Одновременно с «Двенадцатью» в том же приливе вдохновения были созданы Блоком и «Скифы» [см. их полный текст]. Первая поэма закончена 29 января, вторая написана в один день – 30 января. В автобиографии Блок рассказывает, что ранняя юность его прошла в среде людей, понимавших поэзию в духе старинной éloquence [красноречия]. Таким совершенным, блистательным образцом «поэтического красноречия» является поэма «Скифы».
Блок. Скифы. Анализ. Слушать аудиокнигу
Поэт возвращается к первым литературным впечатлениям юности, к высокой риторике начала XIX века, к традиции торжественных од Ломоносова и Державина. Ближайшие его вдохновители – Пушкин и Лермонтов. Пафос пушкинского обращения «К клеветникам России»: «О чем шумите вы, народные витии? Зачем анафемой грозите вы России?» и огненные слова лермонтовского обличения («На смерть Пушкина»): «А вы, надменные потомки – Известной подлостью прославленных отцов…» оживают в медном звоне блоковских строф:
Для вас – века, для нас – единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!..
Эпиграфом к своей поэме Блок берет два стиха Владимира Соловьева:
Панмонголизм. Хоть имя дико,
Но мне ласкает слух оно…
и собирает рассеянные в стихах «Родина» – монгольские, татарские, азиатские черты России. Уже давно тревожил его этот призрак с «раскосыми и жадными глазами». Он писал: «Наш путь стрелой татарской древней воли пронзил нам грудь». Он видел: «Дико глядится лицо онемелое, очи татарские мечут огни».
И теперь в ответ новым «клеветникам России», Европе, возмущенной «русским вероломством» – Брест-Литовским миром, – он бросает в лицо «монгольскую угрозу»:
Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
Своею азиатской рожей.
Россия перестанет защищать своей грудью западный мир: пусть Европа сама померяется силами «с монгольской дикою ордою», пусть и она понесет бремя «татарского ига»:
Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!..
Вы с презрением и ненавистью называете нас азиатами, вы обвиняете нас в предательстве. Вы правы:
Да, скифы мы. Да, азиаты – мы,
С раскосыми и жадными глазами.
На ненависть мы ответим ненавистью. На презрение – местью. Но за «азиатской рожей» скрыто другое лицо России, которое надменная, «пригожая» Европа упрямо не желает видеть, лицо неутолимой, ненасытной любви.
Россия – Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя
И с ненавистью и с любовью.
В политическую обличительную риторику внезапно, лирическим вихрем, врывается пять вдохновенных строф о любви:
Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет и губит.
Любовь раскрывается, как вселенская всечеловечность России. Эту веру Достоевского Блок выражает перечислением всех сокровищ мира. Россия любит все: и «жар холодных числ», и «божественные видения», и «острый галльский смысл», и «сумрачный германский гений». Россия помнит все – и ад парижских улиц, и прохладу Венеции, и аромат лимонных рощ, и дымные громады Кельна… И эта Россия – обращенная к Европе скорбным и страстным лицом – не угрожает, не проклинает – она зовет к «братству народов»:
Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные объятья!
Пока не поздно – старый меч в ножны,
Товарищи! Мы станем – братья!
Патетический призыв с новой, потрясающей силой раздается в финале:
В последний раз – опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!
Но зова «варварской лиры» Запад не услышал. Через 23 года Германия, поработившая всю Европу, на приглашение «на братский пир труда и мира» – ответила огнем и железом. Каким пророчеством о Германии звучит строфа Блока:
Вы сотни лет глядели на Восток,
Копя и плавя ваши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла!
России было суждено, «обливаясь черной кровью», пройти через огонь Второй Мировой войны.
Читайте также краткий обзор творчества Александра Блока.
