Раскольников отправился к Соне.
Соня жила в трехэтажном старом доме. Она встретила Родиона с трепетом, вся красная. «Ей было и тошно, и стыдно, и сладко».
Соня квартировала в уродливой комнате, где один угол выглядел очень острым, другой – тупым. В стенах виднелись две запертые двери к соседним квартирам. Одна – к хозяевам, Капернаумовым, а другая – в квартиру немки Ресслих.
Раскольников оглядывал убогую Сонину мебель. Оба сели. Он взял её за руку:
– Вы такая худенькая.
– Я всегда такая была, – слабо улыбнулась она.
– Ваш отец мне рассказывал про то, как вы в шесть часов пошли, а в девятом назад пришли, и про то, как Катерина Ивановна у вашей постели на коленях стояла.
Соня смутилась.
Раскольников спросил, била ли её раньше Катерина Ивановна.
– Ах нет, что вы, – с волнением заговорила Соня. – Я так её люблю. Ведь у ней ум совсем как помешан... от горя. А какая она умная была... какая великодушная... какая добрая! Хоть бы и била меня, так что ж! Она так верит, что во всем справедливость должна быть, и требует. Она как ребёнок.
Соня рассказала, что хозяйка после смерти отца хочет согнать Катерину Ивановну с квартиры, а та то руки ломает, кровью харкает, плачет, то вдруг начинает стучать головой об стену в отчаянии. А то мечтает уехать в свой родной город, открыть там пансион для благородных девиц, взять Соню помощницей и начать прекрасную, счастливую жизнь.
– Так верит фантазиям! Ну разве можно ей противоречить? Сегодня мы с ней ходили башмачки Полечке и Лене купить, но денег не хватило...
Соня каялась, что на прошлой неделе «жестоко поступила» с Катериной Ивановной.
– Мне Лизавета, торговка, воротнички и нарукавнички дешево принесла, хорошенькие. Я показала Катерине Ивановне. Ей очень понравились, примерила на себе перед зеркалом и стала просить – подари мне их, Соня, пожалуйста. А я отдать пожалела, "на что вам, говорю, Катерина Ивановна?". Так и сказала, "на что". Уж этого-то не надо было бы ей говорить! Она так на меня посмотрела...
Раскольников с удивлением понял, что Соня знала убитую им Лизавету.
– Катерина Ивановна, наверное, умрёт скоро, – сказал он Соне. – Куда же детей? С Полечкой будет то же, что и с вами? Да саму вас ещё раньше Катерины Ивановны могут в больницу свезти...
– Нет, Бог этого не попустит, – с отчаянием воскликнула Соня.
– Да, может, и Бога-то совсем нет, – со злорадством бросил Раскольников и засмеялся.
Он поднялся, стал ходить – и вдруг, припав к полу, поцеловал её ногу
– Что вы, что вы это? – изумилась Соня. – Передо мной!
– Я не тебе поклонился, – как-то дико произнёс Раскольников. – Я всему страданию человеческому поклонился. Что ты великая грешница, то это так, а пуще всего, тем ты грешница, что понапрасну умертвила и предала себя, а никого так и не смогла спасти. Скажи, как этакой позор и такая низость в тебе рядом с другими противоположными и святыми чувствами совмещаются? – продолжал он почти в исступлении. – Ведь тысячу раз разумнее было бы прямо головой в воду и разом покончить!
– А с ними-то что будет? – произнесла Соня, не удивившись его словам.
Он понял, что мысль «покончить так» была у неё уже много раз.
«Разве она в здравом рассудке? – думал Раскольников. – Разве в здравом рассудке можно сидеть над погибелью, в которую уже ее втягивает, и махать руками, и уши затыкать, когда говорят об опасности? Уж не чуда ли ждет?»
– Ты очень молишься Богу-то, Соня? – спросил он.
– Что ж бы я без Бога-то была? – быстро прошептала она, засверкав глазами.
– А тебе Бог что за это делает?
– Молчите! – закричала она гневно. – Не спрашивайте! Вы не стоите!.. Всё делает!
«Юродивая!» – опять пришло в голову Раскольникову.
Он заметил на комоде книгу – Новый Завет.
– Это Лизавета мне принесла, – объяснила Соня.
Раскольников стал перелистывать книгу и вдруг произнёс:
– Где тут про Лазаря? Прочти мне.
(Сам думал: не схожу ли с ума?)
Соня рассказала, что на прошлой неделе она в церкви служила панихиду по убитой Лизавете.
– Она была справедливая... Приходила ко мне... Мы с ней читали и... говорили. Она Бога узрит.
«Какие-то таинственные сходки с Лизаветой, и обе – юродивые», думал Раскольников.
Соня вначале не хотела читать Новый Завет неверующему, но потом начала. И ей вдруг самой мучительно захотелось прочесть ему.
Она читала, как Марфа пошла встречать Христа. Как он спросил: веруешь ли в меня? – Так, Господи! Я верую, что ты Христос, сын божий. – Как Христос потом пошёл к могиле её умершего брата Лазаря и сказал: отвалите камень! – «Марфа говорит ему: Господи! уже смердит; ибо четыре дни, как он во гробе». – Христос воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший... (См. полный текст сцены чтения Евангелия.)
Прошло как раз четыре дня после совершённого Раскольниковым убийства...
Соня дрожала, окончив чтение. «Огарок уже давно погасал в кривом подсвечнике, тускло освещая в этой нищенской комнате убийцу и блудницу, странно сошедшихся за чтением вечной книги». Минут пять оба молчали.
– Я о деле пришёл говорить, – встрепенулся наконец Раскольников с дикой решимостью. – Я сегодня родных бросил, мать и сестру. Я не пойду к ним теперь. У меня теперь одна ты. Пойдем вместе... Я пришел к тебе. Мы вместе прокляты, вместе и пойдем!
– Куда идти? – спросила она в страхе.
– Почему ж я знаю? Знаю только, что по одной дороге. Ты тоже переступила... смогла переступить. Ты на себя руки наложила, ты загубила жизнь... свою (это всё равно!). Но если останешься одна, то сойдешь с ума, как и я. Пойдём со мной. Тебе надо рассудить серьезно, а не по-детски плакать и кричать, что Бог не допустит! Ну что будет, если в самом деле тебя завтра в больницу свезут? Та не в уме и чахоточная, умрет скоро, а дети? Разве Полечка не погибнет?
– Что же, что же делать? – истерически ломала руки Соня.
– Что делать? Сломать, что надо, раз навсегда, да и только: и страдание взять на себя! Свободу и власть, а главное власть! Над всею дрожащею тварью и над всем муравейником!.. Вот цель! Может, я с тобой в последний раз говорю. Если не приду завтра, услышишь про всё сама. Если же приду завтра, то скажу тебе, кто убил Лизавету.
Раскольников вышел. Соня дрожала, но ещё не понимала, что убийца – он. «О, он должен быть ужасно несчастен!.. – крутилось в её мозгу. – Поцеловал мне ногу и говорил, что жить без меня не может!» Всю ночь потом она провела в лихорадке...
...А за дверью, которая вела в квартиру Ресслих, стоя, подслушивал разговор Раскольникова и Сони Свидригайлов. Беседа ему очень понравилась, и он даже перенёс к двери стул, чтобы на случай следующего разговора устроиться покомфортнее и уж во всех отношениях получить полное удовольствие.
Для перехода к краткому содержанию следующей / предыдущей главы «Преступления и наказания» пользуйтесь расположенными ниже кнопками Вперёд / Назад.
© Автор краткого содержания – Русская историческая библиотека.
