Однажды вечером в конце января Филипп Филиппович сидел в столовой и читал в газете заметку с подписью Швондера, где утверждалось, что появившееся в квартире профессора Преображенского человеческое существо на самом деле – незаконный сын этого «псевдоучёного буржуа». Из другой комнаты раздавались звуки балалайки: бывшая собака Шарик играла песню «Светит месяц». Филипп Филиппович попросил служанку Зину позвать Шарика.
Булгаков. Собачье сердце. Глава 6. Краткое содержание. Слушать аудиокнигу
В комнату вошёл и стал, заложив ногу за ногу, небритый человек маленького роста и несимпатичной наружности с окурком между пальцев. Его прорванный под мышкой пиджак был усеян соломой, брюки выпачканы краской на коленке. Зато на шее бывшей собаки красовался галстук необычайно яркого цвета, а на ногах – лаковые штиблеты, слепившие глаза.
Филипп Филиппович поморщился и стал отчитывать Шарика за непристойный внешний вид. Профессор требовал, чтобы бывшая собака перестала плевать на пол, разбрасывать всюду окурки, ругаться матом и научилась аккуратно обращаться с писсуаром.
– Что-то вы меня, папаша, больно утесняете, – плаксиво отвечал вошедший. – То не плевать. То не кури. Что вы мне жить не даете?! Разве я вас просил мне операцию делать? Ухватили животную, исполосовали ножиком голову, а теперь гнушаются. Я, может, своего разрешения на операцию не давал. Я иск, может, имею права предъявить! Вы что на это выразите, товарищ?
– Я вам не товарищ! – раздраженно воскликнул Филипп Филиппович. Его глаза округлились от изумления и возмущения.
Шарик заявил: ему нужны человеческие документы. Домком во главе со Швондером настаивает, чтобы он оформил их и официально прописался в квартире. Претензии Швондера Шарик считал справедливыми. Домком, по его мнению, заботился о «защите интересов трудового элемента».
– А вы, что – труженик?! – ещё больше поразился Филипп Филиппович.
– Да уж известно, не нэпман, – ответил Шарик.
Профессор напомнил бывшей собаке, что у неё нет ни человеческого имени, ни фамилии. Шарик сказал, что имя он сам может «спокойно себе избрать». И уже избрал – Полиграф Полиграфович (слово «полиграф» было прочитано им в советском календаре). Фамилию же он «согласен принять наследственную» – Шариков.
Наедине с Борменталем Филипп Филиппович признался, что после появления Шарикова он за две недели измучился больше, чем за последние четырнадцать лет. Пока врачи беседовали, из кухни раздался звон разбитого стекла, грохот и звуки прыжков. Доктора догадались, что это Шариков увидел кота: у него осталась собачья привычка бросаться за ними. Служанка Зина громко кричала, что «этот чёрт проклятый» прыгнул за котом в ванную. Дверь ванной оказалась захлопнутой. Изнутри слышался грохот падающих тазов и крики Шарикова: «Убью на месте!» Из-под двери полилась вода. Окно из ванны в кухню зазвенело и посыпалось. Оттуда выскочил огромный кот, тут же скрывшийся на чёрной лестнице. Шарикова стали звать из ванны, но выяснилось, что он случайно защёлкнул изнутри предохранитель замка, не знает, как его открыть, да ещё расколол лампу и ничего не видит. Лишь с помощью швейцара Фёдора Шарикова удалось вызволить из ванной. Разлившуюся по всей квартире воду долго убирали тряпками и кружками.
Борменталь стыдил Шарикова: зачем он, как дикарь, гоняется за котами. Но Полиграф отвечал, что кот – необычайно вредное животное, только и ищет, как бы чего своровать. Попутно узналось, что Шариков пытался обнять кухарку из соседней квартиры, а в возмущённого этим хозяина стал швырять камнями.
