XI. ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
1865
Сентябрь (начало). Письмо А. П. Милюкову из Висбадена с предложением «запродать» журналам задуманную Достоевским повесть («Преступление и наказание») за 300 руб. «Сижу в отеле, кругом должен, и мне грозят; денег ни гроша». Сюжет задуманной повести «расширился и разбогател».
Сентябрь. А. П. Милюков, получив письмо от Достоевского из Висбадена о задуманной повести, обходит редакции «Библиотеки для чтения», «Современника» и «Отечественных записок», предлагая приобрести повесть за 300 руб. вперед; всюду встречает отказ.
Сентябрь (первая половина). Письмо редактору «Русского вестника» M. H. Каткову (черновое) с предложением повести в 5 – 6 печатных листов (см. т. 5 наст, изд., стр. 579 – 580).
Сентября 20. А. Ф. Куманина (тетка Достоевских) составляет духовное завещание, в котором оставляет братьям и сестрам Достоевским – Андрею, Николаю, Варваре, Вере и Александре разные суммы от 2000 до 20000 руб. и другое имущество. Племянники Михаил и Федор Достоевские, как получившие уже награды, «дальнейшего участия в наследстве по сему завещанию иметь не должны».
Октября 1. Достоевский приезжает в Копенгаген к А. Е. Врангелю, у которого гостит неделю.
Около 10 октября. Отъезд из Копенгагена.
Октября 14. Достоевский на пароходе «Vice-roy» делает записи к «Преступлению и наказанию».
Около 15 октября. Возвращение из-за границы.
Ноября 2. Свидание Достоевского с А. П. Сусловой.
«Сегодня был Федор Михайлович, и мы все спорили и противоречили друг другу. Он уже давно предлагает мне руку и сердце и только сердит этим. Говоря о моем характере, он сказал: если ты выйдешь замуж, то на третий же день возненавидишь и бросишь мужа» (А. П. Суслова, Годы близости с Достоевским. М. 1928, стр. 129).
Конец ноября. Достоевский подвергает сожжению первую редакцию «Преступления и наказания»: «Новая форма, новый план меня увлек, и я начал сызнова».
«Преступление и наказание». Обложка издания 1867 г.
Конец года. Встречи в Петербурге с А. П. Сусловой.
Выход Полного собрания сочинений Достоевского, вновь просмотренного и дополненного самим автором. Издание Ф. Стелловского (тома I и II).
1866
В «Русском вестнике» с первой книжки печатается «Преступление и наказание» (I, II, IV, VI, VII, VIII, XI, XII).
Первое представление «Рогнеды» Серова, на котором присутствует Достоевский.
Марта 14. Письмо Я. К. Грота об участии Достоевского в вечере Литературного фонда 18 марта. Ответное письмо Достоевского с сообщением, что он будет читать беседу Мармеладова с Раскольниковым.
Марта 15. Товарищ министра народного просвещения И. Д. Делянов требует у Я. К. Грота печатный экземпляр главы, предназначенной Достоевским к чтению на вечере Литературного фонда.
«Он с своей стороны также не находит препятствия к этому чтению и полагается на ваше чувство приличья в сокращении некоторых подробностей, которое не может ослабить общего впечатления» (из письма Я. К. Грота от 16 марта).
Апреля 4. Покушение Каракозова.
Днем Достоевский в сильнейшем волнении вбегает к А. Н. Майкову и сообщает о выстреле в царя.
Апреля 29. Письмо И. Л. Янышеву при посылке долга.
«Я работаю теперь в «Русском вестнике», печатаю роман. Остается написать еще до 20 листов. За написанное я уже получил до 2000, – но не я получал; я только расписывался в получении, – получали за меня кредиторы. Первые значительные деньги, которые я увидал в руках, – это те, которые Вам теперь посылаю.
Мне остается получить еще до 2000, по мере окончания романа. Надо заметить, что роман мой удался чрезвычайно и поднял мою репутацию как писателя. Вся моя будущность в том, чтоб кончить его хорошо. (Больше дадут за следующие произведения.) А между тем: до того довел мою падучую болезнь, что если только неделю проработаю беспрерывно, то ударяет припадок и я следующую неделю уже не могу взяться за перо, иначе через два-три припадка – апоплексия. Между тем кончить надо. Вот мое положение. Не знаю, каким образом вывернусь из долгового отделения; подал заявление о болезни. Но решат ли в мою пользу – не знаю. А в тюрьме писать нельзя.
Вы скажете: почему я не отдал Вам частями мой долг, хотя бы мелкими? Отвечу Вам: в то время, когда уже я написал более чем на 1000 руб., я принужден был продавать книги и закладывать платье, чтоб существовать. Мои деньги брали кредиторы, иначе – они бы меня посадили, а в тюрьме, и особенно в нашей, я не мог бы кончить работу – и тогда никогда никому бы ни гроша не мог заплатить. Что же было делать? У меня, кроме того, на руках пасынок и вдова покойного брата. Конечно, Ваши права даже больше, чем ихние. Но тут я не мог решить, как бы я должен был сделать.
Не воображайте, впрочем (если захотите подумать обо мне), что я очень мучаюсь. Нет, было много и отрадных минут... Для меня еще не иссякла жизнь и надежда».
Апрель. В «Искре» № 12, 13 и 14 (цензурные разрешения 2, 8 и 15 апреля) напечатана пародия «Двойник. Приключения Федора Стрижова. Посвящается Ф. М. Достоевскому».
Лето. Достоевский живет на даче в Люблине под Москвой.
Достоевский устраивает с молодежью шутливые инсценировки, например, «Черной шали» Пушкина, суд над своим кузеном Карепиным и проч.; пишет «оды» и куплеты «в честь доктора Каренина».
«Прогулки обыкновенно заканчивались разными играми в парке, которые затягивались иногда до полуночи... Ф. М. Достоевский принимал самое деятельное участие в этих играх и в этом отношении проявлял большую изобретательность. У него однажды даже явилась мысль устроить нечто вроде открытого театра, на котором мы должны были давать импровизированные представления... Словом, он забавлялся с нами, как дитя, находя, быть может, в этом отдых и успокоение после усиленной умственной и душевной работы над своим великим произведением («Преступление и наказание»).
Ф. М. Достоевский очень любил музыку, он почти всегда что-нибудь напевал про себя, и это лучше всего обозначало хорошее настроение его духа. В этом отношении вторая дочь А. П. Иванова, М. А.[1], ученица Московской консерватории, доставляла ему большое удовольствие своею прекрасною игрою. В одном только они расходились: М. А. была большая поклонница Шопена (как и вообще все женщины), между тем как Ф. М. не особенно жаловал музыку польского композитора, называя ее «чахоточной». Он превыше всего ставил музыку Моцарта и Бетховена, а из русских композиторов очень любил произведения Глинки и Серова, в особенности оперу последнего «Рогнеда»...
...Однажды в присутствии Ф. М. Достоевского я сыграл на рояле немецкий романс на известные стихи из Гейне:
Du hast Diamanten und Perlen...
Романс этот очень понравился Федору Михайловичу, и он полюбопытствовал узнать, где я его слышал. Я ответил, что несколько раз слышал, как его играли шарманщики в Москве. По-видимому, Достоевский слышал этот романс впервые и стал частенько сам его напевать. Не смею утверждать, но, быть может, у него вследствие сего явилась мысль в 5-й главе II части своего романа «Преступление и наказание» вложить в уста умирающей Катерины Ивановны Мармеладовой те же слова этого романса...» (Фон Фохт H. H., К биографии Достоевского. «Исторический вестник», 1901, № 12, стр. 1028, 1029.)
Дружба Достоевского с племянницей Софьей Александровной Ивановой (ей в журнальной публикации был посвящен роман «Идиот»).
«В Москве старшая племянница моя Соня доставила мне несколько прекрасных минут. Какая славная, умная, глубокая и сердечная душа, и как я рад был, что, может быть, ее полюблю очень, как друга» (Письмо А. В. Корвин-Круковской, 1865).
Выработка плана романа «Игрок».
Работа над пятой частью «Преступления и наказания».
Июля 8. Письмо Н. А. Любимову («редактору-исполнителю» «Русского вестника») о поправках, сделанных Достоевским по требованию редакции «Русского вестника» в главе «Преступления и наказания» о чтении Соней Мармеладовой евангелия Раскольникову.
Июль (десятые числа). Письмо А. П. Милюкову о переезде из Москвы в Люблино; о порядке печатания «Преступления и наказания» и расхождении Достоевского с редакцией «Русского вестника».
При опубликовании этого письма в «Русском вестнике» 1889 года редакция журнала сделала следующее примечание к нему:
«Письмо писано в июле 1866 г. В это время в «Русском вестнике» печатался знаменитый роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Девятая глава второй части, где описывается посещение Раскольниковым Сони, несчастной женщины, поддерживавшей своим печальным ремеслом существование семьи, и чтение ими евангелия, возбудила некоторые сомнения в редакции, и M. H. Катков не решался печатать главу в том виде, как она была доставлена автором. Федор Михайлович, отношения которого к редакции всегда были дружелюбно-уступчивые, согласился на переделку, о которой и говорится в письме. Из письма видно, что ему нелегко было отказаться от задуманной утрированной идеализации Сони, как женщины, доведшей самопожертвованье до такой ужасной жертвы. Федор Михайлович значительно сократил разговор при чтении евангелия, который в первоначальной редакции главы был много длиннее, чем сколько осталось в напечатанном тексте» («Русский вестник», 1889, № 2, стр. 361).
Сентября 3, в 7 часов утра. Казнь Каракозова.
Ряд упоминаний о Каракозове имеется в записных тетрадях Достоевского и в наброске предисловия к «Бесам».
Октября 1. Посещение Милюковым Достоевского; их разговор об обязательстве представить в ноябре роман Стелловскому и решение прибегнуть к помощи стенографии.
«По смерти своего старшего брата Михаила, Федор Михайлович принял на себя все долги по журналу «Время», издававшемуся его братом. Долги были вексельные, и кредиторы страшно беспокоили Федора Михайловича, грозя описать его имущество, а самого посадить в долговое отделение. В те времена это было возможно сделать.
Неотложных долгов было тысяч до трех. Федор Михайлович всюду искал денег, но без благоприятного результата. Когда все попытки уговорить кредиторов оказались напрасными и Федор Михайлович был доведен до отчаяния, к нему неожиданно явился издатель Ф. Т. Стелловский с предложением купить за три тысячи права на издание полного собрания его сочинений, в трех томах. Мало того: Федор Михайлович обязан был в счет той же суммы написать новый роман.
Положение Федора Михайловича было критическое, и он согласился на все условия контракта, лишь бы избавиться от угрожавшего ему лишения свободы.
Условие было заключено летом 1865 года, и Стелловский внес у нотариуса условленную сумму. Эти деньги на другой же день были уплачены кредиторам; таким образом, Федору Михайловичу не досталось ничего на руки. Обиднее же всего было то, что через несколько дней все эти деньги вновь вернулись к Стелловскому. Оказалось, что он скупил за бесценок векселя Федора Михайловича и через двух подставных лиц взыскивал с него деньги. Стелловский был хитрый и ловкий эксплуататор наших литераторов и музыкантов (Писемского, Крестовского, Глинки). Он умел подстерегать людей в тяжелые минуты и ловить их в свои сети. Цена три тысячи за право издания была слишком незначительна в виду того успеха, который имели романы Достоевского. Самое же тяжелое условие заключалось в обязательстве доставить новый роман к 1 ноября 1866 г. В случае недоставления к сроку Федор Михайлович платил бы большую неустойку; если же не доставил бы роман и к 1 декабря того же года, то терял бы права на свои сочинения, которые перешли бы навсегда в собственность Стелловского. Разумеется, хищник на это и рассчитывал.
Федор Михайлович в 1866 году поглощен был работою над романом «Преступление и наказание» и хотел закончить его художественно. Где же было ему, больному человеку, написать еще столько листов нового произведения?
Вернувшись осенью из Москвы, Федор Михайлович пришел в отчаяние от невозможности в какие-нибудь полтора-два месяца выполнить условия заключенного со Стелловским контракта. Друзья Федора Михайловича – А. Н. Майков, А. П. Милюков, И. Г. Долгомостьев и другие, желая выручить его из беды, предлагали ему составить план романа. Каждый из них взял бы на себя часть романа и втроем-вчетвером они успели бы кончить работу к сроку; Федору же Михайловичу оставалось бы только проредактировать роман и сгладить неизбежные при такой работе шероховатости. Федор Михайлович отказался от этого предложения: он решил лучше уплатить неустойку или потерять литературные права, чем поставить свое имя под чужим произведением. Тогда друзья стали советовать Федору Михайловичу обратиться к помощи стенографа, А. П. Милюков припомнил, что ему знаком преподаватель стенографии П. М. Ольхин, съездил к нему и попросил побывать у Федора Михайловича, который хоть и сильно сомневался в успехе для него подобной работы, тем не менее ввиду близости срока решился прибегнуть к помощи стенографа» (А. Г. Достоевская).
Октября 3, вечером. При содействии Милюкова преподаватель стенографии П. М. Ольхин предлагает своей ученице Анне Григорьевне Сниткиной стенографическую работу у Достоевского.
Октября 4, 11-30 часов дня. А. Г. Сниткина в первый раз приходит к Достоевскому на его квартиру для стенографической работы.
«Я должна сделать одно замечание: ни один человек в мире, ни прежде, ни после, не производил на меня такого тяжелого, поистине удручающего впечатления, какое произвел на меня Федор Михайлович в первое наше свидание. Я видела перед собою человека страшно несчастного, убитого, замученного. Он имел вид человека, у которого сегодня-вчера умер кто-либо из близких сердцу; человека, которого поразила какая-нибудь страшная беда. Когда я вышла от Федора Михайловича, мое розовое, счастливое настроение разлетелось, как дым... Мои радужные мечты разрушились, и я, очень печальная, подавленная, шла по улицам...» (запись из тетрадей А. Г. Достоевской от 26 мая 1883 г.).
8 часов вечера. Достоевский начал диктовать А. Г. Сниткиной «Игрока».
«Он попросил меня сесть к его письменному столу и самою быстрою речью прочел несколько строк из «Русского вестника». Я не успела написать и заметила ему, что немогу уследить за ним и что в разговоре или диктовке никогда не говорят так быстро, как он. Он прочел медленнее и затем просил меня перевести стенографическое письмо на обыкновенное. Все время он торопил меня, говорил: «Ах, как долго, неужели это так долго переписывается». Я заспешила и между двумя фразами не поставила точки, хотя следующая фраза начиналась с большой буквы, и было видно, что точка только пропущена. Федор Михайлович был чрезвычайно возмущен этою пропущенною точкой и несколько раз повторил: «Разве это возможно...» (Там же.)
Октября 5 – 29. Достоевский ежедневно (от 12 до 4 часов) диктует Анне Григорьевне роман «Игрок».
Октября 29. Достоевский закончил диктовку «Игрока».
Октября 30 (день рождения Достоевского). А. Г. Сниткина приносит Достоевскому последние стенограммы «Игрока».
Анна Григорьевна Сниткина (Достоевская), фото 1863
Ноября 1. Достоевский отвозит рукопись «Игрока» Стелловскому, но, не застав его дома, сдает рукопись под расписку приставу части, в которой Стелловский проживает.
Ноября 3, 8-30 часов вечера. Достоевский в первый раз посещает А. Г. Сниткину и ее мать. Он предлагает Анне Григорьевне стенографировать последнюю часть «Преступления и наказания».
Ноября 8, днем. Достоевский делает предложение А. Г. Сниткиной.
Анна Григорьевна в обычный час пришла к Достоевскому и нашла его взволнованным.
«Я поспешила спросить, Федора Михайловича, чем он был занят за последние дни.
– Новый роман придумывал, – ответил он.
– Что вы говорите? Интересный роман?
– Для меня очень интересен, только вот с концом романа сладить не могу. Тут замешалась психология молодой девушки. Будь я в Москве, я бы спросил мою племянницу, Сонечку, ну а теперь за помощью обращаюсь к вам.
Я с гордостью приготовилась «помогать» талантливому писателю.
– Кто же герой вашего романа?
– Художник, человек уже не молодой, ну, одним словом, моих лет.
– Расскажите, расскажите, пожалуйста, – просила я, очень заинтересовавшись новым романом.
И вот в ответ на мою просьбу полилась блестящая импровизация. Никогда, ни прежде, ни после, не слыхала я от Федора Михайловича такого вдохновенного рассказа, как в этот раз. Чем дальше он шел, тем яснее казалось мне, что Федор Михайлович рассказывает свою собственную жизнь, лишь изменяя лица и обстоятельства. Тут было все то, что он передавал мне раньше мельком, отрывками. Теперь подробный последовательный рассказ многое мне объяснил в его отношениях к покойной жене и к родным...
– ...И вот, – продолжал свой рассказ Федор Михайлович, – в этот решительный, период своей жизни художник встречает на своем пути молодую девушку ваших лет или на год-два постарше...
...возможно ли, чтобы молодая девушка, столь различная по характеру и по летам, могла полюбить моего художника? Не будет ли это психологическою неверностью? Вот об этом-то мне и хотелось бы знать ваше мнение, Анна Григорьевна.
– Почему же невозможно? Ведь если, как вы говорите, ваша Аня не пустая кокетка, а обладает хорошим, отзывчивым сердцем, почему бы ей не полюбить вашего художника? Что в том, что он болен и беден? Неужели же любить можно лишь за внешность да за богатство? И в чем тут жертва с ее стороны? Если она его любит, то и сама будет счастлива и раскаиваться ей никогда не придется!
Я говорила горячо. Федор Михайлович смотрел на меня с волнением.
– И вы серьезно верите, что она могла бы полюбить его искренно и на всю жизнь?
Он помолчал, как бы колеблясь.
– Поставьте себя на минуту на ее место, – сказал он дрожащим голосом. – Представьте, что этот художник – я, что я признался вам в любви и просил быть моей женой. Скажите, что вы бы мне ответили?
Лицо Федора Михайловича выражало такое смущение, такую сердечную муку, что я, наконец, поняла, что это не просто литературный разговор и что я нанесу страшный удар его самолюбию и гордости, если дам уклончивый ответ. Я взглянула на столь дорогое мне, взволнованное лицо Федора Михайловича и сказала:
– Я бы вам ответила, что вас люблю и буду любить всю жизнь» (А. Г. Достоевская).
Декабря 13. Письмо Н. А. Любимову с обещанием выслать до рождества в редакцию «Русского вестника» последнюю часть «Преступления и наказания».
Выход отдельными выпусками в течение года рассказов и повестей Достоевского в издании Стелловского.
В конце года. Выход третьего тома полного собрания сочинений Достоевского, изд. Ф. Стелловского.
В сборнике «Луч» статья Д. И. Писарева о «Записках из Мёртвого дома» и «Очерках бурсы» Н. Г. Помяловского («Погибшие и погибающие»).
1867
Февраля 15, 7 часов вечера. Венчание Достоевского с А. Г. Сниткиной в Троицком (Измайловском) соборе.
К списку хронологических таблиц по теме «Ф. М. Достоевский»
