Бабель, Исаак Эммануилович, писатель (13.7. [1.7 старого стиля] 1894, Одесса – 17.3.1941, в заключении). Родился в еврейской купеческой семье. Изучал древнееврейский язык, Тору и Талмуд, в 15 лет окончил коммерческое училище. В 1911-15 учился в Киевском финансово-торговом институте, первые рассказы писал по-французски. До 1917 жил в Санкт-Петербурге. В 1916 напечатал два рассказа в журнал М. Горького «Летопись».
С 1917 по 1924 переменил много занятий: был солдатом на фронтах Первой мировой войны, сотрудником Наркомпроса, участником грабительских экспедиций продотрядов в русскую деревню, бойцом Первой Конной армии Буденного; служил в городском управлении Одессы, работал журналистом в Петрограде и Тифлисе. В 1924 поселился в Москве. Его жена в 1925 эмигрировала в Париж.
Бабель после ареста
В 1924 к Бабелю внезапно пришла известность благодаря публикации нескольких его рассказов в «ЛЕФе»; эти рассказы были потом собраны в два сборника Конармия (1926) и Одесские рассказы (1931); оба сборника были вскоре переведены более чем на 20 языков и сделали известность Бабеля международной.
Продолжая писать рассказы, Бабель создал также пять сценариев и две пьесы, Закат (1927) и Мария (1935). Последняя пьеса не была разрешена к постановке, но литературная карьера Бабеля в СССР пока оставалась довольно успешной. В 1934 он выступал на Первом съезде Союза писателей, в 1938 он был заместителем председателя редакционного совета Гослитиздата.
15.5.1939 Бабель был арестован, его рукописи подверглись конфискации, его имя было вычеркнуто из литературы. 18.12.1954 он был посмертно реабилитирован Военной коллегией Верховного суда СССР, в 1956 была названа дата его смерти – 17.3.1941, но не указаны ни место, ни причина смерти. При активном влиянии К. Паустовского после 1956 Бабель был возвращен в советскую литературу. В 1957 вышел в свет сборник произведений Бабеля, подвергнутых тщательной цензуре и снабженных предисловием И. Эренбурга. Однако обвинения, выдвигаемые против Бабеля в 20-х и 30-х годах, когда его упрекали в слишком «субъективном изображении Гражданской войны», продолжались. С 1967 по 1980 в СССР не было опубликовано ни одной его книги.
Относительно небольшой объем творчества Бабеля – около 80-ти рассказов и две пьесы – объясняется не только его гибелью в 47 лет. Бабель писал чрезвычайно медленно, перерабатывая каждый рассказ подчас месяцами; так было, например, с рассказом Любка Казак, который он издал в 1925 после 26-ти переработок. В итоге его прозы отличалась лаконичностью и плотностью, сжатым языком, броскими, сильными образами. Образцом для себя он считал прежде всего Флобера.
В рассказах Бабеля и о Гражданской войне, и об одесской жизни преобладающее место занимают мотивы жестокости, убийства, насилия, непристойности. Игорь Шафаревич в работе «Русофобия» даёт резко отрицательную оценку стилю и националистически-еврейской идеологии бабелевских произведений:
Презрение и брезгливость к русским, украинцам, полякам, как к существам низшего типа, недочеловекам, ощущается почти в каждом рассказе «Конармии» И. Бабеля. Полноценный человек, вызывающий у автора уважение и сочувствие, встречается там только в образе еврея. С нескрытым отвращением описывается, как русский отец режет сына, а потом второй сын – отца («Письмо»), как украинец признается, что не любит убивать, расстреливая, а предпочитает затаптывать насмерть ногами («Жизнеописание Павличенка, Матвея Родионыча»). Но особенно характерен рассказ «Сын Рабби». Автор едет в поезде вместе с отступающей армией.
«И чудовищная Россия, неправдоподобная, как стадо платяных вшей, затопала лаптями по обе стороны вагонов. Тифозное мужичьё катило перед собой привычной гроб солдатской смерти. Оно прыгало на подножки нашего поезда и отваливалось, сбитое прикладами».
Но тут автор видит знакомое лицо: «И я узнал Илью, сына житомирского рабби». (Автор заходил к раввину в вечер перед субботой – хоть и политработник Красной Армии – и отметил «юношу с лицом Спинозы» – рассказ «Гидали».) Его, конечно, сразу приняли в вагон редакции. Он был болен тифом, при последнем издыхании и там же, в поезде, умер, «Он умер, последний принц, среди стихов, филактерий и портянок. Мы похоронили его на забытой станции. И я – едва вмещающий в древнем теле бури моего воображения, – я принял последний вздох моего брата».
В отличие от рассказов Чехова рассказы Бабеля насыщены динамикой и действием. Одесские рассказы отличаются совершенно непереводимым на другие языки колоритом, который складывается из специфически одесского жаргона, пронизанного украинизмами и заимствованиями из идиш, а также из языка литературной нормы и элементов поэтической патетики.
