Основную идею романа «Преступление и наказание» сам Ф. М. Достоевский излагал следующим образом.

«1. Православное воззрение, в чем есть православие. Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием.

Человек не родится для счастья. Человек заслуживает свое счастье, и всегда страданием. Тут нет никакой несправедливости, ибо жизненное звание и сознание (то есть непосредственно чувствуемое телом и духом, то есть жизненным всем процессом) приобретается опытом pro и contra, которое нужно перетащить на себе. Страданием, таков закон нашей планеты; но это непосредственное сознание, чувствуемое житейским процессом, есть такая великая радость, за которую можно заплатить годами страдания.

2. В его [Раскольникова] образе выражается в романе мысль непомерной гордости, высокомерия и презрения к этому обществу. Его идея: взять во власть это общество (далее зачеркнуто: чтобы делать ему добро). Деспотизм – его черта... Он хочет властвовать – и не знает никаких средств.

Поскорей взять во власть и разбогатеть. Идея убийства и пришла ему готовая».

 

Преступление и наказание. Анализ произведения

 

Точка зрения Достоевского о том, что страдание – единственный путь к счастью, находит свое отражение и в образе Сони, безответной жертвы, и в образе «бунтаря» Раскольникова, который по замыслу писателя через заблуждения, преступление и нравственные муки должен прийти к «божьей правде».

В процессе работы все большее место и значение в романе стало приобретать изображение страшной жизни бедняков, и это значительно усилило гуманистическое звучание романа.

Достоевский разоблачает индивидуализм, гордость, своеволие Раскольникова, «наполеоновские» идеи, проповедуемые им. Раскольников мечтает о счастье человечества, но стремится встать над обществом. «Свобода и власть, а главное, власть! Над всею дрожащею тварью, над всем муравейником» – вот его девиз.

В то время, когда создавался роман, подобные идеи действительно широко ходили в русском и западном обществе. Пожалуй, наиболее характерным выражением интереса к этим идеям явился перевод на русский язык книги Наполеона III «История Юлия Цезаря». Предисловие к этой книге было одновременно опубликовано на французском, немецком, английском и русском языках и явилось, по свидетельству английского журнала «Saturday Review», «политической речью, обращенной ко всем народам, нациям и племенам» с целью доказать «всемогущество успеха, первенство привилегированных существ» (журнал «Голос», 1865, № 66). Журнал отмечал идейную связь предисловия с учением Карлейля (английского философа и историка) о решающем значении героев в развитии общества. В российской газете «Голос» в первые дни марта 1865 года о книге Карлейля писали почти ежедневно.

В предисловии к «Истории Юлия Цезаря» проводится мысль, что действия людей обыкновенных судят по одной логике и одним законам, действия же «героев», «мировых гениев» – по другой логике и другим законам.

Иронические высказывания тогдашней прессы по этому вопросу (например: «Пожалуй, мы будем судить о каком-нибудь лице, как о простом смертном, а оно окажется гением; или нам вдруг кто-нибудь покажется гением, а он окажется так себе, дюжинным человеком» – журнал «Современник», 1865, № 2) напоминают рассуждения в романе блюстителя закона Порфирия Петровича. Наполеоновские идеи, проповедуемые Раскольниковым, индивидуалистическое понимание им свободы личности Достоевский приписывает социалистам. «Все нигилисты суть социалисты, – писал он Каткову 25 апреля 1866 года. – Социализм (а особенно в русской переделке) именно требует отрезания всех связей». «Социализм – это отчаяние когда-нибудь устроить человека; они устраивают его деспотизм и говорят, что это самая-то и есть свобода!» – пишет Достоевский в другом месте.

Но Раскольников в романе не похож на типичного социалиста. Его характер исключает возможность совершения преступления ради низменных целей, для личного обогащения. Раскольникова преследуют тяжелые впечатления действительности: жизнь семейства Мармеладовых, издевательства и унижения, перенесенные сестрой Дунечкой в имении Свидригайловых, встреча с пьяной и обманутой девушкой на Конногвардейском бульваре. Все эти впечатления концентрируются в картине страшного сна Раскольникова о забитой насмерть кляче, где символически воплощены страдания замученных и безответных людей во враждебном мире.

К середине 60-х годов Достоевский далеко ушел от ошибок своей юности, связавших его с кружком Петрашевского. Теперь он верит, что всеобщая гармония и счастье могут наступить не путём кровавой революции, а только в результате нравственного совершенствования.