«Пир во время чумы» – последняя из четырёх «Маленьких трагедий» А. С. Пушкина. (Три первых – «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость».)

Пушкин. Пир во время чумы. Краткий пересказ для читательского дневника. Слушать аудиокнигу

Лондон во время ужасной чумной эпидемии 1665 года. Город объят ужасом и скорбью от множества смертей. Но посреди одной из улиц, за накрытым столом беззаботно пируют несколько мужчин и женщин. Посреди страшной беды эти распутники решили забыться, напоказ всем погрузившись в кощунственные наслаждения.

Один из сидящих у стола возглашает тост за недавно умершего Джексона – их общего друга, весельчака и острослова. Председатель компании, мрачный Вальсингам, даёт всем знак пить, а потом просит одну из девушек, Мери, спеть песню.

Задумчивая, по-шотландски желтоволосая Мери, жалобно поёт о минувшем счастье прежних дней её милой родины. (См. Песня Мери.) Его жестоко оборвала безжалостная чума, от которой опустели деревенская церковь и школа. Теперь на кладбище под стенания живых поминутно носят мёртвых. Певица просит: если и сама она умрёт, пусть её любимый Эдмонд не приближается к заражённому телу, а лучше бежит из родимого селения. Она же на небесах будет вечно помнить его.

Вальсингам благодарит Мери за песню. Недовольная этим красотка Луиза начинает высмеивать «крикливый голос» и «слезливый взор» Мери, говоря, что та лишь дурачит ими доверчивых мужчин. В это время мимо пирующих провозят телегу, полную мёртвыми телами. Взглянув на неё, грубая Луиза падает в обморок. Мери успокаивает эту «сестру своей печали и позора» на своей груди. Председатель философски замечает, что «нежного слабей жестокий, и страх живёт в душе, страстьми томимой!»

Пирующие просят, чтобы им теперь спел сам Вальсингам – и песню не жалобную, а вакхическую. Председатель говорит: как раз вчера на него впервые в жизни «странная нашла охота к рифмам». Он сочинил гимн чуме, который сейчас исполнит.

Пушкин вкладывает в уста Вальсингаму одно из самых проникновенных своих стихотворений. (См. Песня Председателя.) Грозная чума, подобно суровой зиме, идёт на людей, стуча в окна не морозом, а могильной лопатой. Так давайте же не падать духом, а наперекор чуме «заварим» весёлые пиры и балы, ибо:

…Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъярённом океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.

* * *

Всё, всё, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья –
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог…

К пирующим подходит старый священник. Он горячо укоряет развратных безумцев, которые веселятся «средь ужаса плачевных похорон», смущая тишину гробов и землю над мёртвыми телами потрясая. Участники пира гонят священника прочь. Но он узнаёт Вальсингама и начинает упрекать его. Ещё три недели назад тот с воплем бился над трупом покойной матери, потом потерял и беззаветно любившую его жену Матильду. Священник призывает председателя покинуть разгул и вспомнить имя Божие.

Вальсингам поднимается в страстном порыве. Он признаёт правоту священника, но говорит, что отчаяние, страшная память и ужас мёртвой пустоты в собственном дому уж не дадут ему вернуться к прежней жизни. Он погиб навеки, и пусть никто больше не заботится о нём.

Попросив у Вальсингама прощения, призвав спасение Божье его душе, священник уходит. Пир средь чумы продолжается. Председатель сидит, погруженный в глубокую задумчивость.

© Автор статьи – Русская историческая библиотека.