В «Мёртвых душах» Гоголя (см. их краткое содержание, полный текст и анализ) Настасья Петровна Коробочка – простоватая старая помещица-скопидомка, чьи узкие мысли и интересы вращаются лишь вокруг материального и сиюминутного, насущного.
За пределы этого круга Коробочка не способна выйти. От своей духовной скудости она ничуть не страдает. Она и не сознаёт её.
Чичикова (см. Образ Чичикова, Чичиков в «Мертвых душах») случайно завозит к Коробочке пьяный кучер Селифан, сбившийся с дороги поздним вечером во время дождя. Чичиков стучится в дом к Настасье Петровне и та, узнав, что он дворянин, пускает его переночевать. (См. «Мёртвые души», глава 3 – краткое содержание и полный текст.)
Мёртвые души. Фильм-спектакль 1960 г.
Гоголь при этом даёт описание внешности Коробочки, сопровождаемое намёками на свойства её характера:
...Минуту спустя вошла хозяйка, женщина пожилых лет, в каком-то спальном чепце, надетом наскоро, с фланелью на шее, одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов. В один мешочек отбирают всё целковики, в другой полтиннички, в третий четвертачки, хотя с виду и кажется, будто бы в комоде ничего нет, кроме белья, да ночных кофточек, да нитяных моточков, да распоротого салопа, имеющего потом обратиться в платье, если старое как-нибудь прогорит во время печения праздничных лепешек со всякими пряженцами[1] или поизотрется само собою. Но не сгорит платье и не изотрется само собою; бережлива старушка, и салопу суждено пролежать долго в распоротом виде, а потом достаться по духовному завещанию племяннице внучатной сестры вместе со всяким другим хламом...
В бережливости и хозяйственности Коробочки Чичиков тут же имеет случай убедиться. Настасья Петровна принимает его доброжелательно. Служанка Фетинья тут же забирает для чистки кафтан гостя и приносит ему перину, подушки и простыню. Из взбиваемой перины летит «целый потоп перьев». На приготовленной для Чичикова постели гора подушек высится чуть ли не до потолка. Когда Чичиков ложится, мягкая постель опускается под ним чуть ли не до пола, он с удовольствием накрывается чистым ситцевым одеялом.
Та же домовитость бросается в глаза Чичикову, когда он на следующее утро разглядывает из окна деревню Коробочки:
...Узенький дворик весь был наполнен птицами и всякой домашней тварью. Индейкам и курам не было числа; промеж них расхаживал петух мерными шагами, потряхивая гребнем и поворачивая голову набок, как будто к чему-то прислушиваясь; свинья с семейством очутилась тут же; тут же, разгребая кучу сора, съела она мимоходом цыпленка и, не замечая этого, продолжала уписывать арбузные корки своим порядком. Этот небольшой дворик, или курятник, преграждал дощатый забор, за которым тянулись пространные огороды с капустой, луком, картофелем, свеклой и прочим хозяйственным овощем. По огороду были разбросаны кое-где яблони и другие фруктовые деревья, накрытые сетями для защиты от сорок и воробьев, из которых последние целыми косвенными тучами переносились с одного места на другое. Для этой же самой причины водружено было несколько чучел на длинных шестах, с растопыренными руками; на одном из них надет был чепец самой хозяйки...
Коробочка заботится не только о личном достатке – она не упускает из вида и благосостояния своих крепостных:
...За огородами следовали крестьянские избы, которые хотя были выстроены врассыпную и не заключены в правильные улицы, но, по замечанию, сделанному Чичиковым, показывали довольство обитателей, ибо были поддерживаемы как следует: изветшавший тес на крышах везде был заменен новым; ворота нигде не покосились, а в обращенных к нему крестьянских крытых сараях заметил он где стоявшую запасную почти новую телегу, а где и две. «Да у ней деревушка не маленька», – сказал он...
Настасья Петровна радушно угощает Чичикова. Искусно наведённая тем на разговор об умерших крестьян, она вспоминает их полезные в хозяйстве качества и сокрушается, что за мёртвых до следующей ревизской сказки придётся платить подати в казну:
– ...Скажите, у вас умирали крестьяне?
– Ох, батюшка, осьмнадцать человек! – сказала старуха, вздохнувши. – И умер такой всё славный народ, всё работники. После того, правда, народилось, да что в них: всё такая мелюзга; а заседатель подъехал – подать, говорит, уплачивать с души. Народ мертвый, а плати, как за живого. На прошлой неделе сгорел у меня кузнец, такой искусный кузнец и слесарное мастерство знал.
– Разве у вас был пожар, матушка?
– Бог приберег от такой беды, пожар бы еще хуже; сам сгорел, отец мой. Внутри у него как-то загорелось, чересчур выпил, только синий огонек пошел от него, весь истлел, истлел и почернел, как уголь, а такой был преискусный кузнец! и теперь мне выехать не на чем: некому лошадей подковать.
Просьба Чичикова продать ему мёртвые души, ошеломляет Коробочку – и здесь проявляется недалёкость её ума. «Нешто хочешь ты их откапывать из земли?» – наивно спрашивает она.
Чичиков объясняет, что покупка будет только на бумаге. Коробочка задумывается. Её озадачивает не столько странность, сколько непривычность, новизна предложенной сделки: «Ведь я мертвых никогда еще не продавала». Чичиков отмечает про себя, что «баба, кажется, крепколобая!» – и расписывает ей выгоды, которые она получит, избавившись от подати за умерших крепостных.
Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто выгодно, да только уж слишком новое и небывалое; а потому начала сильно побаиваться, чтобы как-нибудь не надул ее этот покупщик; приехал же Бог знает откуда, да еще и в ночное время...
Боязнь продешевить, остаться обманутой, надутой – главное, что движет Коробочкой.
– Право, отец мой, никогда еще не случалось продавать мне покойников... Я боюсь на первых-то порах, чтобы как-нибудь не понести убытку. Может быть, ты, отец мой, меня обманываешь, а они того... они больше как-нибудь стоят...
«Эк ее, дубинноголовая какая! – сказал про себя Чичиков, уже начиная выходить из терпения. – Пойди ты сладь с нею! в пот бросила, проклятая старуха!» Тут он, вынувши из кармана платок, начал отирать пот, в самом деле выступивший на лбу. Впрочем, Чичиков напрасно сердился: иной и почтенный, и государственный даже человек, а на деле выходит совершенная Коробочка. Как зарубил что себе в голову, то уж ничем его не пересилишь; сколько ни представляй ему доводов, ясных как день, все отскакивает от него, как резинный мяч отскакивает от стены...
– Право, – отвечала помещица, – мое такое неопытное вдовье дело! лучше ж я маненько повременю, авось понаедут купцы, да применюсь к ценам.
– Страм, страм, матушка! просто страм! Ну... кто же станет покупать их? Ну какое употребление он может из них сделать?
– А может, в хозяйстве-то как-нибудь под случай понадобятся... – возразила старуха...
– Мертвые в хозяйстве! Эк куда хватили! Воробьев разве пугать по ночам в вашем огороде, что ли?
– С нами крестная сила! Какие ты страсти говоришь! – проговорила старуха, крестясь... – Лучше я вам пеньку продам...
Здесь Чичиков вышел совершенно из границ всякого терпения, хватил в сердцах стулом об пол и посулил ей черта...
Услышав это, Коробочка проявляет ещё одну характерную свою черту: суеверие:
...Черта помещица испугалась необыкновенно.
– Ох, не припоминай его, бог с ним! – вскрикнула она, вся побледнев. – Еще третьего дня всю ночь мне снился окаянный. Вздумала было на ночь загадать на картах после молитвы, да, видно, в наказание-то Бог и наслал его. Такой гадкий привиделся; а рога-то длиннее бычачьих.
– Я дивлюсь, как они вам десятками не снятся...
Чичиков наконец находит подход к жадной до выгоды Коробочке: он выдаёт себя за казённого подрядчика и сулит сделать у неё выгодные закупки:
– Я хотел было закупать у вас хозяйственные продукты разные, потому что я и казенные подряды тоже веду... – Здесь он прилгнул, хоть и вскользь, и без всякого дальнейшего размышления, но неожиданно удачно. Казенные подряды подействовали сильно на Настасью Петровну, по крайней мере, она произнесла уже почти просительным голосом:
– Да чего ж ты рассердился так горячо?.. Ну, да изволь, я готова отдать за пятнадцать ассигнацией! Только смотри, отец мой, насчет подрядов-то: если случится муки брать ржаной, или гречневой, или круп, или скотины битой, так уж, пожалуйста, не обидь меня.
– Нет, матушка не обижу, – говорил он, а между тем отирал рукою пот, который в три ручья катился по лицу его...
«Хорошо бы было, – подумала между тем про себя Коробочка, – если бы он забирал у меня в казну муку и скотину. Нужно его задобрить: теста со вчерашнего вечера еще осталось, так пойти сказать Фетинье, чтоб спекла блинов; хорошо бы также загнуть пирог пресный с яйцом, у меня его славно загибают, да и времени берет немного». Хозяйка вышла, с тем чтобы привести в исполненье мысль насчет загнутия пирога и, вероятно, пополнить ее другими произведениями домашней пекарни и стряпни.
Чичиков начинает составлять купчую крепость. Коробочка, как рачительная, не упускающая мелочей домовладетельница, помнит всех своих умерших мужиков по фамилиям. Она перечисляет их Чичикову тут же, на память – а он дивится странным прозвищам этих крестьян: Неуважай-Корыто, Коровий Кирпич, Колесо. (См. также Список крестьян Коробочки, Собакевича, Плюшкина.)
Коробочка приглашает Чичикова закусить. Накрытый ею стол вновь выдаёт в ней женщину предусмотрительную и приобретательную.
...На столе стояли уже грибки, пирожки, скородумки, шанишки, пряглы, блины, лепешки со всякими припеками: припекой с лучком, припекой с маком, припекой с творогом, припекой со сняточками, и невесть чего не было...
– У вас, матушка, блинцы очень вкусны, – сказал Чичиков, принимаясь за принесенные горячие.
– Да у меня-то их хорошо пекут, – сказала хозяйка, – да вот беда: урожай плох, мука уж такая неавантажная... Да что же, батюшка, вы так спешите? – проговорила она, увидя, что Чичиков взял в руки картуз, – ведь и бричка еще не заложена.
– Заложат, матушка, заложат. У меня скоро закладывают.
– Так уж, пожалуйста, не позабудьте насчет подрядов.
– Не забуду, не забуду, – говорил Чичиков, выходя в сени.
– А свиного сала не покупаете? – сказала хозяйка, следуя за ним.
– Почему не покупать? Покупаю, только после.
– У меня о Святках и свиное сало будет.
– Купим, купим, всего купим, и свиного сала купим.
– Может быть, понадобится птичьих перьев. У меня к Филиппову посту будут и птичьи перья.
– Хорошо, хорошо, – говорил Чичиков.
Гоголь предостерегает читателя от соблазна объяснить душевную скудость Коробочки условиями её жизни в деревенской глуши:
...Да полно, точно ли Коробочка стоит так низко на бесконечной лестнице человеческого совершенствования? Точно ли так велика пропасть, отделяющая ее от сестры ее, недосягаемо огражденной стенами аристократического дома с благовонными чугунными лестницами, сияющей медью, красным деревом и коврами, зевающей за недочитанной книгой в ожидании остроумно-светского визита, где ей предстанет поле блеснуть умом и высказать вытверженные мысли, мысли, занимающие по законам моды на целую неделю город, мысли не о том, что делается в ее доме и в ее поместьях, запутанных и расстроенных благодаря незнанью хозяйственного дела, а о том, какой политический переворот готовится во Франции, какое направление принял модный католицизм...
Замечено, что описанные в «Мёртвых душах» помещики-мужчины составляют противоположные друг другу пары. Беспечный Ноздрев противопоставлен всецело погрязшему в тине мелочей Плюшкину, парящий в облаках мечтатель Манилов – реалисту до мозга костей Собакевичу.
Коробочку можно назвать женским вариантом Собакевича. Она такая же сугубая материалистка, но не по-мужски, а на манер своего пола. Если искать ей в «Мертвых душах» женскую противоположность – своеобразное дамское соответствие фантазёру Манилову, то это, скорее всего, будут те «Приятная дама» и «Дама, приятная во всех отношениях», чью беседу описывает Гоголь в главе девятой.
Именно благодаря наивной глупости Коробочки разоблачается в городе афера Чичикова. Измученная мыслью, что она могла продешевить при продаже мертвецов, Настасья Петровна приезжает из деревни узнать, как следует вести такие дела. Её ночное прибытие Гоголь описывает с большой картинностью:
...В отдаленных улицах и закоулках города дребезжал весьма странный экипаж, наводивший недоумение насчет своего названия. Он не был похож ни на тарантас, ни на коляску, ни на бричку, а был скорее похож на толстощекий выпуклый арбуз, поставленный на колеса. Щеки этого арбуза, то есть дверцы, носившие следы желтой краски, затворялись очень плохо по причине плохого состояния ручек и замков, кое-как связанных веревками. Арбуз был наполнен ситцевыми подушками в виде кисетов, валиков и просто подушек, напичкан мешками с хлебами, калачами, кокурками[2], скородумками и кренделями из заварного теста. Пирог-курник и пирог-рассольник выглядывали даже наверх. Запятки были заняты лицом лакейского происхождения, в куртке из домашней пеструшки, с небритой бородою, подернутою легкой проседью, – лицо, известное под именем «малого»... Лошади то и дело падали на передние коленки, потому что не были подкованы, и притом, как видно, покойная городская мостовая была им мало знакома. Колымага, сделавши несколько поворотов из улицы в улицу, наконец поворотила в темный переулок мимо небольшой приходской церкви Николы на Недотычках и остановилась пред воротами дома протопопши. Из брички вылезла девка, с платком на голове, в телогрейке, и хватила обоими кулаками в ворота так сильно, хоть бы и мужчине (малый в куртке из пеструшки[3] был уже потом стащен за ноги, ибо спал мертвецки). Собаки залаяли, и ворота, разинувшись наконец, проглотили, хотя и с большим трудом, это неуклюжее дорожное произведение. Экипаж въехал в тесный двор, заваленный дровами, курятниками и всякими клетухами; из экипажа вылезла барыня: эта барыня была помещица, коллежская секретарша Коробочка. Старушка вскоре после отъезда нашего героя в такое пришла беспокойство насчет могущего произойти со стороны его обмана, что, не поспавши три ночи сряду, решилась ехать в город, несмотря на то что лошади не были подкованы, и там узнать наверно, почем ходят мертвые души и уж не промахнулась ли она, боже сохрани, продав их, может быть, втридешева...
Коробочка рассказывает о визите к ней Чичикова знакомой протопопше. От той слух переходит к двум вышепомянутым прекрасным дамам, и те обсуждают его, безбожно перевирая и приукрашивая истинные события:
...Вообразите: приходит ко мне сегодня протопопша – протопопша, отца Кирилы жена – и что бы вы думали: наш-то смиренник, приезжий-то наш, каков, а?
– Как, неужели он и протопопше строил куры?[4]
– Ах, Анна Григорьевна, пусть бы еще куры, это бы еще ничего; слушайте только, что рассказала протопопша: приехала, говорит, к ней помещица Коробочка, перепуганная и бледная как смерть, и рассказывает, и как рассказывает, послушайте только, совершенный роман; вдруг в глухую полночь, когда все уже спало в доме, раздается в ворота стук, ужаснейший, какой только можно себе представить; кричат: «Отворите, отворите, не то будут выломаны ворота!» Каково вам это покажется? Каков же после этого прелестник?
– Да что Коробочка, разве молода и хороша собою?
– Ничуть, старуха.
– Ах, прелести! Так он за старуху принялся. Ну, хорош же после этого вкус наших дам, нашли в кого влюбиться.
– Да ведь нет, Анна Григорьевна, совсем не то, что вы полагаете. Вообразите себе только то, что является вооруженный с ног до головы, вроде Ринальда Ринальдина[5], и требует: «Продайте, говорит, все души, которые умерли». Коробочка отвечает очень резонно, говорит: «Я не могу продать, потому что они мертвые». – «Нет, говорит, они не мертвые, это мое, говорит, дело знать, мертвые ли они или нет, они не мертвые, не мертвые, кричит, не мертвые». Словом, скандальозу наделал ужасного: вся деревня сбежалась, ребенки плачут, все кричит, никто никого не понимает, ну просто оррёр, оррёр, оррёр!..[6] «И теперь, – говорит Коробочка, – я не знаю, говорит, что мне делать. Заставил, говорит, подписать меня какую-то фальшивую бумагу, бросил пятнадцать рублей ассигнациями; я, говорит, неопытная беспомощная вдова, я ничего не знаю…»
Узнав обо всём этом, главные городские чиновники собираются гадать, в чём смысл загадочной покупки Чичиковым мёртвых душ:
Решено было еще сделать несколько расспросов тем, у которых были куплены души, чтобы, по крайней мере, узнать, что за покупки, и что именно нужно разуметь под этими мертвыми душами, и не объяснил ли он кому, хоть, может быть, невзначай, хоть вскользь как-нибудь настоящих своих намерений, и не сказал ли он кому-нибудь о том, кто он такой. Прежде всего отнеслись к Коробочке, но тут почерпнули не много: купил-де за пятнадцать рублей, и птичьи перья тоже покупает, и много всего обещался накупить, в казну сало тоже ставит, и потому, наверно, плут, ибо уж был один такой, который покупал птичьи перья и в казну сало поставлял, да обманул всех и протопопшу надул более чем на сто рублей. Все, что ни говорила она далее, было повторение почти одного и того же, и чиновники увидели только, что Коробочка была просто глупая старуха.
[1] Пряженцы – «маленькие пирожки с мясом и луком; подается к ним суп или бульон». (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)
[2] Булка с начинкой.
[3] Домотканая пестрая ткань.
[4] От фр. faire la cour – ухаживать.
[5] Ринальдо Ринальдини – разбойник, герой одноименного романа немецкого писателя Х.-А. Вульпиуса (1762–1827).
[6] От фр. une horreur – ужас.
