Начало нашей прессы связано еще с XVII веком, – с той эпохой, когда Россия стала, мало-помалу, втягиваться в интересы мировой политики. Как «театр», как «искусственная лирика», – и пресса начала свое существование при дворе. С 1621 г. в Посольском приказе стали выпускаться рукописные Куранты для царя и придворных; в этих «Курантах», выходивших в разные срока, сообщались всевозможные сведения о делах Западной Европы.

История русской журналистики второй половины XVIII - начала XIX века. Лектор Елена Сонина

Петр Великий придал этим курантам вид газеты: «Ведомости о военных подвигах и иных делах достойных внимания». Первый номер вышел 2января 1703 года. Эта первая газета печаталась сперва церковнославянским шрифтом, потом гражданским. Выходила она в неопределенные сроки; сообщались в ней различные сведения о Западной Европе и России.

Но, конечно, эта петровская газета не имела никакого литературного значения, – она была справочным листком, – не более. Для «журнала», в нашем смысле слова, нужны были читатели из широких кругов «общества». Такое «общество» начало складываться у нас только при Елизавете Петровне, когда в столице начали образовываться «кружки» русской интеллигенции из первых воспитанников академического университета и сухопутного шляхетного корпуса, а в Москве – из воспитанников московского университета.

Эта русская молодежь, воспитанная на западноевропейский лад, стремилась к самопознанию, выработке новых идеалов и горела желанием послужить просвещению русского общества. Она выдвинула из своих рядов Сумарокова, Елагина, Хераскова, Богдановича, первых русских деятелей на журнальном поприще.

Начало литературной журналистике положено было тогда, когда, по приказанию графа Разумовского, историк-академик Миллер стал в Петербурге выпускать «Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие» (1755 – 1764 г.). Сотрудниками его были академические студенты. И редакторство, и сотрудничество были, в глазах правительства, службой и оплачивалась жалованьем.

На журнале Миллера лежит печать вкусов его редактора. Перед нами сухой немец-академик, снизошедший до простой публики и старающийся добросовестно подделаться под её интересы, что, впрочем, удается ему очень редко. Главной особенностью журнала должно признать полную непроясненность понятия «литература» – оттого статьи специально-научного содержания, повести, медицинские рецепты, – все смешивалосьв этом журнале без разбора. Такая пестрота содержания, по-видимому, обеспечивала, в глазах редактора, интерес журнала для «всех сословий».

Для примера можно привести перечень некоторых статей первых номеров журнала: «Историческая статья о городе Пальмире», «Об оспе», «О мануфактуре». «Об открытии Московского университета». «О коммерции», «О гиперборейцах», «О внешней политике», «Разговор о должностях человека», «Об ипохондрической болезни», «Описание фейерверка», «Аллегорический сон», «О Несторе», «Истина ненависть рождает», «Об угрызении собак бешеных», «Мысли нравоучительные», рассуждения о пользе добродетели, о том, как держать себя в обществе, переводные повестушки, ученые статьи по самым разнообразным, иногда очень специальным вопросам, «сны»[1], в которых «Добродетель» конфузит «Порок» и «Благоразумие» побеждает «Страсти», – вот, содержание журнала. Ряд теоретических статей Тредиаковского, стихи Сумарокова, переводная беллетристика (главным образом, из сочинений Вольтера), басни, идиллии – теряются в массе статей, ничего литературного в себе не имеющих.

Цель издания строго-нравоучительная. Но мораль этого первого русского журнала основывалась не на Св. Писании, а главным образом на изречениях разных классических мудрецов, часто сомнительного качества. Общий характер этой морали сводился к проповеди истин, вроде следующих: «добродетель выгодна», «истинная дружба выше всего на свете», «надо больше молчать, чем говорить» и пр. Будь добродетелен и мудр, как Сократ, храбр, как Александр Македонский, или Юлий Цезарь, – правдив, как Аристид, – люби отечество, как Леонид, и т. д., – вот, какие наставления должны были вывести русских дикарей к свету. Нигде не было сказано: «будь самим собой», – всегда указывался образец, взятый из классического мира – особенность всей ложноклассической педагогики XVIII века.

Все это очень важно для понимания русской мысли 18-го (даже начала 19-го) века. Псевдоклассицизм и на Западе, и у нас не был только литературным течением – он захватывал основы всего тогдашнего миросозерцания. Многие выдающиеся деятели XVIII-го, даже начала XIX-го века воспитали свои идеалы на образцах классической истории. Плутарх был учителем Суворова, слава Александра Македонского и Юлия Цезаря вдохновила Наполеона. В 1812 году на Бородинское поле генерал Раевский вывел с собой «умирать за отчизну» своих малолетних сыновей, и современники увидели в этом героизм, достойный римлянина. Сам А. С. Пушкин вспоминал с восторгом об этом эффектном, но, с нашей точки зрения, неразумном поступке генерала, несомненного «псевдоклассика» по своим идеалам.

Журнал Миллера своею моралью отчасти примыкал и к английским изданиям Аддисона, Стиля («Болтун», «Зритель», «Опекун» и др.), а также и к тем бесчисленным подражаниям, которые вызваны были этими журналами в Германии и во Франции. Возникшие, как протест против распущенности двора Стюартов и лондонской аристократии, английские журналы провозглашали торжество той морали, которая была душой английского протестантского мещанства, – мораль эта выразилась в литературе, выдвинув не только моральную «журналистику», но и особую «слезную мещанскую драму», и «нравоучительный семейный роман».

Журнал Миллера создал круг читателей, которые даже стали писать письма в редакцию, требуя от нее различных разъяснений по всевозможным вопросам. Но особенно важная заслуга этого первого журнала заключается в том, что он был «школой» для русской литературной молодежи, доставив ей возможность учиться литературному делу на переводах, подражаниях и, наконец, на опытах оригинального творчества.

Сотрудники журнала скоро являются сами в роли редакторов. Так, в 1759 году стал выходить, уже без поддержки правительства, журнал: «Праздное время, в пользу употребленное» (до 1760 г.), в1759 году Сумароков стал издавать «Трудолюбивую пчелу», Херасков в Москве, при помощи студентов университета, издавал «Полезное увеселение» (1760 – 1762) и «Свободные часы» (1763 г.).

Созданные под влиянием «Ежемесячных сочинений», все эти журналы, однако, значительно отходят от своего прототипа: исходя из сферы общих моральных рассуждений, редакторы заметно обращаются теперь к темам более реального характера, соприкасающимся с русской действительностью. Нравоучение начинает сменяться сатирой, – сначала переводной, а затем переделанной на русские нравы и, наконец, вполне самостоятельной.

Особенно далеко отошел от миллеровского журнал Сумарокова: «Трудолюбивая пчела». Близость Сумарокова к французской литературе позволяет нам искать образцов этому журналу не в английской и немецкой, а во французской литературе. Переводы из Овидия, Горация, Тита Ливия, Лукиана, Эсхила и других древних писателей, – вот, дань, принесенная Сумароковым классицизму. Обличение русских нравов – взяточничества, крючкотворства приказных, щегольства петиметров, – все это говорит нам о близости его к русской действительности. Журнал Сумарокова из всех предшествовавших отличается наиболее литературным характером: элегии, идиллии, эклоги, проникнутые эротическим настроением, сатиры и переводы составляют его главное содержание.

Другим характером отличаются журналы Хераскова. Легковесная рецептная мораль «Ежемесячных сочинений» в них сменяется стремлением осветить жизнь с философски-этической точки зрения. Торжество «естественного» права – лозунг юных сотрудников Хераскова, только что сошедших со студенческих скамей, – они оправдывают человеческие страсти и эгоизм, как чувства, вложенные в человека высшей божественной властью, считают «игру страстей» залогом земного счастья и находят справедливым и законным пользоваться этим счастьем на земле. С их точки зрения, пессимизм – грех против Божества. Цель жизни – спокойствие совести на смертном одре; господство разума над страстями, умеренное пользование радостями жизни, самопознание – вот пути к этому счастью.

И, рядом с такой проповедью «философии земли», ясно слышится в журнале Хераскова призыв к «философии Неба»: мир земной – тлен и суета, вечна лишь добродетель. Она сводится к любви к ближнему, к борьбе с пороком, к истреблению зла посредством подвигов любви.

С такими противоречивыми идеями выступили на журнальное поприще питомцы Московского университета, воспитанные немецкими профессорами. Быть может, впрочем, противоречие эта объясняется и тем, что взгляды редактора разошлись со взглядами юных сотрудников.

Для историка русской литературы очень ценна эта начальная история русской журналистика: по самой природе своей, этот жанр отражает всякое трепетание жизни общества, близко стоит к жизни, её интересам, нуждам и потребностям. Вот почему тот факт, что в какие-нибудь пять лет сложилась у нас литературная и свободная от опеки «просвещенного абсолютизма» идейная русская пресса, ясно доказывает, как быстро шло развитие русского общества.

На наших глазах, из чуждой русскому обществу «моральной литературы» развернулось три типа журналов: «сатирический», «литературный» и «философский». Таким образом, странные для человека ХХ века рецепты англо-немецкой морали первого русского журнала все-таки сделали в России великое дело, облегчив русскому человеку самопознание и более вдумчивое отношение к миру действительности.