Единственным очень даровитым итальянским поэтом рубежа XVI-XVII веков был Джамбаттиста Марино (1569-1625), которому воздавались похвалы, каких не удостаивались ни Ариосто, ни Тассо. Марино был неаполитанец, приехал в Рим и, благодаря гибкости характера, силе ума, приобрел себе покровительство кардинала Альдобрандини. Потом он жил в Турине, пользуясь благосклонностью герцога Карла Эммануила. Переселившись во Францию, Марино имел своей покровительницей супругу Генриха IV Марию Медичи; конец жизни он провел в Риме, пользуясь покровительством Урбана VIII.

Джамбаттиста Марино был истинный виртуоз в поэзии и ловко писал все, чего желали его меценаты. Он имел все недостатки итальянских поэтов того времени, но превосходил своих соперников богатством фантазии, мелодичностью стиха. Итальянская поэзия долго оставалась под его влиянием. Он был мастер производить шум о своих сочинениях. Куда ни приезжал он, начинались горячие споры о нем, всегда кончавшиеся его торжеством. Самоуверенный, презирающий все правила вкуса, Марино по своей талантливости часто писал очень хорошие страницы, но вообще его поэзия страдает отсутствием естественности, напыщенностью, погоней за эффектами. Пристрастие к изысканным оборотам мысли, к причудливым антитезам заметно уже в мадригалах Тассо и в пасторальной драме Гварини; но у Марино оно превратилось в непрерывную погоню за блестящими контрастами и неожиданными сравнениями, за так называемыми concetti, «остроумными мыслями».

Джамбаттиста Марино

Джамбаттиста Марино. Портрет работы Франса Пурбуса Младшего, ок. 1619

 

Он писал все с одинаковым полуестественным-полуискуственным энтузиазмом, и все писал быстро. Сонеты, идиллии, канцоны, эпиталамы, панегирические, сатирические стихотворения, эпические рассказы – все выходило у него одинаково хорошо или одинаково дурно. Кстати или некстати он везде вставляет все, что может произвести эффект, показаться возвышенным или трогательным. Кабан вдается у него в поэтическую нежность, взглянув на Адониса, которого сам же растерзает после этого умилительного восхищения. У Марино нет силы и поэтической сжатости, но он неистощим на эффектные обороты мысли и яркие описания, в особенности когда рисует сладострастные картины. Изнеженное наслаждение – основной элемент его поэзии. Язык его переполнен украшениями. Ни один итальянский поэт до него не употреблял таких натянутых и фальшивых метафор. В пристрастии своем к риторическим фигурам он не знает никаких границ. Он думает только об эффектности формы, содержание для него безразлично.

Наперекор своему характеру и образу мыслей, Марино писал даже религиозные поэмы, потому что из благочестивых мыслей можно было извлекать эффектные обороты слов. Он написал поэмы «Разрушение Иерусалима» (Gerusalemme destrutta) и «Избиение младенцев» (Strage degli innocenti). Самое большое знаменитое и характеристичное его произведение – полуэпическая, полуидиллическая поэма «Адонис», в двадцати длинных песнях, прославляющая любовь, образцом которой служит история Венеры и Адониса. Она была принята с безграничным восторгом не только в Италии, но и во Франции. Совершенно совпадая со вкусом той эпохи, она переполнена метафорами, антитезами, каламбурами, сладострастными сценами, волшебными праздниками и всяческими чудесами. Но поэтический талант Марино не допустил его впасть в совершенное безвкусие и бессмыслие, к которому пришли Клавдио Акиллини, Джироламо Прета и другие его многочисленные подражатели («маринисты»). Многие из его лирических стихотворений, в особенности сонетов, прекрасны. Но и как лирик Марино имел вредное влияние, послужив примером торговли талантом: он писал по заказу всяческие стихотворения на всяческие праздники и важные события в жизни государей и вельмож. Подражатели превзошли его пошлостью и в этой заказной поэзии: раболепством в панегирических стихотворениях, изображениями сладострастия в свадебных.