ЛЕКЦИЯ XXII

(окончание)

Анализ положений 19 февраля. – Состав этого законодательства и содержание отдельных положений. – Значение реформы 19 февраля в правовом, административном и экономическом отношении для крестьян, для дворянства и для страны.

Остановимся теперь на анализе самих положений 19 февраля. Состав этого нового законодательства о крестьянах был очень громоздок, именно: положений и особых правил было выработано и издано целых 17. Во-первых, было издано общее для всех губерний положение, которое так и называлось: «Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости». В этом общем положении, сверх общих вступительных статей, определено было правовое положение освобожденных от крепостного права крестьян и их административное устройство, которое было везде одинаково. Затем таким же общим положением для всех местностей было положение о выкупе, т. е. о способах и об условиях, на которых отведенные в постоянное пользование наделы могут быть выкупаемы. Такое же общее значение имело положение о дворовых людях, которые освобождались вполне и безвозмездно, но ничего не получая, через два года по обнародовании положения. То же общее значение имело еще положение о местных учреждениях по крестьянским делам, т. е. положение, в котором указывался порядок введения новых законоположений в действие при помощи тех мировых учреждений, какие для этого были образованы, т. е. мировых посредников, их уездных съездов и губернских по крестьянским делам присутствий.

Что касается экономической, хозяйственной стороны дела, то было издано несколько регулирующих ее местных положений, так как тут дело разнилось, как вы знаете, по местностям, в зависимости от местных условий.

Одним из бытовых оснований, по которым губернии были разбиты по местным положениям, была принадлежность крестьян к великорусскому, малорусскому или белорусскому племени, причем собственно великорусское и белорусское отличались тем, что у них сохранился общинный быт и общинное землепользование, тогда как малороссы, литовцы и прочие привыкли к подворному землепользованию. Для великорусов, для белорусов и для новороссийских губерний было издано одно местное положение; затем для малорусских губерний – Полтавской, Черниговской и части Харьковской – было издано особое малороссийское положение. Здесь крестьяне при крепостном праве никакого определенного надела не имели; земля давалась им на условиях обработки ее «от снопа» – они были при крепостном праве на положении половников своего рода, – и им были отведены теперь наделы по особым нормам, вновь созданным.

Особое положение было издано для юго-западных губерний, которые были долго под властью Речи Посполитой и где сложились поэтому особые условия, отчасти закрепленные впоследствии, при императоре Николае I, бибиковскими инвентарными правилами. Точно такое же отдельное положение получили литовские губернии, именно Виленская, Ковенская, Гродненская и Минская, на основании тех особых местных условий, которые у них сложились совершенно отлично от положения великорусских крестьян.

Наконец, было ещё особое положение у крестьян мелкопоместных владельцев, которым предоставлялось право сдавать свои имения в казну, если условия освобождения были для них невыгодны; особое положение для крестьян, отбывающих обязательные работы на помещичьих фабриках; особое положение было для крестьян на горных и соляных промыслах. Особое местное положение было в области Войска Донского; такое же особое местное положение было издано в Ставропольской губернии о крестьянах и дворовых – это единственная из губерний Кавказа, на которую была распространена в то время реформа. Особое местное положение было издано в Бессарабской области; там личное крепостное право было отменено еще ранее, до присоединения к России. Особое, наконец, положение было в Западной Сибири; в Восточной Сибири крепостного права не было вовсе.

Вот, таким образом, состав того законодательства о крестьянах, которое было издано 19 февраля. Даже беглый обзор одного этого состава сам по себе может свидетельствовать об огромности законодательной и кодификационной работы, произведенной редакционными комиссиями, если иметь в виду, что число статей каждого из этих положений переваливает за сотню.

Чтение положения 19 февраля 1861. Картина Г. Мясоедова, 1873

Что касается собственно содержания произведенной реформы, то, конечно, на первом плане стоит значение ее в правовом отношении. В этом отношении падение крепостного права было важнейшим событием во всей новейшей русской истории. Об этом едва ли нужно теперь перед вами много распространяться. Свидетели и в особенности участники крестьянской реформы любили говорить, что Положением 19 февраля народ впервые в России выводился на историческую арену. Во всяком случае, можно сказать, что весь народный быт с проведением этой реформы коренным образом изменился. Каковы бы ни были материальные последствия реформы, громадно было значение того обстоятельства, что люди не могли более продавать других людей, не могли более переводить их с земли во двор, в личные слуги, т. е. в положение домашних рабов. Крестьяне избавились 19 февраля 1861 г. оттого вмешательства, в сущности говоря, неограниченного, в их домашний и семейный быт, которое доходило до того, что по указу помещика они венчались и выходили замуж.

Таким образом, с общечеловеческой точки зрения значение реформы в правовом отношении было колоссально, но и тут приходится все же оговориться, что отмена крепостного права, освободив крестьян от зависимости их от помещиков в личном и правовом отношении, в то же время отнюдь не уравняла их с помещиками в их гражданских правах, не сделала их равноправными гражданами той страны, в которой они вместе с помещиками продолжали жить: реформа перевела их из разряда крепостных крестьян не в разряд полноправных граждан, а в разряд так называемых податных сословий. Этот остаток того всеобщего закрепощения сословий, на котором прежде зиждился весь быт Московского государства, продолжал еще существовать. Сущность правового положения этих податных сословий заключалась в том, что государство облагало людей подушным окладом, налагая прямые налоги не на имущество, а на лица, облагая их личный труд, и так как обеспечить поступление таких податей, взыскать подати, обеспеченные личным трудом, с каждого отдельного человека было очень трудно, то, чтобы достичь этого, установлялась круговая порука и люди эти ограничивались в свободе передвижения при помощи особой паспортной системы и прикреплялись каждый к той группе, к которой он был приписан. Каждое податное общество отвечало за всех своих членов, и поэтому государству пришлось предоставить таким группам некоторую власть над своими членами, право насильственно удерживать их в своей среде и даже не отпускать на сторону. Эта система клала очень глубокий след на правовое состояние людей, над которыми она тяготела. Поэтому, пока не была отменена круговая порука, пока существовала подушная подать, до тех пор, собственно, не могло быть и речи в России о гражданской равноправности отдельных сословий, о действительном равенстве всех жителей перед законом, не говоря уж о том, что, как я сказал, лица, подвергшиеся этой податной системе, ограничивались даже в свободе своего передвижения и в свободе выбора занятий, так как для перечисления из одной податной группы в другую требовалось получение увольнительного приговора. Тут одно ограничение логически вытекало из другого, и следы такого рода закрепощения еще и до сих пор остаются в русской жизни. Затем было установлено в «общем положении» еще и специальное ограничение, касавшееся бывших крепостных крестьян, – это то, что в течение первых девяти лет по издании положения «временнообязанные» крестьяне не могли даже отказываться от надела; они обязательно должны были отбывать за него повинности; этим опять-таки налагались на них определенные стеснения относительно распоряжения своею личностью, своими силами. Следует вообще иметь в виду, что те деятели, которые решили крестьянский вопрос в 1861 г., стояли при решении этого вопроса отнюдь не на точке зрения тех людей, либералов в широком смысле слова, которые заимствовали свою идеологию из Декларации прав человека и гражданина. На этой почве стояли старые либералы начала XIX в., или конца XVIII, как Радищев, которые требовали отмены крепостного права исходя из общечеловеческих прав, из прав человеческой личности. Члены редакционных комиссий стояли прежде всего на точке зрения обеспечения благосостояния населения и государственных нужд. У них, несомненно, была большая доброжелательность по отношению к крестьянам, искреннее стремление коренным образом улучшить их быт, но так как они стояли на точке зрения благосостояния, а не свободы личности в собственном смысле слова, то понятно, что иногда вопросы благосостояния у них брали верх над вопросами личного освобождения. Из этого вытекала, между прочим, и та благая сторона реформы, что крестьяне были освобождены с землей, но это же обстоятельство обусловило и тот элемент опеки, который было признано необходимым на время ввести в дело устройства освобожденных крестьян.

В особенности опасение, само по себе основательное, что освобожденные от крепостного права крестьяне опять могут попасть в фактическую зависимость от помещиков и даже в кабалу, выразилось ярко в том административном, устройстве, которое было дано крестьянам. Я уже говорил вам о нем и теперь только кратко повторю сказанное. Крестьянство было устроено в виде самоуправляющихся общественных единиц, в виде сельских обществ. Сельское общество – самая мелкая общественно-хозяйственная единица – составлялось из крестьян, живших в одном селении и в то же время принадлежавших одному помещику. Если в одном и том же селении были крестьяне разных помещиков, то в том случае, если каждая группа была не меньше 20 душ, каждая из таких групп составляла отдельное сельское общество. Этим сельским обществам предоставлено было довольно полное самоуправление в хозяйственном отношении; им предоставлена была в местностях с общинным землевладением разверстка тех наделов, которые были им отведены, между семьями, сообразно тем обычаям, которые в данной местности существовали. Затем, соответственно разверстке земли, члены сельского общества, опять-таки решением схода, облагались и податями, т. е. те подати, которые приходились на душу, не непосредственно падали на душу, а разлагались сходом соответственно тому наделу, который сход отводил каждой семье или душе. В то же время сход мог облагать своих членов сборами на разные духовные, умственные и нравственные надобности и вообще общественные нужды, которые у них были.

Собственно, первоначально предполагалось, что вся хозяйственная сторона крестьянского быта именно должна быть предоставлена этим сельским обществам, а для нужд государственных, для нужд мелкой местной администрации предполагалось организовать другую единицу, которая не была бы связана иерархически с этой первой хозяйственной единицей и называлась бы волостью; но в конце концов эта волость, составленная из нескольких сельских обществ, оказалась второй инстанцией над сельским обществом по многим административным делам.

Так как волости учреждались для нужд административно-полицейских, то предполагалось, что у них никаких хозяйственных нужд и не будет, но затем приняты были статьи, возложившие на волости разрешение хозяйственных вопросов. Сельские выборные должностные лица, старосты, по делам полицейским, которыми они были обременены в значительной мере, подчинялись волостным старшинам и волостным правлениям, и вместе с ними были подчинены различным уездным полицейским и административным властям, приказания которых они обязывались исполнять беспрекословно под страхом дисциплинарных взысканий, которые на них мог налагать мировой посредник и по своему почину, и по жалобам разных чиновников. В конце концов лица, выбранные сельским самоуправлением, оказались в положении низших агентов уездной полиции; будучи избранниками сельских обществ и волостей, ответственность они несли не перед своими избирателями, а перед «начальством», в распоряжении которого находились. Это обстоятельство подрывало принцип самоуправления в корне, и при таких условиях, конечно, невозможно было признать эти крестьянские волости и общества действительно самоуправляющимися единицами.

На эти крупные пороки административного устройства крестьян в свое время решительно и дельно нападали, как мы видели, депутаты губернских комитетов первого приглашения; они подчеркивали ненормальность этих условий, которые вытекали в значительной мере из того, что члены редакционных комиссий боялись связать крестьянские общины и волости с будущим земским самоуправлением, которое уже тогда предполагалось учредить на том пустом месте, которое должно было получиться в уезде после отмены крепостного права. Опасаясь помещичьей ферулы над крестьянами, редакционные комиссии не хотели сделать волость единицей всесословной и вместе с тем независимой от уездных административных властей.

Благодаря этим опасениям члены редакционных комиссий попали в другую крайность и подчинили эти крестьянские общества в конце концов бюрократическому произволу, на что совершенно справедливо нападали депутаты первого приглашения.

Таково было содержание положений 19 февраля в правовом и административном отношениях.

В отношении хозяйственном редакционные комиссии, как мы видели, значительно отступили от тех постановлений, которые были сделаны в губернских комитетах. Главным образом эти отступления касались нормы надела, но в значительной мере они касались также и нормы повинностей, которые крестьяне должны были отбывать за наделы, – не говоря о том, что ввиду изменения правительственной программы в редакционных комиссиях впервые был признаннеобходимым и нормальным исходом из «срочнообязанного» положения выкуп.

Согласно положениям, выработанным в редакционных комиссиях, крестьяне устраивались в отношении хозяйственном так: они должны были сохранить приблизительно те наделы, которыми они владели в крепостном состоянии, в бессрочном своем пользовании, но при этом комиссии приняли в расчет, что в некоторых имениях помещики давали наделы большие, чем это требовалось нуждами самих крестьян, просто потому, что в губерниях нечерноземных, промышленных земля тогда совсем не ценилась и потому, что сами помещики в этих губерниях часто совсем не имели собственного полевого хозяйства.

В других местностях, наоборот, помещики до такой степени обрезывали крестьянские наделы, что крестьяне на них совершенно не могли ни существовать лично, ни вырабатывать, тех оброков, которыми они в пользу помещиков должны были быть обложены.

Ввиду этого редакционными комиссиями выработаны были особые нормы для введения соответственных поправок по отношению к существовавшему положению. Принято было, что для каждой местности должна быть установлена максимальная высшая норма в тех видах, что если в каком-либо имении крестьяне имели земли больше, чем по той норме полагалось, то от воли помещика зависело, оставить ли при введении нового положения всю эту землю крестьянам без особой доплаты, или потребовать отрезки излишнего против нормы количества, или предложить крестьянам за ее оставление отбывать лишние повинности или оброки.

С другой стороны, были установлены нормы минимальные. Вначале предполагалось их установить в размере ²/₅ максимальных, а затем, пришли к заключению, что достаточно установить их в размере всего ¹/₃ максимальных. Эти минимальные нормы установились в тех видах, чтобы, если в каком-либо имении земли, находившейся в пользовании крестьян, оказывалось меньше этой минимальной нормы, то помещик обязательно должен был дорезать земли крестьянам до минимальной нормы, и крестьяне могли этой нарезки прямо потребовать.

Что касается максимальных норм, размер которых определял, таким образом, и минимальные нормы, то в этом отношении Россия была разделена на три полосы, именно: нечерноземную, черноземную и степную. В полосе нечерноземной установлено было целых семь разрядов, к которым каждую часть уезда можно было причислить. В этих разрядах нормы колебались, по первоначальному предположению редакционных комиссий, от 3¹/₄ десятины до 8 десятин, так что могли быть высшие наделы; в 3¹/₄, 3¹/₂, 4, 5, 6, 7 и 8 десятин. В черноземной полосе было установлено пять разрядов норм: 3, 3¹/₄, 3¹/₂, 4 и 4¹/₂ десятины; наконец, в степной полосе было установлено четыре нормы, именно: 6¹/₂, 8¹/₂, 10¹/₂ и 12 десятин. При установлении этих норм редакционные комиссии отступили, как я сказал, сильнейшим образом от постановлений губернских комитетов в благоприятную для крестьян сторону: в общем эти нормы приблизительно в два раза превышали нормы, установленные губернскими комитетами, ибо редакционные комиссии признали, что постановления губернских комитетов совершенно не соответствуют действительности, действительному землепользованию крестьян, и на основании статистических данных, собранных в губернских же комитетах и проверенных такими знатоками дела, как Самарин, Соловьев, П. Семенов и др., и были выработаны первоначальные нормы редакционных комиссий, которые приблизительно соответствовали положению в нормальных имениях у не притеснявших крестьян помещиков.

По мере того как редакционные комиссии встречались ссоображениями и возражениями депутатов губернских комитетов и затем с возражениями своих собственных членов, эти предположенные нормы подвергались переработке, причем многие разряды были понижены на четверть, половину десятины и даже на целую десятину.

Затем в Главном комитете, вследствие того торга, который был произведен между великим князем Константином Николаевичем и графом Паниным, эти нормы опять-таки подверглись урезке, и в результате в некоторых уездах первоначально предположенные нормы были значительно сокращены. В конце концов, недостаточность крестьянских наделов произошла, однако, не столько от урезки первоначально предположенных редакционными комиссиями норм (в отдельных случаях эти урезки, может быть, были даже и правильно логически обоснованы), сколько оттого, что крестьянам вообще отводились в лучшем случае лишь те наделы, какие у них были при крепостном праве, а эти наделы поглощали лишь половину их наличных рабочих сил и потому не могли обеспечивать их содержания и исполнения всех тех повинностей, какие на них лежали.

Установление надельных норм приведено было в известное соотношение с теми повинностями, которые за эти нормы были установлены. При установлении размера повинностей редакционные комиссии разделили опять-таки всю Россию на полосы; но это были не совсем те полосы, на которые была разделена Россия для установления норм земельных наделов. Там, как я указал, было принято три полосы: нечерноземная, черноземная и степная, а здесь Россия была разделена на четыре полосы: нечерноземную промышленную, т. е. оброчную, нечерноземную барщинную, затем черноземную (которая вся признавалась барщинной) и, наконец, степную. Таким образом, здесь нечерноземная полоса разделена была на оброчную и барщинную. Разумеется, в самых невыгодных условиях была нечерноземная барщинная полоса: земля в ней была плохая, а заработков и промыслов неземледельческих не было, так что на плохой земле велось чисто земледельческое хозяйство.

Исходя из этого деления, максимальный или полный оброк, соответствовавший высшей норме надела, установлен был так: для полосы нечерноземной промышленной был принят оброк в 9 руб. с души, за исключением местностей, находящихся в особо выгодных условиях, как подстоличные местности и Ярославская губерния, где был установлен оброк в 10 руб. Затем, в остальных местностях, именно в нечерноземной барщинной, черноземной и степной полосах, норма оброка первоначально была установлена везде в 8 руб. с души, ввиду того что по тогдашним хозяйственным условиям в черноземной полосе, несмотря на плодородную почву, вырабатывать деньги было особенно трудно, а нормы наделов проектированы были там особенно скупо.

Но впоследствии на этих первых своих постановлениях редакционные комиссии в этом вопросе не удержались; вследствие возражений со стороны депутатов губернских комитетов и некоторых своих членов во втором и в особенности в третьем периоде деятельности редакционных комиссий было признано необходимым повысить оброк в черноземной полосе, так как качества почвы в ней были весьма высоки; пришлось уступить натиску помещичьей партии, и оброк был здесь повышен до 9 руб. В полосах нечерноземной барщинной и степной он был оставлен равным 8 руб.

Как уже сказано, эти нормы полного оброка приурочивались к высшему наделу каждой данной местности: можно было в каждом данном имении назначить полный оброк только в том случае, если крестьяне получали в нем высшую норму надела; если же реформа их заставала с наделом меньшим, то должны были соответственно уменьшаться и нормы оброка. Но при этом, однако, уменьшение оброка не происходило пропорционально уменьшению количества десятин в наделе, а рассчитывалось соответственно особой системе градации, которая была принята для оценки различных десятин надела. Эта система была изобретена в Тверской губернии, где особенно полно и своевременно был обсужен, как мы видели, вопрос о том, как примирить интересы помещиков промышленных губерний, которые заключались в вознаграждении за отмену самого крепостного права, а не за потерю земли, с тем, чтобы крестьянам были отведены достаточные наделы и чтобы вознаграждение формально приурочивалось к их оценке. Здесь помещики воспользовались той идеей, которая впервые явилась у Левшина, когда он рекомендовал предоставить помещикам право оценивать усадьбы крестьян по повышенным нормам, если владение ими соединялось с предполагаемыми особыми выгодами. Это, в сущности говоря, и сводилось к тому, чтобы помещики получили в прикрытом виде вознаграждение за потерю права на эксплуатацию личного труда крестьянина, т. е. за отмену самого крепостного права. В тверском проекте это было переведено с усадеб на первые десятины надела, в которые включены были и усадьбы. Поэтому первые десятины оценены были непропорционально высоко; так, например, при 3,5 десятины надела первая десятина облагалась не 9:3,5, т. е. не 2 руб. 57 коп., а 4 руб., т. е. почти половиной всей суммы оброка. Вторая десятина в тех местностях, где существовало унавожение, ценилась меньше первой, но несколько выше остальных, а там, где унавожения не производилось, все остальные десятины, кроме первой, ценились поровну.

Таким образом, в местностях нечерноземных, где было унавожение, при 3¹/₂ десятины надела и 9 руб. оброка за полный надел на первую десятину падало 4 руб., на вторую – 2 руб. 50 коп., на третью – 1 руб. 66 коп. и на половину четвертой – 83 коп. Там же, где унавожения не было, на первую десятину падало 4 руб. на вторую и третью – по 2 руб. и на половину четвертой – 1 руб. При 8 десятинах надела первая десятина ценилась в 4 руб., вторая – в 1 руб. 60 коп., а все остальные – по 56²/₃ коп. Таким образом, если, положим, в местностях, где полагалась 8-десятинная норма, у крестьян в каком-либо имении оказывалось в действительности не 8 десятин, а 7, то вычиталась не ¹/₈ часть 9-рублевого оброка, а всего 56²/₃ коп.

Следовательно, уменьшение оброка благодаря этой системе градации не соответствовало пропорционально понижению надела; благодаря этому обстоятельству при низких наделах в тех местностях, где крестьяне были помещиками обездолены, где при крепостном праве наделы были ниже минимальной нормы, т. е. ниже ¹/₃ нормы максимальной, то хотя здесь крестьяне имели право требовать дорезки до этой минимальной нормы, но им приходилось за такую дорезку платить чрезвычайно дорого, и это зависело от того, сколько вообще десятин в данной местности приходилось на нормальный надел. Если, например, это был 6-десятинный район, где за полный надел крестьяне платили 9 руб., и если здесь помещик у них обрезал надел при крепостном праве так, что он был менее 2 десятин, т, е. меньше чем ¹/₃ максимального надела, то крестьяне могли требовать, чтобы им было дорезано земли до 2 десятин, и тогда, получая надел, равный одной трети высшего надела, платили они за него не ¹/₃ высшего оброка, не 3 руб., а 6 руб.; т. е. ²/₃ нормального оброка, который был установлен за высший надел.

Таким образом, понятно, что в особенности в таких имениях, где крестьянам приходилось выбирать между низшими наделами и четвертными – нищенскими, – им было выгоднее получить нищенский надел бесплатно, чем за третной надел платить ²/₃ высшего оброка. Этим главным образом и объясняется то, что крестьяне во многих местностях требовали, чтобы им были отведены эти даровые четвертные наделы, а помещики на это не соглашались, отчего и возникла потом значительная часть волнений, сопровождавших введение уставных грамот.

Из изложенного вы видите, какие наделы получили крестьяне при ликвидации крепостного права и какие платежи им приходилось нести за эти наделы. В местностях, землею обеспеченных, они получили землю, которая вообще приблизительно равнялась половине того количества, которое целиком могло поглотить их наличные рабочие силы, потому что они получили maximum ту часть земли, которую они имели при крепостном праве, а обработка этой земли, как вы знаете, поглощала только три дня в неделю – остальное, иногда и больше, шло на барщину. Благодаря тому что полученные крестьянами наделы соответствовали только половине тех рабочих сил, которые они имели, если крестьяне пожелали бы сполна утилизировать свои рабочие силы в сельском хозяйстве, им приходилось уже тогда остальную половину земли или нанимать у помещиков, или самим наниматься, или искать заработка на стороне на уплату податей и оброков и на покупку тех предметов, которые им были необходимы, но которых они не могли вырабатывать в своих хозяйствах. С уплотнением населения стеснение в этом отношении становилось все более и более чувствительным. От этого, разумеется, в местностях земледельческих росли арендные цены, порождая сильное обеднение крестьянства, благодаря чему именно в самой богатой по природе части России у крестьян замечается в настоящее время наибольшая нужда. Именно крестьяне черноземных местностей, особенно благодатных по природе, как Тульская или Тамбовская губернии, живут гораздо беднее, нежели крестьяне Тверской или Ярославской губерний, где земля дает мало, но где крестьяне получают заработки не от земли, а от тех промыслов, к которым они привыкли.

Свои наделы крестьяне получили, по Положению 19 февраля, в «бессрочное» или, как настоял Панин, в «постоянное» пользование, что в сущности одно и то же. Затем им предоставлялось уже по добровольным условиям с помещиками выкупать повинности, положенные за отведенную им землю, после чего земля становилась их собственностью. Выкупалась не земля, а именно повинность. При этом обязательность выкупа для помещиков была отвергнута: и Александр II, и Ростовцев признали возможным согласиться только на выкуп факультативный, добровольный с обеих сторон. Однако же оказалось, как это можно было предвидеть и с самого начала, огромное большинство помещиков фактически должно было пойти на выкуп. В губерниях нечерноземных они сами этого желали; в губерниях черноземных, особенно в барщинных имениях, положение их вскоре сделалось для них фактически невыносимым. Здесь крестьяне платили не оброк в той форме, как я вам описывал, а должны были в первые два года обязательно отбывать барщинные работы. Барщина при этом была сокращена, и у помещиков отнято было право непосредственной домашней расправы с барщинными крестьянами, к которой они привыкли и без которой крестьянам удобно было уклоняться от тех урочных положений, которые были составлены; а помещикам представлялось невыносимым унижением жаловаться в таких случаях на своих вчерашних крепостных посредникам и становиться с ними перед лицом посредника в роли равноправной стороны. Крестьяне во многих местностях до такой степени усвоили себе выгоды этого нового положения, что отказывались по истечении двухлетнего срока переходить с барщины на оброк, а хозяйство помещичье в таких имениях, естественно, падало; поэтому очень скоро и в черноземных губерниях помещики стали стремиться к выкупу как к единственному средству развязаться со своими крепостными. Благодаря этому обстоятельству, благодаря трудности для помещиков в земледельческих местностях получать соответственные плоды от барщины, выкупная операция пошла и здесь так быстро, как никто не ожидал; так что, если не исполнилось требование тверского дворянства относительно обязательного выкупа, то во всяком случае, этот факультативный выкуп совершался достаточно быстро и часто задерживался лишь по нежеланию самих крестьян идти навстречу помещичьим предложениям.

Такова была экономическая сторона реформы 19 февраля для крестьян и для помещиков. Собственно, на дворянстве ликвидация крепостного права отозвалась не одинаково в различных местностях. В черноземных губерниях, хотя помещики и пережили довольно трудное время благодаря трудным для них условиям барщинного периода, в конце концов они остались хозяевами своих имений. Большая часть земли осталась у них, свободных рабочих рук было достаточно, цена на эти рабочие руки установилась, благодаря населенности этой полосы России и отсутствию заработков неземледельческих, небольшая, и хозяйство было вести нетрудно. Да они еще получили выкуп и могли этот выкуп или употребить на улучшение хозяйства или на уплату своих долгов, что было для них особенно важно. Можно было, наконец, и не вести своего хозяйства, а сдавать землю в аренду, причем арендные цены росли чрезвычайно быстро вследствие недостаточности крестьянских наделов.

Но в полосе нечерноземной, промышленной помещики, раз лишившись крепостного права и получив выкуп, мало-помалу в большинстве случаев совершенно ликвидировали свои связи с данной местностью; очень немногие удержались на земле и стали или заводить хозяйства там, где их не было, или поддерживать прежние хозяйства. Обрабатывать свои земли здесь было трудно, так как промышленное население нелегко было нанять на земледельческие работы, ибо оно легко находило заработок на стороне и очень мало было заинтересовано в найме на сельскохозяйственные работы. Таким образом, большая часть помещиков этих губерний принуждена была здесь ликвидировать свое помещичье хозяйство и употребить полученные капиталы, если они не были просто прожиты, на какие-нибудь промышленные цели. Благодаря этому обстоятельству отмена крепостного права повлияла и в этом отношении благотворно на развитие промышленности, так как явились новые свободные капиталы, которые могли быть употреблены на промышленные цели.

В заключение скажем еще раз, что главное значение отмены крепостного права заключалось, конечно, не только в тех экономических последствиях, которые она имела для крестьянства, дворянства и промышленности страны, хотя эти последствия были огромны. Еще громаднее было значение того коренного изменения в правовом положении страны, которое произошло от падения крепостного права. Только после отмены крепостного права возможны сделались все те великие преобразования, которые были проведены в эпоху 60-х годов. Прежде всего это нужно сказать относительно суда; только после того, как отменой крепостного права был расчищен путь для судебной реформы, она могла состояться. Весь административный строй также покоился при крепостном праве на сословном начале с преобладанием дворянства, и уже само по себе то обстоятельство, что крестьянская реформа упразднила прежний крепостнический административный строй, на местах вызвало необходимость произвести новые административные реформы, так как возникал определенно неотложный вопрос: кто же, собственно, будет заботиться о благосостоянии местного населения, о его лечении, школах, проведении дорог, об удовлетворении общекультурных нужд? В крепостное время все это лежало исключительно на помещике; у себя в имении помещик был вполне господином, а центральная власть спокойно полагалась на его полицеймейстерство, на котором держался весь полицейский строй дореформенной России. Теперь явилось пустое место, и его можно было заполнить или проведением сверху донизу бюрократического начала, что было, конечно, совершенно немыслимо просто уже потому, что у бюрократии не хватило бы на это наличных сил, или введением самоуправления на местах. И поэтому, естественно, совокупность всех создавшихся с отменой крепостного права условий необходимо требовала проведения в том или ином виде системы местного самоуправления. И притом, раз крепостное право было отменено, явилась возможность говорить о самоуправлении всесословном; центральной власти оно представлялось даже в тот момент безопаснее аристократического дворянского, так как олигархические притязания, громко раздававшиеся в то время, смущали центральную власть сильнее, нежели демократические начала. Таковы были последствия падения крепостного права для страны.