Второй сын Федора Павловича Карамазова, Иван на четыре года моложе Дмитрия. Он рос в чужой семье угрюмым отроком и рано обнаружил блестящие способности. Учился в университете естественным наукам, сам содержал себя грошовыми уроками и журнальной работой, написал статью о церковном суде, которая привлекла всеобщее внимание. Приезд его к отцу окружен загадочностью. Алеша Карамазов не понимает, как брат его, столь гордый и замкнутый, может ужиться с безобразником Федором Павловичем. В сцене в трактире он признается Ивану: «Брат Дмитрий говорит про тебя: Иван – могила. Я говорю про тебя: Иван загадка. Ты и теперь для меня загадка». Алеша чувствует, что Иван занят чем-то внутренним и важным, стремится к какой-то цели, может быть, очень трудной. «Он совершенно знал, что брат его атеист». Так загадочно вводится автором фигура «ученого брата». Поведение его непонятно и двусмысленно: почему, будучи атеистом, пишет он о теократическом устройстве общества? Почему внушает отцу мысль обратиться к посредничеству старца Зосимы и устроить семейный совет в монастыре? Почему он «твердо и серьезно» принимает благословение старца и целует его руку?

Ясновидец Зосима сразу отгадывает тайну молодого философа. Ивана «Бог мучает»; сознание его разрывается между верой и неверием. Старец говорит ему: «Идея эта еще не решена в вашем сердце и мучает его... В этом ваше великое горе, ибо настоятельно требует разрешения... Но благодарите Творца, что дал вам сердце высшее, способное такою мукой мучиться, "горняя мудрствовати и в горних искати, наше бо жительство на небесех есть"».

Иван не самодовольный безбожник, а высокий ум, «сердце высшее», мученик идеи, переживающий неверие, как личную трагедию. Зосима заканчивает пожеланием: «Дай вам Бог, чтоб решение сердца вашего постигло вас еще на земле, и да благословит Бог пути ваши». Праведник благословляет «неустанное стремление» грешника и предсказывает ему падение и восстание. Автор «Легенды о Великом Инквизиторе» не погибает, как оледенелый сердцем Ставрогин. В эпилоге Митя пророчествует: «Слушай, брат Иван всех превзойдет. Ему жизнь, а не нам. Он выздоровеет».

Ивана спасет «карамазовская земляная сила», которую он наследует от отца. В его крови тоже разлит яд сладострастия, ему тоже, как и Дмитрию, ведомы вдохновения эроса и космические экстазы. В нем есть «такая сила, что все выдержит». Алеша спрашивает: «Какая сила?» Иван отвечает: «Карамазовская... сила низости карамазовской». – «Это потонуть в разврате, задавить душу в растлении, да, да?» – «Пожалуй и это»...

Но «сладострастие насекомых» – для Ивана только возможность, отдаленная угроза старости. Он еще молод и чист, ему доступна человеческая страстная любовь. Познакомившись с Катериной Ивановной, он «весь и бесповоротно» отдался пламенной и безумной страсти своей к ней. Его любовь к миру столь же экстатична, как у Дмитрия. Иван признается Алеше: «А я все-таки захочу жить и уж как припал к этому кубку, то не оторвусь от него, пока его весь не осилю... Я спрашивал себя много раз: есть ли в мире такое отчаянье, чтобы победило во мне эту исступленную и неприличную, может быть, жажду жизни и решил, что, кажется, нет такого... Жить хочется, и я живу, хотя бы и вопреки логике. Пусть я не верю в порядок вещей, но дороги мне клейкие, распускающиеся весной листочки, дорого голубое небо, дорог иной человек…» Иван душевно связан с героем «Подростка» Версиловым: ему тоже хочется попасть в Европу, поклониться святым могилам. Он, логик и рационалист, делает удивительное признание: «Я знаю заранее, говорит он, что паду на землю и буду целовать камни и плакать над ними... Собственным умилением упьюсь». Атеисту Ивану доступны слезы восторга и умиления! И он, как «Алеша, способен пасть на землю и обливать ее слезами. Но карамазовская сила – любовь к жизни сталкивается в его душе с другой силой – безбожным разумом, который разлагает и убивает ее. Он отрицает умом то, что любит сердцем, считает свою любовь бессмысленной и неприличной. Разве достойно человека любить «нутром и чревом» то, что разумному сознанию его представляется «беспорядочным, проклятым и, может быть, бесовским хаосом»?

В Иване завершается многовековое развитие философии разума от Платона до Канта... «Человек есть существо разумное» – эта аксиома вошла в его плоть и кровь. Иван горд своим разумом и ему легче отказаться от Божьего мира, чем от разума. Если мир не оправдан разумом, его нельзя принять. Рационалист не желает примиренья с какой-то «ахинеей». Тут и начинается трагедия: разумное сознание в миропорядке никакого смысла не находит. В мире есть иррациональное начало, зло и страдание, которое непроницаемо для разума. Иван строит свою гениальную аргументацию на самом чистом виде зла – страдании детей. Ничем нельзя ни объяснить, ни оправдать слез пятилетней девочки, истязуемой родителями-садистами, мучений мальчика, затравленного борзыми собаками, стонов младенцев, вырезанных турками в Болгарии. Если мировая гармония необходимо основана на слезах и крови, то прочь такую гармонию! «Не стоит она слезинки, хотя бы одного только замученного ребенка, который бил себя кулачками в грудь и молился в зловонной конуре своей неискупленными слезками своими к "Боженьке"», – заявляет Иван и насмешливо заключает: «Слишком дорого оценили гармонию, и не по карману нашему вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно... Не Бога я не принимаю, Алеша, я только билет Ему почтительнейше возвращаю».

«Ученый брат» презирает насмешки à la Voltaire и банальные опровержения существования Бога. Его тактика коварнее и опаснее. Споря с предполагаемым противником, он начинает с того, что уступает ему в главном и, казалось бы, важнейшем: допускает существование Бога. Этим хитрым приемом он только усиливает значение своего основного аргумента. «Я не Бог не принимаю, пойми ты это, я мира, Им созданного, мира-то Божьего не принимаю и не могу согласиться принять». Бога он принимает, но только для того, чтобы возложить на Него ответственность за созданный Им «проклятый хаос», чтобы похулить святое Имя Его и с убийственной «почтительностью» возвратить Ему билет. «Бунт» Ивана страшнее наивных шуточек атеистов XVIII века. Иван не безбожник, а богоборец. Аргументация его кажется совершенно неопровержимой. Он обращается к христианину Алеше и заставляет его принять свой атеистический вывод. «Скажи мне сам прямо, – говорит он, – я зову тебя – отвечай: представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им, наконец, мир и покой; но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь только крохотное созданьице, вот того самого, ребеночка, бившего себя кулачком в грудь, и на неотмщенных слезках его основать это здание, согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги!»

И Алеша, верующий и пламенно любящий Бога, на вопрос этот принужден ответить: «Нет, не согласился бы». Это значит: архитектора, создавшего мир на слезах детей, я не принимаю; в такого Бога я верить не могу. Иван торжествует: сетью своих логических умозаключений он поймал «монаха» и вовлек его в свой «бунт». Действительно, Алеша не мог ответить иначе: если бы он согласился купить счастье человечества ценой «слезинки младенца», в ту же самую минуту он потерял бы свой образ Божий и перестал быть человеком. Острота рассуждения Ивана в том, что он отрицает Бога из любви к человечеству, выступает против Творца в роли адвоката всего страждущего творения. В этом самозванстве таится дьявольский обман. Атеист взывает к благородным человеческим чувствам – сострадания, великодушия, любви, но в его устах это чистая риторика. Алеша мог бы напомнить брату его любимую идею: «На всей земле нет решительно ничего такого, чтобы заставляло людей любить себе подобных... если есть и была до сих пор любовь на земле, то не от закона естественного, а единственно потому, что люди веровали в свое бессмертие...» Иван в бессмертие не верует и людей любить не может. Он надевает на себя маску человеколюбия, чтобы поставить себя на место человеколюбца-Бога. Он-де добрее и сострадательнее Бога; он создал бы более справедливый порядок. Горделивое притязание Люцифера, древнее, как мир. Если снять с «бунта» богоборца лживогуманные покровы, он сведется к одному положению: существование в мире зла доказывает, что Бога нет. Христианская религия признает грехопадение и верит в наступление Страшного Суда; Иван отрицает первое и презрительно отказывается от второго: никакого возмездия за невинные страдания он не желает. Для христианина все человечество – единый Адам; в нем все согрешили, все «зачаты в беззаконии и рождены во грехах». Иван утверждает, что первородного греха нет, что человек рождается невинным. Поэтому страдания детей несправедливы и Страшный Суд бессмыслен. Отрицая первородный грех, он снимает с человека ответственность за зло и возлагает ее на Бога. Но злой Бог не есть Бог, – что и требовалось доказать. Вся сила христианства в личности Христа, победителя греха и смерти. Но если нет греха, не нужно и искупления. Диалектика идей неизбежно ведет атеиста к столкновению с пресветлым Ликом Богочеловека. Алеша, подавленный аргументами Ивана и принужденный разделить его «бунт», вдруг спохватывается: он вспоминает, что «в мире есть Существо, которое может все простить, всех и вся и за все, потому что Само отдало неповинную кровь свою за всех и за все…» Алеша простодушно думает, что Иван «забыл о Нем». Но тот давно ждал этого возражения; он знает, что все его доказательства окажутся бессильными, если ему не удастся ниспровергнуть дело Христа.

Разрушив идею грехопадения и возмездия, атеист должен уничтожить идею искупления. Задача его титанически дерзновенна. Как бороться с Богом Живым? В чем обвинить «Единого Безгрешного?» Как поднять руку на «вековечный идеал Красоты?» Богоборец понимает безмерную трудность борьбы. Он резко меняет тактику. Вместо логических доводов – религиозный миф, вместо фактов из современной действительности – легенда, действие которой происходит в Испании XVI века. «Легенда о Великом Инквизиторе» величайшее создание Достоевского. Здесь вершина его творчества, увенчание его религиозной философии [1].

Читайте также статьи: «Братья Карамазовы» – анализ, «Братья Карамазовы» – содержание по книгам, Федор Павлович Карамазов – характеристика, Образ Дмитрия Карамазова, «Легенда о Великом Инквизиторе» – полный текст, «Легенда о Великом Инквизиторе» – краткое содержание, «Легенда о Великом Инквизиторе» – анализ.