Рассказ А. И. Солженицына «Правая кисть» основан на действительном случае. Он произошёл с писателем вскоре после смерти Сталина и освобождения из лагеря. Тяжело больной раком 35-летний Солженицын был сослан навечно в Среднюю Азию. Администрация ссылки едва отпустила его в Ташкентскую больницу. Писатель приехал туда умирать, но после продлившегося всю весну лечения неожиданно начал выздоравливать.
Еще не смея сам себе признаться в этом, Солженицын выходил на медленные прогулки по парку, разбитому вокруг медицинского института. Эта весна стала для писателя самой мучительной и самой прекрасной в жизни, хотя он был тогда одинок, не имел во всём свете ни одного родного человека. Никто не навещал его в больнице. Чувствуя себя пока ещё очень слабо, Александр Исаевич день ото дня всё же отваживался отходить по парку подальше от клинки. Недавно переживший чувство смертной близости человек теперь с новой, освобождённой ясностью воспринимал цветущую жизнь, которая распускалась вокруг под веянием южной весны, смотрел на аллеи парка, уставленные статуями советских вождей, на фруктовый ларёк и чайхану у ворот, на сочную газонную траву и – главное – на проходивших мимо молодых женщин.
Солженицын. Биография. Иллюстрированное видео
В одну из таких прогулок писатель увидел у главных ворот странную фигуру нескладного маленького человечка, которых прерывистым голосом произносил: «Товарищи... Товарищи...» – не получая ни от кого ответа.
Солженицын подошёл к нему. У этого старика в защитной гимнастёрке и толстом, не по погоде пальто был непомерный живот, больше, чем у беременной. Отечные глаза его были мутны. С трудом приподняв одну кисть, он показал своё заявление с просьбой определить в больницу. На заявлении стояли две визы. В одной, из горздрава, содержался отказ; в другой, из административного органа, – приказ принять в стационар.
Человек был явно тяжелобольным, и по опытному взгляду Солженицына – больным последней болезнью. Сжалившись над этим не встречавшим к себе сочувствия страдальцем, писатель повёл его к приёмному покою, сам с трудом передвигая ноги. По дороге оба сели отдохнуть на скамейку. Старик рассказал Солженицыну, что он приехал в Среднюю Азию с Урала. Здесь его внезапно прихватила болезнь. Его лечили месяц в Ургенче, выпуская воду из живота, но не вылечили – и выписали. Больной поехал поездом, по дороге просил принять его в другие больницы, но везде отказывали, отсылая по месту уральской прописки. Только в Ташкенте он добился, чтобы его положили.
Солженицын порадовался за нового знакомого: «Еще удачно получилось, что вам резолюцию поставили, многие по неделе за ней околачиваются». В глазах старика внезапно блеснул огонь, и он объяснил: кладут его потому, что он – ветеран революции. Сам Киров под Царицыным жал ему руку, а персональную пенсию не платят лишь по той причине, что архивы и свидетели потеряны. Осталась у него лишь одна справка.
Опухшей правой кистью больной попробовал вынуть эту справку из кармана, но сил не было – кисть его вскоре упала.
Солженицын пошёл впереди старика. Накрашенная сестра в приёмном покое стала говорить, что мест в больнице нет, писатель вступил с ней в жаркий спор. В это время в покое показался его новый знакомый. «Вот... – изможденно выговаривал он, держа в правой кисти истёртый бумажник, – покажите ей». Опустившись на скамью, старик тщетно пытался вынуть из бумажника ту самую свою единственную справку.
Солженицын помог ему. Развернув смятую, ветхую бумажку, он прочёл:
ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!
Справка
Дана сия товарищу Боброву Н. К в том, что в 1921 году он действительно состоял в славном -овском губернском Отряде Особого Назначения имени Мировой Революции и своей рукой много порубал оставшихся гадов
Комиссар (подпись).
Перед глазами Солженицына предстали картины гражданской войны. Тогда была мода: пешего рубить с коня наискосок. На полном размахе руки некогда доворачивала саблю и сносила голову, шею, часть плеча именно эта правая кисть, которая сейчас, бледная и немощная, не могла удержать – бумажника...
Тихо положив надорванную справку перед недовольной сестрой, писатель пошёл к выходу. Его мутило. Ветеран революции с повисшей беспомощной кистью и страшно раздутым животом остался сидеть на скамье, глубоко уйдя в неё.
