Если верно, что жить в Петербурге – то же, что спать в гробу, то остается только молиться Богу и бежать. Бегство из Ленинграда Мандельштам описал в восьми строках с мужскими окончаниями, но написанных на этот раз хореическим размером: они дышат тем же страхом, но уже не торжественны, а обыденно-интимны. Географическое пространство сужается до кухни: последний перекус, последние проявления уюта и домашности перед быстрыми ночными сборами и внезапным отъездом, так, чтобы уже «никто не отыскал». В перечне обычной домашней утвари – керосин, примус, хлеб, корзина – два предмета выходят за пределы чистой описательности: острый нож и веревки не только хозяйственные принадлежности, но и символические знаки смерти.

 

Мы с тобой на кухне посидим.
Сладко пахнет белый керосин.

Острый нож да хлеба каравай.
Хочешь, примус туго накачай.

А не то веревок собери
Завязать корзину до зари,

Чтобы нам уехать на вокзал,
Где бы нас никто не отыскал.

 

См. также статью Мандельштам «Мы с тобой на кухне посидим…» – читать.