Денис Иванович Фонвизин совершил два заграничных путешествия, первое (в 1778-м году) – во Францию, второе (в 1784-м г.) – в Германию и Италию. Большой интерес представляют его Письма из-за границы, написанные большею частью к сестре и к графу Н. И. Панину. Писал он, особенно сестре, не для печати; это – простые семейные письма, в которых известия о здоровье, своем и жены, и разные домашние подробности перемешаны с описанием путешествия и дорожных впечатлений. Тем более поражают необыкновенная легкость языка этих писем, непосредственное остроумие, яркие, талантливые картины.
Д. И. Фонвизин. Краткая биография
Во Франции Фонвизин с женой побывал во многих городах; некоторое время они жили в Монпелье, но больше всего времени провели в Париже.
В России Фонвизин привык ко всем удобствам и роскоши спокойной барской жизни. Поэтому неудивительно то, что при въезде во Францию первое впечатление его было – грязь на улицах французских городов, грязь и неудобство в гостиницах и на постоялых дворах, где ему приходилось останавливаться. Фонвизин – сатирик от природы, поэтому во всем, что он только ни встречает в жизни, он видит сперва отрицательную или смешную сторону. Признавая, что французы – «нация просвещенная, чувствительнейшая и человеколюбивая», он все же критикует и высмеивает эту нацию. По его словам, знаменитая французская вежливость заменяет добродетель и прикрывает пороки; легкость и изящество языка превратили разумную речь в болтливость. Французы ценят остроумие выше разума, причем «все остроумные люди на две части разделяются: те, которые не очень словоохотны и каких, однако же, весьма мало, называются philosopher [философ], а тем, которые врут неумолчно и каковы почти все, дается титул aimables [люди любезные]».
Фонвизин говорит, что главные недостатки французов: невежество, легкомыслие и нравственная распущенность; по его словам, обман не считается дурным делом; все признают, что «обмануть не стыдно, но не обмануть – глупо».
Главная цель жизни французов – деньги и забавы. «Забава есть один предмет желаний. А так как на забавы потребны деньги, то на приобретение их употребляет он (француз) всю остроту, которою природа его наделила». – «Корыстолюбие несказанно заразило все состояния, не исключая самих философов нынешнего века. В рассуждении денег не гнушаются и они человеческой слабости. Д'Аламберты, Дидероты в своем роде – такие же шарлатаны, каких видывал я всякий день на бульваре».
Фонвизин резко отзывается о французских писателях; он не видит светлой стороны философии XVIII-го века и судит о ней по невысоким нравам ее представителей. Только о Руссо говорит он с некоторым уважением; но с ним Фонвизину так и не удалось встретиться, так как Руссо, по его словам, «нелюдим и ни с кем не общается, зарылся в своей комнате, как медведь в берлоге».
Вольтера Фонвизин видел «и был свидетелем оказанных ему почестей». Вольтер присутствовал на первом представлении своей трагедии «Ирена или Алексей Комнин». Актеры и публика приветствовали его шумной овацией, «аплодировали ему многократно, с неописанным восторгом», а после представления «бесчисленное множество народа с факелами провожало его до самого дома, крича непрестанно: «Vive Voltaire!»
Французские ученые и писатели, узнав, что Фонвизин – «русский homme de lettres» [литератор], – оказали ему большое почтение и внимание. Он побывал в Академии, был приглашен на собрание, называемое «Le rendez-vous de la République des lettres et des arts» [Собрание республики словесности и искусств]. – «Сам директор сего собрания», пишет Фонвизин, «у меня был, и комплиментам конца не было». На собрании наш писатель сидел близко от Вольтера «и не спускал глаз с его мощей».
То, что Фонвизин оценил во Франции больше всего и безусловно, это – театр. Он очень часто посещал театральные представления и с восхищением пишет об игре французских актеров.
Второе путешествие Фонвизин совершил в 1784 г.; на этот раз он объездил Германию и Италию. В Германии он побывал в Лейпциге, в Мемеле, Франкфурте (на Одере), Нюрнберге. Немецкая опрятность, чистота улиц, чистота в домах, здоровые и вкусные кушанья очень ему понравились. В городах он осматривал все достопримечательности, музеи, картинные галереи; в Нюрнберге побывал в бедных «чердаках» художников, смотрел, как они работают.
В Лейпциге Фонвизин очень оценил устройство городских ванн и снова восхитился немецкой чистотой. Однако, сами немцы ему надоели; встретив в Лейпциге случайно русских мужиков с лошадьми, которые из Москвы привезли в Германию какого-то профессора-немца, он сейчас же с радостью нанял их для дальнейшего путешествия; немцы толпами собирались и с удивлением показывали друг другу на бороду русского кучера Фонвизина.
Объехав всю Германию, Фонвизин вынес следующее заключение: «здесь во всем генерально хуже нашего». – «У нас все лучше и мы больше люди, нежели немцы».
Первое впечатление от Италии было неприятное, – грязь, вонь, мерзость, пишет Фонвизин. «Трое итальянцев в комнате нашумят больше 20-ти немцев». После опрятных немецких гостиниц – «неизреченная мерзость, вонь и сырость» выгоняли его из итальянских трактиров. Фонвизин пишет, что в одном трактире в комнате, которая была лучшей, «такая грязь и мерзость, какой, конечно, у моего Скотинина в хлевах не бывает».
Но неудобства жизни не мешали Фонвизину наслаждаться красотами Италии. Во всех итальянских городах он осматривал церкви, соборы, картины в музеях и частных домах, и был совершенно захвачен красотой всего виденного. Объехал он много итальянских городов; дольше всего останавливался в Риме, красота которого его поразила; письма из Рима пересыпаны восторженными восклицаниями. «Чем больше видим мы его (Рим), тем, кажется, больше смотреть остается». Собор св. Петра он называет «чудом». Но великолепие католического богослужения не понравилось русскому писателю, он его находит театральным и считает, что наша архиерейская служба «несравненно почтеннее и величественнее».
Среди неописуемой красоты и великолепия римских зданий, Фонвизина поражает невероятное количество нищих, убогих, калек, – тысячи бедняков, «которые не знают, что такое рубашка».
Когда читаешь письма Фонвизина, невольно знакомишься с симпатичной личностью автора; вырастает крупная фигура нашего писателя, умного, живого человека, тонкого наблюдателя. Фонвизин интересовался решительно всем, вникал в жизнь страны, по которой путешествовал; общался с иностранцами, старался познакомиться со всем лучшим, что было в каждой стране, пополнял свое образование. Например, в Париже он слушал курс экспериментальной физики. Во время своего путешествия Фонвизин часто ходил на концерты и в театры. В Германии и, главное, – в Италии, он осматривал произведения искусства, глубоко переживая красоту живописи знаменитых художников. Восхищаясь истинной красотой, он все же везде видел недостатки, критиковал и вышучивал все дурное и смешное. За границей Фонвизин никогда не забывал России, не забывал, что он – русский; любовь его к родине как-то крепла в чужих краях. «Много приобрел я пользы от путешествия, – пишет он сестре, – выучился быть снисходительнее к тем недостаткам, которые оскорбляли меня в моем отечестве. Я увидел, что во всякой земле худого гораздо больше, нежели доброго; что люди – везде люди; что умные люди везде редки, что дураков везде – изобильно и, словом, что наша нация не хуже ни которой, и что мы дома можем наслаждаться истинным счастьем, за которым нет нужды шататься в чужих краях».
Письма Фонвизина, благодаря их живости, остроумию и легкости языка, можно считать в числе его лучших произведений.
