Русский писатель Михаил Матвеевич Херасков (происходивший из рода валашских бояр Хереску) родился в 1733 году. Воспитывался он в Шляхетном сухопутном корпусе, где под влиянием Сумарокова пристрастился к литературным занятиям.
Недолго побыв в военной службе, он поступил асессором в Московский университет. С университетом связана была и вся его дальнейшая общественно-литературная деятельность. Херасков вначале управлял университетской типографией. Потом, с 1763 по 1770 г., он был директором университета, а с 1778 по 1801 г. – его куратором, добившись от Екатерины II указа о переводе преподавания в университете на русский язык вместо латыни, употребляемой приезжими немецкими профессорами. Здесь, в Москве, написаны все лучшие произведения Хераскова, которые принесли ему славу первоклассного русского писателя.
Портрет М. М. Хераскова. Художник К. Гекке, после 1807
Подобно многим своим современникам, он увлекался в юности французской философией, взяв у неё гуманные взгляды на человека, терпимость в религиозных вопросах и широкий либерализм. Херасков писал много различных произведений – сочинял оды, трагедии, комедии, эпопеи, политические романы. Мягкий по натуре, общительный, благожелательный ко всем, особенно к молодежи, он сумел сблизиться с некоторыми даровитыми студентами, поддержал их первые литературные опыты и, с их помощью, издавал несколько журналов («Полезное Увеселение», «Свободные Часы»). Из его юных сотрудников выработалось впоследствии немало полезных тружеников-писателей (Богданович, Фонвизин, Санковский).
В 1775 г. Херасков сделался масоном, другом и покровителем Новикова и Шварца, и, в качестве куратора университета, много помогал распространению их деятельности. Масонство наложило на его миросозерцание мистико-религиозный оттенок, – от увлечения рассудочной французской философией он теперь решительно отказался.
Его «оды» делятся на «торжественные», «анакреонтические», «нравоучительные», и к ним же относятся его «духовные гимны» («разные сочинения»). В одах первого типа он восхвалял Екатерину II и императора Павла со дня их восшествия на престол (дни коронации, празднование побед и т. д.). Оды эти чужды пафоса Ломоносова. Херасков сам признавал это:
Не так мой строен глас и пышен,
Не будет он вселенной слышен!
Зато все его оды написаны тепло и прочувствованно; он воспевает Екатерину не от своего имени, а от имени «общества»; воспевает ее без пафоса, скорее с умилением, видя в ней не «полубога», а «мать отечества». Заботы об исправлении законов, о правде и беспристрастии в судах, заботы о народном образовании (учреждение Смольного института, Коммерческого училища в др.), о сиротах (учреждение Воспитательного дома) – вот, в чем, по его мнению, величие России при Екатерине, – вот, в чем выразился «златой век», который принесен был к нам государыней-«Минервой».
Оды Хераскова иногда переходят в молитву за Екатерину, часто сбиваются на «описание» и «повествование». Из описаний любимый образ его – появление весны – аллегория, под которой надо подразумевать, очевидно, воцарение Екатерины.
Более содержательны другие лирические произведения Хераскова. Будучи масоном, он выразил в них религиозные и философские верования свои в своих друзей. Так, он признал вместе с ними суетность земной жизни, ничтожество разума; с ними он пережил разочарование в радостях бытия, – вся земная жизнь предстала перед ним, как не имеющая никакой цены. Единственное спасение для него – мысль о Боге и жизнь в Боге. «Правда» и «взыскание Бога» – вот, пути к возможному счастью. Отсюда в поэзии Хераскова – вера в бессмертие души, отвращение к скептицизму и материализму, отсюда – идея о торжестве праведных, апофеоз «чистых сердцем»...
Природа воспета им, как «зеркало Божие»:
Отверзлась мне завеса мира!
В восторге дух, трепещет лира.
Молчу, дивлюся и пою
О! коль видения любезны!
Звездами полны вижу бездны,
Средь тысящи миров стою
На небо обращаю взгляды,
Висят горящие лампады,
Струями разливают свет.
Се – град, где Царь Царей живет!
В природе увидел он – «жизнь».
И в мире мир другой живет!
Он почувствовал трепетание этой «мировой жизни» в «древах, в лугах, в полях», в источниках... Своими глазами он увидел Природу на престоле, заметил присутствие в мире «души», вечное кипение жизненных сил, узрел Бога в Его творении... Он не остановился даже перед признанием, что душа Бога разлита в «натуре».
Такое понимание системы мироздания вело Хераскова к убеждению, что –
Бог свое творенье любит:
Храня порядок в мире сем,
Без нужды праха не погубит –
Ни капли вод, ни травки в нем!
Все к лучшему концу стремится;
Что кажется нестройством нам,
То к пользе служит всей вселенной!
Непостижимость Бога, его величие, его всепрощающее милосердие – любимый мотив гимнов Хераскова, в которых звучит высокое примирение души и её очищение близостью к Богу. Такое содержание песней Хераскова естественно приблизило его к поэзии св. Писания. И, действительно, он широко пользуется образами и идеями, почерпнутыми оттуда. Но можно с уверенностью сказать, что его искреннее религиозное вдохновение порою и само находило себе образы, картины и язык, подходящие к высоте его настроений. Он находился, кроме того, под влиянием масонских песен, завезенных к нам из-за границы. По-видимому, и сам Херасков сочинял такие гимны, которые пелись потом в собраниях русских масонов.
В своих «нравоучительных» одах он проповедовал «воспитание души», «величие добродетели», «преодолевание страстей», «разум, умеренный верой». В этих же одах вполне высказал он понимание своей поэзии. Его лира «проста», но, по его признанию, «своею простотою и искренностью она может утешить более, чем громкие струны и пышные слова». Его пение бесхитростно, – он не льстил себя надеждой сравняться с Гомером, Овидием, даже Анакреоном; цель его – «с забавой мешать общую пользу и петь простым слогом». Скромный в оценке своих достоинств, он верно понял величие истинной поэзии.
В интимной лирике Херасков не прочь был порою посентиментальничать, – от него осталось несколько трогательных любовных стихотворений; таким образом, иногда и он мог быть «эхом свирелок» Анакреона. «Гремящей лиры песни» ему нравились менее, чем тихие песни нежного сердца.
Мне тихое вздыханье
Стенящих горлиц мило;
Мне тихие потоки,
Мне рощи, мне долины
Приятней лирна гласа!
Эти мирные, сентиментальные настроения вызывали у него нередко «слёзы», – и тогда он переживал в «нежном сердце» своем те чувства, «которые природны на свете человекам». Восхвалял он и природу, и жизнь на лоне её, вдали от суетного города. Его идеал:
Люби, люби науки,
А паче добродетель.
Люби ты общу пользу,
Безумным людям смейся,
Порочных удаляйся,
А злых не опасайся!
«Ложноклассицизм» Хераскова сказался в одах «торжественных» – в воззваниях поэта к «музам», к «Фебу», в употреблении имен античных богов. Сказался он и в подражаниях Анакреону, но примесь классицизма в произведениях Хераскова очень незначительна: идеализм мистического христианства господствовал в его поэзии.
Херасков прославился также своими поэмами «Россиада» и «Владимир Возрождённый», драмами, а также романами «Нума, или Процветающий Рим», «Кадм и Гармония», «Полидор, сын Кадма и Гармонии».
В «Нуме, или Процветающем Риме» (1-ое изд. 1768 г.) псевдоклассический роман соединяется с политическим и, пожалуй даже, аллегорическим. Это – красноречивая проповедь в адрес Екатерины II о том, как должно управлять государством.
Сюжет взят из первых времен римской истории, но на самом деле все произведение есть прикрытая история России после реформ Петра I (беспорядки в управлении страной, ослабление царской власти, вельможи-олигархи. Под видом древнеримского царя Нумы Помпилия, пребывающего в философском уединении изображена Екатерина при Петре III, вдали от правления. Роман представляет широкую и красивую политическую утопию. Во главе государства стоит идеальный государь-философ; его самодержавие разумно и добродетельно; просвещение ума и сердца подданных – его главная забота. Так как роман написан Херасковым в эпоху увлечения его свободной мыслью, то и «просвещение» это в духе деизма и французской философии (отсюда выходки против «жрецов», фанатизма, суеверия и пр.).
Другие романы Хераскова: «Кадм и Гармония» (1-ое изд. 1786 г.). «Полидор, сын Кадма и Гармонии» (1-ое изд. 1794 г.), по содержанию и форме также примыкают к псевдоклассическим романам, но в идейном отношении относятся к «философским», «политическим» и «нравоучительным». Сравнительно с первым романом Хераскова особенной яркостью убеждений эти два последние его произведения не отличаются, но значительно превышают его в художественном отношении. Мистицизм овладевал Херасковым все сильнее и сильнее с того времени, как он сделался масоном, и на последнем романе его («Полидор») это влияние мистицизма сказалось особенно сильно.
Содержание «Кадма и Гармонии» вкратце следующее: Кадм, царь добродетельный и мудрый, впадает в заблуждение, изменяет жене, теряет престол и спасается бегством из страны. Его верная жена Гармония сопутствует ему. После различных приключений, после ряда проступков, раскаяний, новых искушений и падений, он, разлученный с Гармонией, находит ее и оканчивает свои мятежные дни счастливо в обществе верной и любящей супруги. Вероятно. Херасков хотел в скитаньях и тревогах Кадма изобразить историю своей души, которая, наконец, нашла «гармонию» и успокоение в мистицизме масонства.
В области драмы Херасков был учеником Сумарокова, впрочем самостоятельным и вскоре далеко отошедшим от учителя. В 1759 году он перевел корнелевского «Сида» (под названием: «Цид»). В 1758 году сочинена была им трагедия в трех действиях: «Венецианская монахиня»; в 1765 году – трагедия «Пламена», в 1767 – «Мартирия и Фалестра», в 1777 – «Борислав», в 1782 – «Идолопоклонники, или Горислава».
Останавливаться на разборе этих трагедий не стоит, хотя нельзя не отметить того факта, что Херасков, отходя постепенно в своих трагедиях от типа псевдоклассических, стал подходить к новому роду пьес – «слезным драмам». К произведениям этого рода относятся его драмы: «Друг несчастных» (см. краткое содержание), «Гонимые», «Милана», «Школа добродетели», «Извинительная ревность».
Во всех пьесах Хераскова изображены трогательные страдания добродетельных людей, или людей недурных, но слабых. Духом всепрощения и милосердия, духом гуманности проникнуты эти произведения. В этом их значение, в этом и состоит «новое слово», которое было внесено ими на русскую сцену, до того оглушавшую слушателя одними трескучими тирадами о героических добродетелях.
Херасков умер в Москве, в 1807 году.
