Поэма «Двенадцать» [см. полный текст, анализ и статью о смысле и символике поэмы] создавалась Блоком вскоре после Октябрьского переворота большевиков, в воздухе дионисийского опьянения, восторга и вдохновения. В ней темная ночь революции, двенадцать разбойников, кровавая расправа, грабежи и убийства, «гул крушения старого мира», и все же это «гимн к радости»; звуки, ритмы поэмы пьяны хмелем свободы, разнузданны и безудержны, как взбунтовавшаяся стихия. Вот почему над бушующим океаном революции – заря новой «прекрасной жизни»:

 

В белом венчике из роз –
Впереди – Исус Христос

 

После неудачных попыток Симеона Полоцкого и Кантемира ввести в русскую поэзию польский силлабический стих Тредьяковский и Ломоносов создают по немецким образцам русскую силлабо-тоническую метрику. Она основана на трех элементах ритма: числе слогов, количестве ударений и рифме. Так, например, четырехстопный хорей: «Мчатся тучи, вьются тучи» – состоит из восьми слогов, четырех ударений и рифмы: тучи – летучий; четырехстопный ямб: «С больным сидеть и день и ночь» – из тех же элементов (рифма: ночь – прочь). Размеры отличаются между собой только системой чередования ударений; так, в хорее ударение падает на нечетные слоги (1-й, 3-й, 5-й и 7-й), в ямбе – на четные (2-й, 4-й, 6-й, 8-й). В трехдольных размерах (дактиль, анапест и амфибрахий) ударные слоги отделены друг от друга двумя неударными. Эта классическая система заковывает ритм в броню строгой закономерности.

 

Блок. Двенадцать. Анализ. Слушать аудиокнигу

 

Поэту предоставляется единственная возможность разнообразия ритма – введение пэонов. Так, в четырехстопном ямбе может быть пропущено одно и даже два ударения. «Когда не в шутку занемог» – три ударения; «Полуживого забавлять» – два ударения. Пропуском ударений исчерпывается все ритмические возможности классической метрики.

Русская народная поэзия такой закономерности не знает; ритм ее – чисто тонический. Стих несет определенное количество ударений, но между ними может быть различное количество неударных слогов. В течение XIX века в русской поэзии делались постоянные опыты сближения искусственной метрики с вольным ритмом народной песни (Пушкин, Лермонтов, Дельвиг, Фет, Тютчев). Но только символисты победоносно завершили революцию стихосложения. Среди них Блоку принадлежит историческая роль канонизации тонического стиха.

После удач вольного ритма в «Стихах о Прекрасной Даме», «Нечаянной Радости» и особенно «Снежной маски» – тонический стих завоевывает в русской лирике равное по достоинству место рядом со стихом силлабо-тоническим. Дальнейшее развитие поэтического мастерства блестяще оправдало реформу, произведенную Блоком. В творчестве акмеистов (Гумилев, Ахматова, Мандельштам), футуристов (Маяковский) и советских поэтов тонический стих господствует.

Поэма «Двенадцать» – торжество новой ритмической стихии. Богатство, разнообразие и выразительность ее ритмов – небывалые в русской поэзии.

Народные вольные напевы сталкиваются со строгими классическими размерами: на диссонансах, синкопах, контрастах и срывах строится музыкальный контрапункт поэмы. «Музыка революции» вбирает в себя «городские темы» всей поэзии Блока. В черную ночь восстания мы слышали только голос города; крестьянская, «деревенская Россия» у Блока безмолвствует; поет городская голытьба, рабочие, фабричный люд, всколыхнувшееся дно столицы. «Двенадцать» – не Россия, а Петербург: его ветер, его метельная ночь, его озорная песня. Поэт возносит на высоту искусства вульгарный мещанский говорок:

 

Аль не вспомнила, холера,
Али память не свежа.

 

Или:

 

Поддержи свою осанку!
Над собой держи контроль!

 

Или:

 

Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи.

 

Он подслушал свои ритмы в кабаках и трущобах, в пьяной песне под гитару, в пляске с гармоникой, в цыганском романсе, в «душещипательном» распеве шарманки, в фабричной частушке. Достоевский любил грязные трактиры с органом, скрежещущим арию из «Лучии», любил пошлость, граничащую с фантастикой. Блок эту «мещанскую музыку» превратил в голос стихии, оркестровав ее ритмами метели, гибели и свободы.

Тоническими стихами начинается поэма:

 

Черный вечер,
Белый снег,
Ветер, ветер,
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер,
На всем Божьем свете. .

 

Чередование двухударных строчек с трехударными подготовляет «державный шаг» двенадцати. Тема дана – ветер. Революция – стихия – ветер. И ритмы и звуки – ветровые: мир закружился, полетел, все сорвалось с места – один «полет», один «порыв», одно обезумевшее движение. Тема ветра острым свистом пронизывает поэму:

 

Завивает ветер
Белый снежок…
Ветер хлесткий!
Не отстает и мороз.
Ветер веселый
И зол и рад,
Крутит подолы,
Прохожих косит,
Рвет, мнет и носит
Большой плакат.

 

Два ритмических удара, все торопливее, все неистовее – с перебоями, ускорениями (3 удара: рвет, мнет и носит). И конец:

 

Один бродяга
Сутулится,
Да свищет ветер.

 

Вторая глава – резкий перелом ритма; звуки веселого марша:

 

Гуляет ветер, порхает снег
Идут двенадцать человек…
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг –
и тут же залихватская плясовая:
Свобода, свобода!
Эх, эх, без креста!
Катька с Ванькой занята –
Чем, чем занята? Тра-та-та!

 

В десятой главе – с новой силой возвращается тема ветра. Снег уже не «порхает», а завивается столбом, воет вьюга, пылит пурга:

 

Разыгралась чтой-то вьюга,
Ой вьюгá, ой вьюгá!
Не видать совсем друг друга
За четыре за шага!
Снег воронкой завился,
Снег столбушкой поднялся.

 

В последней, двенадцатой главе – тема вьюги символически соединяется с темой революции:

 

Это – ветер с красным флагом
Разыгрался впереди.

 

В снежной пурге исчезает все; глохнут выстрелы, бледнеют красные флаги. Побеждает вьюга; «долгим смехом» отвечает она и убийцам и убитым:

 

Трах-тах-тах! – И только эхо
Откликается в домах…
Только вьюга долгим смехом
Заливается в снегах…