Для Раскольникова наступило странное время. Часто он пребывал как бы в бессознательном состоянии. О многих своих поступках потом узнавал от других. Порой его охватывала тревога до паники, порой – апатия. Он старался убежать от ясного и полного понимания своего положения.

Особенно тревожил его Свидригайлов, но Раскольников не спешил объясниться с ним. Он ещё раза два встречался со Свидригайловым у Сони, но не заговаривал о капитальном пункте. Однако раз, зайдя куда-то за заставу, он даже вообразил, что его ждет здесь Свидригайлова и что здесь назначено у них свидание.

Свидригайлов распоряжался похоронами Катерины Ивановны. Он кое-как объяснил Раскольникову, что детей умершей удачно пристроил в хорошие заведения, с капиталом. Свидригайлов сам склонял Раскольникова к объяснению:

– Да что вы, Родион Романыч, – спросил он раз его, – слушаете и глядите, а как будто и не понимаете. Вы ободритесь. Эх, Родион Романыч, – прибавил он вдруг, – всем человекам надобно воздуху, воздуху-с... Прежде всего!

Раскольников присутствовал на отпевании Катерины Ивановны. После службы он подошёл к Соне, а она вдруг взяла его за обе руки и преклонила голову к его плечу. Этот жест поразил Раскольникова: как? ни малейшего отвращения, ни малейшего омерзения к нему?! Он пожал ей руку и вышел.

Часто Раскольников бродил по городу, раз целый час слушал песни в харчевне. «Нет, уж лучше бы какая борьба! – думалось ему. – Лучше бы опять Порфирий... или Свидригайлов... Поскорей бы опять какой-нибудь вызов, чье-нибудь нападение». Но от ужаса этой мысли он едва не пустился бежать, а потом проснулся в кустах на Крестовском острове.

В этот день были похороны Катерины Ивановны – и он не попал на них. Когда вернулся домой, к нему вошёл Разумихин, сел на стул и заговорил:

– Слушай! Я пришел узнать окончательно: правда ли, во-первых, что ты сумасшедший? Только изверг и подлец, если не сумасшедший, мог бы так поступить с матерью и сестрой, как ты поступил; а следственно, ты сумасшедший... Где ты шляешься, я уж к тебе три раза заходил. Мать твоя больна со вчерашнего дня серьезно. Собралась к тебе, шла в волнении, мы с Дуней по дороге еле её успокоили. А тебя дома не оказалось. Она просидела десять минут и говорит: «Если он со двора выходит, стало быть, здоров – и мать забыл, значит, стыдно матери у порога стоять и ласки, как подачки, выпрашивать». Домой воротилась и слегла; теперь в жару: «Вижу, говорит, для своей у него есть время». Она полагает, Соня – твоя невеста или любовница. Я пошел тотчас к Соне, а там гроб стоит, дети плачут. Так и Авдотье Романовне донёс. Всё, стало быть, это вздор, и нет тут никакой своей – стало быть, сумасшествие. Но ты... не сумасшедший! Я над вашими секретами ломать головы не намерен!

– Я о тебе, третьего дня, с сестрой говорил, – сказал Раскольников. – Она сюда приходила. Я сказал ей, что ты очень хороший, честный и трудолюбивый человек. Что ты ее любишь, я не говорил, потому она это сама знает. Куда бы я ни отправился, что бы со мной ни случилось, – останься у них провидением. А меня не тревожь до времени. Потом сам всё узнаешь.

Разумихин рассказал, что Дуня сегодня получила какое-то письмо и сильно от него встревожилась. Уже собираясь уходить, Разумихин вдруг выговорил:

– Помнишь это убийство, старуху-то? Знай, что убийца отыскался, сознался сам. Это один из тех самых красильщиков. Помнишь, я их тут защищал? Всю эту сцену драки и смеху на лестнице с товарищем он нарочно устроил, для отводу глаз. Мне всё Порфирий рассказал и психологически убийцу разъяснил.

Уходя, Разумихин рассуждал про себя о Раскольникове: «Не политический ли он заговорщик? А я было думал... Он тогда сам у лампы, в коридоре, затмение на меня навел. Какая скверная и подлая мысль с моей стороны!.. Но что же значит это письмо к Дуне?».

Раскольников был страшно взволнован, но и ободрен известием Разумихина о том, что Порфирий вроде бы верит Миколке. Значит, нашелся исход! «А я было ослабел. Даже согласился с Соней, что одному с этаким делом на душе не прожить! Порфирий сам психологически разъяснял Разумихину?!»

Но в то, что Порфирий верит в виновность Миколки, Раскольников всё же сомневался.

«Надо кончить с Свидригайловым!» – решил он и собрался уже уходить, как в дверях столкнулся с Порфирием.

– Не ждали гостя, Родион Романыч! А я давно завернуть собирался.

Раскольников едва смог взять себя в руки. Он усадил Порфирия со спокойным и дружеским видом, однако сердце его почти выпрыгивало из груди.

Для перехода к краткому содержанию следующей / предыдущей главы «Преступления и наказания» пользуйтесь расположенными ниже кнопками Вперёд / Назад.

© Автор краткого содержания – Русская историческая библиотека.