Предпосылая пьесе «Тамира и Селим» «Краткое изъяснение», Ломоносов сообщает, что «в сей трагедии изображается стихотворческим вымыслом позорная гибель гордого Мамая, о котором из российской истории известно, что он, будучи побежден храбростью московского государя великого князя Дмитрия Ивановича на Дону, убежал с четырьмя князьми своими в Крым, в город Кафу, и там убит от своих». На это известие Ломоносов как историк полагается, – «убит от своих», – а обстоятельства смерти Мамая и составляют предмет «стихотворческого вымысла».

Ломоносов, краткая биография

Мамай во главе своих орд ринулся в Россию. Крымский царь Мумет, обещавший свою дочь Тамиру в супружество Мамаю, отправляет из Кафы ему в помощь и сына Нарсима с отрядом войск. Город остался без гарнизона, а в это время багдадский царевич Селим, преследуя крымских морских разбойников, осадил порт Кафу – нынешнюю Феодосию. Мумет, ожидая возвращения сына, заключает перемирие с Селимом, и за дальнейшими событиями зритель уже следит по сцене.

Селим увидел Тамиру на городской стене и влюбился в нее. Крымская царевна ответила ему взаимностью. Мумет, узнав об этом, не решается нарушить слово, данное Мамаю, и придумывает вежливый отказ Селиму. Опередив известия о своем поражении, в Кафу прибывает Мамай. Он уверяет крымского царя, что победил русских, и торопит свадьбу. Тамира решается бежать из города к Селиму, ее останавливают и приводят к отцу. Селим сражается с Мамаем, но условия поединка нарушены – на него набрасываются татарские мурзы. Нарсим, вернувшийся после Куликовской битвы с известием о разгроме татар, приходит на выручку Селиму и в бою убивает Мамая. Царь Мумет дает согласие на брак Тамиры и Селима. Таким образом, трагедия в общем кончается благополучно, а смерть Мамая находит свое объяснение.

Бой на поле Куликовом описан в трагедии близкими к летописным сказаниям словами:

Уже чрез пять часов горела брань сурова,
Сквозь пыль, сквозь пар едва давало солнце луч.
В густой крови кипя, тряслась земля багрова,
И стрелы падали дождевых гуще туч.
Уж поле мертвыми наполнилось широко;
Непрядва, трупами спершись, едва текла.
Различный вид смертей там представляло око,
Различным образом поверженны тела.
Иной с размаху меч занес на сопостата,
Но прежде прободен, удара не скончал;
Иной, забыв врага, прельщался блеском злата,
Но мертвый на корысть желанную упал.
Иной, от сильного удара убегая,
Стремглав на низ слетел и стонет под конем.
Иной пронзен, угас, противника пронзая,
Иной врага поверг и умер сам на нем...

Эти стихи Батюшков назвал прекрасными, прибавив при этом: «Заметим мимоходом для стихотворцев, какую силу получают самые обыкновенные слова, когда они поставлены на своем месте».

Умея создавать волнующие сцены сражений, Ломоносов трогает читателя и описаниями бедствий, которые несет с собой война. «Несытая алчба имения и власти» – ее причина. Войны губят людей, разоряют государства:

Где были созданы всходящи к небу храмы –
И стены, – труд веков и многих тысяч пот, –
Там видны лишь одни развалины и ямы,
При коих тучную имеет пасству скот.
О коль мучительна родителям разлука,
Когда дают детей, чтобы пролить их кровь!
О коль разительна и нестерпима мука,
Когда военный шум смущает двух любовь!
Лишь только зазвучит ужасна брань трубою,
Мятутся городы и села, и леса...

Нельзя не согласиться с одним из биографов Ломоносова, который по поводу этих строк замечает: «Знакомая, родная картина рекрутских наборов носилась в этот раз пред глазами Ломоносова».

Читая сцену разговора крымской царевны Тамиры с ее мамкой Клеоной, восхищаешься верностью интонаций, найденных поэтом, и его умением александрийским стихом передать простонародность мамкиной речи и тонкость выражений ее воспитанницы.

Клеона
...Кафа избавилась от грозныя осады.
Что слезы по лицу, дражайшая, текут?
Никак от радости? Однако воздыханья
И твой прискорбный взор иное кажут мне.
Или ужасные и грозные мечтанья
Обеспокоили младую мысль во сне?
Или враги в ночном призраке победили?
Никак представилось падение сих стен?..

Мамка в простоте душевной полагает, что ее воспитанницу могут смущать пока только неприятные сны. Но Тамира влюбилась, и, слушая ее несвязный ответ, Клеона приближается к догадке:

Или твой нежный дух любовью уязвился?
Но кто же бы тебя в любовь нынь уловил?

Все молодые люди, вхожие во дворец, ей известны, среди них нет избранника Тамиры. И, узнав, что он за стенами осажденного города, он предводитель багдадских войск Селим, мамка в ужасе восклицает:

О боже мой! Никак ты тайно согласилась
И хочешь для любви отечество предать!

Тамира
То небо отврати! Довольно, что прельстилась;
Преступно и любви противничей желать.

Тамира, конечно, не Татьяна Ларина, но внимательному глазу видно, что между мамкой Клеоной, написанной Ломоносовым по русским крепостным женщинам, и няней Татьяны в основе характера больших отличий нет.

А с какой смелостью Ломоносов заставил Тамиру бежать из родительского дома, из стен города к Селиму, завоевателю и врагу ее народа! Спасаясь от брака с ненавистным Мамаем, Тамира после огромных колебаний, подробно изображенных в ее монологе, наконец принимает свое ответственное решение:

Но каждо место мне отечество с Селимом;
Селим мне будет брат, отец и все родство.
Оставить всех и быть в житьи неразделимом
С супругами велит закон и естество.

Эту смелость не могли простить Ломоносову и в 20-е годы XIX века. Критику журнала «Вестник Европы» побег Тамиры казался совсем излишним, более того – неприличным.

Ломоносов все же отправил свою Тамиру к возлюбленному, закончив третье действие ее восклицанием:

А вы, места, где мы любовию пленились,
Затмитесь, чтоб отцу на память привести,
Что строгостью его Тамиры вы лишились!
Прости, дражайшее отечество, прости!

Героя трагедии Селима Ломоносов награждает лучшим, на его взгляд, человеческим качеством – просвещенным умом. Это сразу подчеркивает превосходство Селима над грубым невеждой Мамаем, предателем и убийцей.

Селим получил образование в Индии, где учился вместе с братом Тамиры Нарсимом, храня в тайне свое царское происхождение. Занятия науками не оставляли ему времени для любовных забав.

Всегда исполнен тем, что мудрые брамины
С младенчества в моей оставили крови:
Напасти презирать, без страху ждать кончины,
Иметь недвижим дух и бегать от любви.
Я больше, как рабов, имел себя во власти,
Мой нрав был завсегда уму порабощен,
Преодоленны я имел под игом страсти
И мраку их не знал, наукой просвещен.

Не осознание своих обязательств перед государством, своего долга как средства борьбы со страстями, а наука и просвещение – вот типично ломоносовская постановка основной проблемы литературы классицизма и ее решение. Однако, несмотря на столь успешную тренировку своей воли под руководством индийских философов – так Ломоносов поясняет в сноске слово «брамины», – Селим, увидев Тамиру, забывает о пройденной им образцовой школе и целиком отдается своему чувству.

Другие статьи о произведениях и биографии М. В. Ломоносова – см. ниже, в блоке «Ещё по теме…»