В «Горе от ума» (см. краткое содержание, анализ и полный текст) Чацкий – представитель нового поколения, – создание того освободительного настроения, которое явилось у нас с воцарением Александра I. (См. также Характеристика Чацкого.)

Благородный, горячий, с ясным сознанием, что добро, чти зло, – явился он со своей проповедью к московскому «фамусовскому» обществу, сплоченному круговой порукой, окаменевшему в своих традициях. Результаты столкновения были печальны для Чацкого, – после одного дня пребывания в этом обществе ему пришлось бежать отсюда. Что было с ним после этого бегства, Грибоедов не говорить. Впрочем, зная Грибоедова, можно уверенно сказать, что «оскорбленному чувству» его героя, вероятно, нигде не удалось найти «уголок».

Образ Чацкого в «Горе от ума»

Такую же неудачу в столкновении с окаменевшей массой тогдашнего русского общества испытал сам император Александр, в этом обществе задохся Пушкин. От этого общества можно было спастись, только уйдя в свой собственный мир, как это сделали Жуковский и впоследствии Лермонтов, начавший с обличений в духе Чацкого и кончивший полным отчуждением от земли и её обитателей.

Чацкий вырос в доме Фамусова, – из него старательно готовили будущего Молчалина: его ребенком «возили на поклон» к влиятельным лицам, – разным московским. Максимам Петровичам. Как многие тогдашние русские люди, прошел и он через руки разных иностранцев-воспитателей – ничтожных педантов, немцев и французов, «подбитых ветерком». Но его живая душа вырвалась из тех оков, которые ему готовились. Служебная карьера, в духе фамусовской, ему не понравилась, – он решился сам устроить свою жизнь.

Ради просвещения он путешествовал, ездил за границу, потом служил в Петербурге, где, очевидно, попал в либеральные круги, – был близок к одному министру, потом с ним разошелся, опять путешествовал за границей, и, наконец, помня лишь в тумане ту обстановку, в которой протекало его детство и юность, приехал в Москву, чтобы увидеть дорогую девушку, с которой вырос, в которой ценил чуткое сердце, живой ум, бодрую, самостоятельную душу, нелегко поддававшуюся тлетворным влияниям среды.

Москву Чацкий себе представлял такой, какой она рисовалась ему еще по ранним, юношеским воспоминаниям – смешной, карикатурной. Тогда, очевидно, он не видел еще всех её отвратительных сторон. Вот почему возвращаясь сюда, он шутливо восклицает: «и дым отечества нам сладок и приятен!». Но в первый же день приезда он увидал, что здесь надо не острить, не шутить, а негодовать и обличать: дорогая его сердцу Софья не устояла, подчинилась московскому обществу, – и он ей сделался чужд.

Таким образом, союзников у Чацкого не оказалось, и он своими неосторожными речами, словно, расшевелил «осиное гнездо». Увидев вражду со всех сторон, он восклицает:

Куда меня закинула судьба?
Все гонят! Все клянут! мучителей толпа,
В любви предателей, в вражде неутолимых,
Рассказчиков неутомимых,
Нескладных умников, лукавых простяков,
Старух зловещих, стариков,
Дряхлеющих над выдумками, вздором!..

Высоко ценя человеческое достоинство, Чацкий возмущался тем, что в фамусовском обществе все построено на угодничестве, низкопоклонстве перед сильными – и на презрении к людям слабым. Он возмущался, что в этом закоренелом обществе «к свободной жизни» вражда непримирима, что служат здесь «лицам, а не делу», ищут себе покровителей, и сами покровительствуют только «родне», что не понимают пользы истинного просвещения, что нет здесь истиной любви к родине, которую обирают, но которой не служат. Он горячо заступается за крепостных, которые в глазах тогдашней Москвы стояли не выше животных. В монологе: «А судьи кто?» он рассказывает, как верных крепостных слуг меняли на борзых собак, как для балетов отнимали детей у крестьян, чтобы потом, исковеркав этих детей, обратив их в «Амуров и Зефиров», распродавать поодиночке.

Его возмущает презрение ко всему русскому, слепое подражание только внешней стороне европейской культуры, раболепство перед чужестранцами, часто ничтожными и глупыми.

Своею горячностью и полным отсутствием выдержки, Чацкий порою производит странное, даже комическое впечатление. Это обстоятельство дало повод некоторым критикам в самом названии комедии: «Горе от ума» увидеть иронию со стороны автора по отношению к своему герою. «В комедии "Горе от ума" кто умное действующее лицо? – спрашивал в одном письме к Бестужеву Пушкин – и на свой вопрос сам себе отвечает: «Грибоедов. А знаешь ли, что такое Чацкий? Пылкий, благородный и добрый малый, проведший несколько времени с очень умным человеком (именно с Грибоедовым) и напитавшийся его мыслями, остротами и сатирическими замечаниями!..» «Все, что говорил он, – продолжает Пушкин, – очень умно, но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. Первый признак умного человека – с первого взгляда знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми».

Действительно, Чацкий комичен со своим злоречием в первые же минуты свиданья с Софьей. Он комичен и своим неуместным монологом на балу, – монологом, в котором он нападает на фраки, на «смешные», «бритые» подбородки и завидует китайцам за их мудрое незнание иностранцев. В момент разлуки с Софьей он неприятен, так как обнаруживает самый мелкий эгоизм, отдавшись во власть одного только своего оскорбленного самолюбия. А самый «налет» его на Москву? Утром приехал и в тот же вечер навсегда оставил ее с патетическим возгласом: «карету мне, карету!»

Впрочем, если бы не было этих черточек, которые понижают высокий драматизм образа Чацкого, пьесу пришлось бы назвать «драмой», а не «комедией».

Другие статьи о биографии и творчестве А. С. Грибоедова см. ниже, в блоке «Ещё по теме...»