оно, как известно, окончилось новой бурной эпохой, за которою наступила эпоха второй реакции, направившейся против революции, против просвещенного абсолютизма, против просвещения XVIII в., а затем совершенно логически против реформации и против гуманизма. Одним словом, в истории Западной Европы, взятой в целом, за движениями, обозначаемыми названиями Возрождения и реформации, наступила эпоха католической реакции, ослабление которой знаменуется новыми движениями вперед, «просвещением», просвещенным абсолютизмом, революцией 1789 г., возникающими как бы для того, чтобы снова склониться перед реакцией. Собственно говоря, это – два параллельные течения вистории Европы, в которых действуют силы инноваторские и силы консервативные, всегда существующие в обществе, но не всегда находящиеся в одних и тех же взаимных отношениях. Разложение всякой культурно‑социальной системы характеризуется, с одной стороны, выступлением сил, стремящихся внести в жизнь новые начала, с другой, полной дезорганизацией сил консервативных, что прекрасно иллюстрируется успехами гуманистического и реформационного движений при совершенном внутреннем расстройстве католицизма. Тогда‑то и наступает движение вперед, но его успехи заставляют обыкновенно сплотиться силы консервативные в то самое время, как одна часть общества, сначала сочувствовавшая переменам, отвращается от них, если они принимают неожиданный или нежелательный для неё характер, а другая часть общества разочаровывается в движении, если оно не исполняет всех возлагавшихся на него надежд и упований: напуганные с обманувшимися или примыкают к реакции, или, по крайней мере, отступаясь от движения, тем самым его ослабляют. Таким образом происходит историческая эволюция, возникая из действия сил движущих и сил задерживающих и слагаясь из отдельных моментов, в которые берут перевес то одни, то другие силы. Поэтому и в эпохи движения вперед задерживающие силы не бездействуют совершенно, и когда наступает настоящая реакция, она оказывается уже имеющею корни и значительную подготовку в периоде движения, а с другой стороны, и в эпохи реакций действуют не одни задерживающие силы, так как силы движущие, хотя и ослабленные, продолжают производить свою работу, и если их работа не имеет успеха в данное время, то ею все‑таки подготовляется будущее наступление новой эпохи движения.

Эти общие соображения были необходимы для того, чтобы установить ту точку зрения, с которой мы должны смотреть на эпоху католической реакции. Это было выступление консервативных сил католицизма, имевшее известный успех, не только благодаря внутреннему оживлению и лучшей организации этих сил, но и благодаря тому, что одна часть общества была напугана реформацией, другая в ней разочаровалась.

К сороковым годам XVI в., когда началось возрождение католицизма, едва только возникла еще кальвинистическая организация протестантизма, сильное распространение которой относится уже к следующим десятилетиям, когда организовались силы самого католицизма. К этому времени целые еще страны или вовсе не были, или были только слабо затронуты реформационным движением, да и там, где оно произошло, оно не одержало полной победы. Германия и Швейцария, бывшие родиной протестантизма, оставались каждая на половину верными католицизму; в скандинавских государствах лютеранство утвердилось не сразу; английская реформация была делом правительства, а народ оставался еще в значительной мере католическим. И позднее в Нидерландах только часть провинций отторглась от католической церкви, во Франции и Польше главным образом лишь дворяне и горожане (да и то далеко не все) принимали протестантизм, а в Шотландии и Англии, отпавших окончательно от католицизма в 1559 г., продолжали еще существовать католические партии, не говоря уже о том, что народонаселение Ирландии осталось верным старой церкви, так как новая вера шла из ненавистной ему Англии. Наконец, южно-романские страны почти не были затронуты реформационным движением. В Италии, где образованное общество воспитывалось под влиянием более или менее индифферентного к религии гуманизма, а народ был предан католицизму, который сам вырос на итальянской почве, существовали лишь отдельные кружки среди интеллигенции, состоявшие из последователей лютеранства и цвинглианства, да среди высших сановников церкви было несколько лиц, желавших реформы церкви на основании св. писания. В Испании католицизм и национальный патриотизм, так сказать, даже срослись между собою в одно фанатическое чувство, благодаря вековой борьбе с маврами, и Испания с родственною ей Португалией сделались главным оплотом католической реакции.

Таковы были силы католического мира, но в нем господствовала деморализация и дезорганизация. То, что называли порчей церкви, было одной из причин реформационного движения, питавшегося справедливыми нареканиями на безнравственность духовенства и его нерадение к исполнению своих обязанностей. Этот факт в ходячих взглядах на реформацию даже выдвигается на первый план, как главная её причина, хотя это неверно: если уж должно было бы по этой причине возникнуть реформационное движение, так это в Италии, но оно здесь проявилось столь же мало, как и в Испании, где, наоборот, клир отличался более моральным характером. Во всяком случае, однако, пока своим поведением духовенство давало повод протестантам нападать на церковь, у реформации было одним шансом больше, а значение этого шанса увеличивалось, благодаря тому, что в противодействии протестантизму деморализованный клир мог отстаивать только свои светские интересы, почти совсем не заботясь об интересах самой религии и церкви. Мало того: среди него могли быть случаи отпадения от католицизма ради чисто мирских стремлений, вроде секуляризации. Конечно, было и между духовными лицами много таких, которые душою были преданы католицизму, свято хранили его традиции и ревностно исполняли свои обязанности, но не такие лица задавали тон общей политике церкви. Сами папы начала реформационной эпохи продолжали чисто мирскую политику своих дореформационных предшественников. Вообще до сороковых годов XVI в. папы руководились по‑прежнему более политическими, чем церковными интересами. Помня Констанцский и Базельский соборы, желавшие ограничить папскую власть, они не хотели созывать вселенского собора, которого требовали не только протестанты (в начале), но и католики, видевшие необходимость реформы. Когда был наконец созван Тридентский собор (1545–1563 гг.), они колебались еще между прежним направлением, приводившим их в столкновение из-за итальянских дел с католическими государями, и новым направлением, которое, наоборот, требовало союза с последними в интересах церкви. Вместе с папством находилось в упадке и монашество, и старые органы борьбы с «ересью» более не годились уже для успешной борьбы вследствие деморализации и невежества, с особою силою обнаружившихся во время знаменитого рейхлиновского спора. Наконец, церковь давно нуждалась в реформе, которая была тем настоятельнее теперь, что многих толкало в протестантизм видимое нежелание духовной власти произвести самые необходимые преобразования, и что развивавшемуся и систематизировавшемуся протестантизму нужно было противопоставить твердое католическое учение, само находившееся в неудовлетворительном состоянии, благодаря существованию нерешенных высшим авторитетом спорных пунктов.

Все это вместе взятое позволяло протестантизму развиваться и распространяться без всяких почти препятствий со стороны церкви, если не считать отлучений, проклятий и обращений к светской власти. По тем же причинам и реакционное настроение, существовавшее у многих в светском обществе, сравнительно мало приносило выгоды церкви, а такое настроение, несомненно, было: революционный характер движения напугал многих немецких князей и отвратил их от реформации, да и другие государи смотрели на нее с той точки зрения, что она опасна в политическом отношении; демократические и коммунистические учения, выступившие под религиозным знаменем, были часто причиною реакционного настроения в правящих и имущих классах; самые неудачи реформации, – в Германии, например, где реформация не привела ни к полному национальному освобождению от курии, ни к большему политическому единству, ни к лучшим государственным и общественным порядкам, – охлаждали прежнее к ней рвение и заставляли менее враждебно смотреть на католицизм; реформационное разноверство, богословские споры, появление крайних сект смущали многих католиков, не желавших поэтому покидать старую церковь с её прочно установленными учениями ради хаоса новых верований, отвращавшего от себя первоначально самого Кальвина; наконец, насилия, которые господствующий протестантизм позволял себе над религиозною совестью католиков, прямо вызывали оппозицию, которая даже при своей пассивности должна была составлять один из элементов реакции, раз последняя получила бы организацию.

Реформация застала старую церковь совершенно врасплох, и организация католической реакции против реформации сразу возникнуть не могла, тем более, что её инициаторам пришлось еще бороться со всем, что составляло причины деморализации и дезорганизации клира, да и сами эти инициаторы явились не тотчас же, а когда реформация приняла уже весьма внушительные размеры. Для того, чтобы воспользоваться реакционным настроением разных общественных элементов, усилить это настроение, сплотить склонные к нему социальные силы, направить их к одной цели, католическая церковь должна была сама подвергнуться некоторой починке, дисциплинировать клир, заставить папство отказаться от чересчур светской политики, создать новые средства для борьбы, вступить в более тесный союз с католическими государями, противопоставить «еретической» реформации свою легальную реформацию. Все это мало-помалу и произошло, начавшись в сороковых годах XVI века, когда на помощь реакции был основан новый орден иезуитов, ставших главными её деятелями (1540), учреждено было верховное инквизиционное судилище в Риме (1542), одновременно организована была строгая книжная цензура и был созван Тридентский собор (1545), произведший позднее католическую реформацию. Католицизм организовался для борьбы какраз в то время, когда протестантизм развился в направлениях, враждебных одно другому, вступивших между собою в борьбу и не поддававшихся попыткам примирения и соединения, благодаря исключительности официальных церквей и теологической нетерпимости: во второй половине XVI в. в Германии боролись между собою лютеранство и реформатство (раньше цвинглианство, позднее кальвинизм), в Польше – лютеранство, исповедание чешских братьев, кальвинизм и антитринитаризм, в Англии – англиканизм и пуританизм и т. и. Это несогласие между собою нововеров было также на руку католической реакции.

Протестантская и сектантская реформация заставила старую церковь произвести реформацию в самой себе, но католицизм нового времени, который был моложе и протестантизма, и сектантства XVI в., значительно отличался от католицизма дореформационного. Перед началом реформации католицизм был чем‑то окоченевшим в официальном формализме, теперь он получил жизнь и движение. Это не была церковь XIV и XV вв., которая не могла ни жить, ни умереть, а деятельная система, приспособляющаяся к обстоятельствам, заискивающая у королей и народов, всех заманивающая, кого – деспотизмом и тиранией, кого – снисходительной терпимостью и свободой; это не бессильное учреждение, которое ищет помощи извне, не имея внутренней силы, всюду обращается с просьбой о реформе и излечении, не обнаруживая искреннего желания исправиться и обновиться, а стройная организация, которая пользуется в обществе, ею же перевоспитанном, большим авторитетом и, умея фанатизировать массы, руководит ими в борьбе с протестантизмом. Педагогика и дипломатия были двумя великими орудиями, которыми действовала эта церковь: моделировать личность на свой фасон и суметь заставить ее служить чужим целям так, чтобы она сама этого не замечала, были два искусства, особенно отличающие деятельность главных представителей возродившегося католицизма. Одной прежней церковной кафедры и громов папского отлучения было мало для власти над новым обществом: его нужно было еще так воспитать, чтобы оно не шло слушать других проповедников, кроме католических, чтобы оно не оставалось равнодушным к отлучению; нужно было еще эксплуатировать человеческие слабости, чтобы был интерес оставаться католиком и служить римской церкви, и нужно было оказывать человеку поблажки, когда в этом была какая-либо выгода. Эта новая политика имела и новый орган – орган иезуитов. Вот почему мы должны будем остановиться более подробно на иезуитах и иезуитизме, ограничившись лишь беглым очерком других факторов возрождения и реакции католицизма.

Папа Павел III

Папа Павел III. Портрет работы Тициана, 1545-46

 

Начало реакции относится к понтификату Павла III (1534–1549), в первые годы которого сделались кардиналами благочестивые, склонные к реформе церкви и думавшие почти одинаково с Лютером об оправдании посредством веры Контарини и Садолет. Последний даже находился в переписке с реформаторами (напр., с Меланхтоном). В это время сделался кардиналом и Караффа, отличавшийся благочестием и сознанием необходимости преобразований в церкви, но не разделявший склонности к усвоению протестантского догмата об оправдании. В курии возникла даже мысль о возможности примирения с протестантами при помощи кое‑каких уступок, и была организована особая комиссия для составления проекта преобразований (consilium de emendanda ecclesia), обнародованного потом в 1538 г.: в нем совершенно прямо указывалось на то, что упадок церкви был причиной отпадения от неё протестантов. Примирительные попытки ни к чему, конечно, не привели, и одним из главных сторонников неуступчивости был упомянутый кардинал Караффа. Между тем Павел III, чтобы предупредить Карла V, который желал в это время соглашения с лютеранами, созвал собор в Триденте (1542), но он вскоре был отсрочен (1543) и открыт только в 1545 году. Не рассказывая истории этого собора, продолжавшегося с большими перерывами до 1563 г.[2], переносившегося в Болонью, мы ограничимся одним выяснением общего его значения. Идея соборной реформы церкви была вообще популярна в первой половине XVI в., но это была идея старая, во имя которой в первой половине XV в. созывались соборы в Пизе, Констанце и Базеле. Воспоминание об этих соборах было крайне неприятно для папства реформационной эпохи, ибо созывались они в силу той идеи, что вселенский собор выше папы, и что причина порчи церкви заключается в неограниченности папской власти. Кроме того, и в требовании Карла V созвать собор папы видели для себя большую опасность, так как собор мог бы сделаться послушным орудием в руках властолюбивого императора. Значение Тридентского собора в том прежде всего и заключается, что на нем возобладало направление строго папистское – и в смысле папского главенства в церкви, и в смысле господства церкви над государством, – направление, которое было диаметрально противоположно и прежней соборной идее XIV–XV в., и государственным стремлениям эпохи, и,разумеется, самому протестантизму. Произошло это благодаря тому, что большинство на соборе было итальянское, что нации, на нем присутствовавшие, имели неодинаковые интересы, и что в последний период его заседаний уже действовала главная сила возрождавшегося католицизма – иезуиты. С другой стороны, на этом соборе была пересмотрена вся церковная догматика, были решены спорные её вопросы, и все учения церкви уложены в систему, но все это было сделано так, что везде преобладала тенденция – как можно резче противопоставить католическое учение протестантскому в то время, как Карл V предлагал, наоборот, такую программу, которая сглаживала бы различие между обоими вероисповеданиями. Этот строго реакционный характер Тридентский собор получил, однако, не сразу. В первое время на нем преобладали даже иные течения, вместе с чем обнаружились все те внутренние несогласия, какие были в лоне самой церкви: догматические определения, которыми занялся собор, вызвали споры разных схоластических школ, а с ними и антагонизм монашеских орденов, державшихся разных направлений; между епископами и генералами этих орденов равным образом происходили несогласия из-за монахов, не хотевших подчиняться епархиальной власти; расходились далее интересы отдельных наций, интересы духовной и светской власти, интересы епископата и папы. Но к концу заседаний все было решено при сильном влиянии иезуитов к наибольшей выгоде для папства и католических традиций.

Настоящим папой реставрации католицизма сделался Караффа, занимавший престол св. Петра под именем Павла IV от 1555 до 1559 г., восстановитель инквизиции и организатор цензуры. Он пытался даже взять дело реформы в свои руки помимо собора, который и не заседал, пока он был папой. Собор возобновился и окончился уже при его преемнике Пии IV, когда старые тенденции окончательно возобладали, и собор имел уже строго католический, резко антипротестантский характер. Своими постановлениями он не только определил, во что должны были веровать католики, но и принял целый ряд мер для того, чтобы сделать духовенство более образованным, нравственным, дисциплинированным, преданным интересам церкви, и чтобы устранить из церковной жизни все, что подавало повод к особому соблазну даже среди католиков, например, торг индульгенциями. После этого католическая церковь получила характер неподвижности в противоположность протестантизму, в котором продолжалось внутреннее развитие. В течение трех веков, до ватиканского собора 1869–1870 г., провозгласившего догмат папской непогрешимости, в католической церкви не созывалось более общего собора. Задачею католицизма, кроме борьбы с протестантизмом, сделалось теперь поддерживать систему, созданную тридентским собором, преследуя, даже среди строго верных церкви богословов, малейшее отступление от раз навсегда утвержденных понятий. Эта неизменность могла быть только результатом искусно направленной к тому деятельности и сочетания разных репрессивных мер, придуманных в эту пору, с мерами педагогическими и дипломатическими, в которых особыми мастерами были иезуиты.

Папа Павел IV (Джанпьетро Караффа)

Папа Павел IV (Джанпьетро Караффа), один из главных поборников католической реакции

 

В 1564 г. Пий IV утвердил тридентские постановления, заявив, что право их толкования принадлежит исключительно папе, под угрозою церковного наказания всякому, кто вздумал бы создавать к ним собственные комментарии[3]. Постановления эти встретили, однако, протесты со стороны императора Фердинанда I, испанского короля Филиппа II и французского правительства, принявших их лишь с оговорками, главным образом в виду заявлений о папском полновластии над государством и в виду их несогласованности с местными законами. Духовенство равным образом не везде дружелюбно к ним относилось и даже их оспаривало, как это случилось, напр., в Польше, где высший клир принял их лишь через тринадцать лет (1577) после того, как дал на них свое согласие король Сигизмунд‑Август (1564). Главными деятелями в проведении тридентских реформ в жизни отдельных стран были опять‑таки иезуиты. Со стороны протестантов тридентский собор был встречен полемикою, начатою еще в первые годы его заседаний Кальвином (Acta synodi tridentinae cum antidoto, 1547), но продолжавшеюся и после его закрытия (Examen concilii tridentini лютеранского богослова Хемница и др.).

Тридентский собор возродил католическую церковь, но на основании возвращения к старым началам. Еще раньше, чем составлены были его постановления и стали входить в жизнь в католических странах, папство уже начало беспощадную реакцию в Италии. Главным её орудием был «sanctum officium», как официально называлась инквизиция, имевшая свою верховную конгрегацию, организованную по образу испанской инквизиции с неограниченною властью в делах веры. В главе этого страшного учреждения стал Караффа, разославший шпионов по всей Италии, так как отдельные итальянские правительства приняли инквизицию, не везде даже подчинив ее своему надзору (1542). В 1543 г. без одобрения sancti officii запрещено было печатать книги, а в 1559 г. был составлен знаменитый Index librorum prohibitorum, в который попали не только протестантские сочинения, но и все книги, не подходившие к духу строгого католицизма. Начались розыски и гонения. Одни спасались от них бегством, чтобы не попасть в тюрьму или на костер, другие спешили подчиниться церкви, но и при всем том было совершено не мало казней еретиков. В этих гонениях нанесен был удар не только религиозному разномыслию, но и светскому гуманизму, нанесен был страшный удар всей итальянской культуре. В итальянском обществе не было большого религиозного энтузиазма, при котором могли бы проявиться не одно мученичество за веру, но и борьба за свободу совести, не было и свободного общественного духа, давно подавленного деспотизмом князей и усыпленного льстивою придворною литературою, так что фанатическая реакция не вызвала против себя ни малейшего политического движения. Мало того: итальянцы продолжали гордиться тем, что клир всех стран подчиняется итальянскому владыке, живущему в Риме, и видели в могущественном папстве даже условие, необходимое для того, чтобы их отечество было политически независимо и могущественно. Понемногу Италия из передовой страны, в которой ранее, чем где‑либо, проявились первые признаки наступления нового времени, сделалась одною из тех стран, где господствовал безраздельно нетерпимый католицизм, убивавший всякое живое культурное и общественное движение и уничтожавший результаты, которые были уже произведены такими историческими движениями, как Возрождение и реформация. Италия, впрочем, не была единственною страною, которою овладела реакция: последняя охватила еще государства Пиренейского полуострова, католические земли Германии, Польшу, присоединив к главному своему церковному центру – Риму, три центра политических: Мадрид на юго-западе, Вену в центре и Варшаву на северо-востоке католического мира.

Католическая реакция имеет длинную и сложную историю, но сущность этой истории всегда и везде была одна и та же. В культурно‑социальном отношении это была история теологического и клерикального подавления независимой мысли и общественной свободы, – подавления, в котором с представителями возрожденного и воинствующего католицизма соперничали иногда, но далеко не с такою ревностью и таким успехом, представители протестантской нетерпимости и протестантского ригоризма. У католической реакции была и своя политическая история, сводившаяся к подчинению внутренней и внешней политики целых государств реакционному направлению, к образованию из них большого международного союза, к возбуждению в его членах вражды против протестантских стран, даже к вмешательству во внутренние дела этих последних. Главными политическими силами реакции были с середины XVI в. Испания Филиппа II (1555–1598) и его преемников, с последней четверти того же века – Австрия, которая особую роль играет в первой половине XVII в., наконец, с исхода XVI столетия – Польша, сделавшаяся операционным базисом католической церкви и против православия. Из этих трех государств два принадлежали Габсбургам: Испания – старшей линии, которая вела свое происхождение от Филиппа II, сына Карла V, Австрия – младшей линии, происходившей от брата Карла V и его преемника на императорском престоле (1556–1564) Фердинанда I. Габсбурги сделались поэтому главными представителями католической реакции и в эпоху религиозных войн второй половины XVI в., когда на первом плане стояла Испания, и в первой половине XVII в., когда велась громадная общеевропейская война, известная под названием тридцатилетней, когда австрийские Габсбурги стремились к тому, чтобы поднять свое значение в Германии и во всей Европе в союзе с католическою реакцией. Последняя делала попытки завладеть и Францией, но соперничество французских королей с Габсбургами, ставшими во главе реакционной международной политики, уже одно было препятствием к тому, чтобы эта страна могла вообще долго находиться в одном лагере с Испанией и Австрией. От традиционной политики соперничества с Габсбургами во Франции бывали лишь временные отступления. Уже Франциск I, все свое царствование боровшийся с Карлом V, начинает прибегать к протестантским союзам (с немецкими князьями); той же политики держится Генрих II; в конце XVI и начале XVII в. ее прямо возводит в систему Генрих IV, и её же в первой половине XVII столетия придерживается в царствование Людовика XIII Ришелье, благодаря которому Франция приняла участие в тридцатилетней войне не на стороне католиков. Не нужно, далее, забывать, что католическая реакция началась как раз в то время, когда возникло и стало распространяться реформационное движение в странах, которые до того времени лишь слабо были им затронуты: в Шотландии, во Франции, в Нидерландах; движение это не могло уже совершаться вне всяких международных осложнений, и политический интерес заставлял сближаться между собою единоверные государства. В Шотландии, когда там совершалась реформация, боролись между собою французское и английское влияния; во внутренние дела Франции в эпоху религиозных войн вмешалась Испания; реформация в Нидерландах была в то же время восстанием против Испании, в котором оказались заинтересованными и французские протестанты, и английское правительство. Как Испания во второй половине XVI в. была главною силою католического лагеря, так Англия при Елизавете играла роль защитницы протестантизма на континенте, вследствие чего на эту страну были направлены особенные усилия католической реакции и Филиппа II. Реакция делает некоторые успехи и в Швеции; между прочим, один из внуков Густава Вазы (Сигизмунд III, избранный на польский престол, еще будучи шведским королевичем) принимает католицизм и мечтает об его реставрации в стране, опираясь на Польшу, уже перешедшую при нем в реакционный лагерь. До усиления реакции в середине XVI в. религиозные междоусобия не получали международного характера: например, и в тех смутах, которые происходили в Германии в первой половине XVI в., иностранное вмешательство было едва заметно, но новые смуты в той же Германии в первой половине XVII в. повели к большой международной войне, в которой приняли участие главные силы католического мира, с одной стороны, а в качестве защитников протестантизма выступили, между прочим, и Дания, и Швеция. Наконец, при Кромвеле Англия еще раз играла роль защитницы протестантизма. Хотя после вестфальского мира религиозные войны кончаются, но и в эпоху Людовика XIV противоположность католической и протестантской политики выразилась в той оппозиции, какую делала Франции Голландия, особенно когда во Франции начали преследовать протестантов, а в Англии Иаков II Стюарт замыслил реставрацию католицизма.

В этой политической борьбе католицизма с протестантизмом до некоторой степени мы наблюдаем и борьбу абсолютизма с политической свободой, не только в отдельных странах – в Шотландии, Франции и Нидерландах, но и на более широкой арене общеевропейской политики: с середины XVI в. до середины XVII в. католические габсбургские государства, а во второй половине XVII в. реакционная Франция Людовика XIV, с одной стороны, с другой же Англия и Голландия, в которых протестантизм и политическая свобода соединили свои интересы, могут рассматриваться, как представительницы католического абсолютизма и протестантской свободы. Конечно, не следует обобщать эти факты безусловно, так как, абсолютизм был силен и в немецких протестантских княжествах, а в Польше эпоха католической реакции была временем и наибольшего, хотя и в высшей степени уродливого развития политической свободы. Впрочем, и случайного ничего в указанном явлении не было: католическая реакция и политический абсолютизм, так сказать, заключили между собою союз в виду выгод, какие из него вытекали для государственной власти и для церкви, а в Голландии XVI в., равно как и в Англии XVII в. политическая свобода вышла победительницей из борьбы с абсолютизмом при сильном содействии передового протестантизма, выставившего уже известные нам политические теории.



Литература: По истории католической реакции вообще см. Maurenbrecher. Geschischte der katholischen Reformation. – Philippson. Les origines du catholicisme moderne. La contrerévolution religieuse (есть русск. перев., изд. в 1902 г.). – Его же соч. о Филиппе II, Генрихе IV и Елизавете в Allgemeine Weltgeschichte Онкена. Сюда же относятся некоторые труды по истории реформации вообще и в частности по истории подавления протестантизма в Италии и Испании, названные выше (на стр. 14). Важны также труды по истории папства: Ранке. Римские папы, их церковь и государство в XVI и XVII – Brosch. Geschichte des Kirchenstaats (в собрании Геерена, Уккерта и Гизебрехта). – Pastor. Geschichte der Päpste seit dem Ausgang des Mittelalters (обширный труд, в котором VI том доведен лишь до середины XVI K.).Creighton. А history of the Papacy during the period of the Reformation. – Об отдельных папах соч. Hofler'а (Адриан VI), Lorentz'а (Сикст V), Hubner'а (тоже). Для истории Тридентского собора: Sickel. Zur Geschichte des Concils von Trient. – Maynier. Etude historique sur le Concile de Trente. По инквизиции Liorente. Histoire critique de l'inquisition d'Espagne. Особенно «. C/i. Lea. Hist. of Inquisition (есть франц. пер. и рус. пер. в двух томах в издании Брокгауза‑Ефрона), на основании которой написана книжка Ланглуа «Инквизиция по новейшим трудам» (пер. М. Васильевскаго). Специально испанской инквизиции Ли посвятил еще четыре тома. В 1914 г. вышла в свет «История инквизиции в Испании» C Г. Лозинского. Для католической реакции в Польше, кроме соч. Жуковича, Любовича и Кареева, см. еще Ф. Вержбовский. Начало католической реакции в Польше. – Его же. Христофор Варшевицкий и его сочинения.

[2] Всех съездов собора было три: 1545–1547, 1551–1552 и самый главный с начала 1562 по конец 1563 г. Недавно венская «Leo Gesellschaft» издала под ред. Свободы сборник статей о Тридентском соборе (Das Konzil von Trient, sein Schauplatz, Verlauf und Ertrag).

[3] По окончании собора nana Пий IV обнародовал еще «Тридентское исповедание веры» (Confessio fidei tridentinae).