В столовой служащих Центрального Совета Народного Хозяйства. (См. Монолог пса Шарика.)

Особенной краковской.

Какой-то свoлочной, под сибирского деланный кот-бродяга, вынырнувший из-за водосточной трубы. Шарик так лязгнул на кота зубами, что тот с шипением, похожим на шипение дырявого шланга, взобрался по трубе до второго этажа.

Тяпнуть его за ногу.

С омоложением. Состоятельные пожилые пациенты шли к нему в надежде восстановить у себя молодую силу любовного влечения.

Эти большевицкие активисты хотели заставить Филиппа Филипповича «уплотниться»: отдать «пролетариату» две комнаты из своей квартиры. (См. текст сцены со Швондером.)

Не читать до обеда советских газет. Профессор утверждал: те его пациенты, которых он специально заставлял читать «Правду», теряли вес, аппетит, хорошее настроение. Даже коленные рефлексы у них были пониженными. (См. Профессор Преображенский о советских газетах.)

Скорая катастрофа для дома. Вначале начнётся ежевечернее пение революционных гимнов, затем в сортирах замерзнут трубы, потом лопнет котел в паровом отоплении и так далее.

«Что такое... "разруха"? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе не существует!.. Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать, каждый вечер начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, посещая уборную, начну, извините меня за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах». (См. Монолог профессора Преображенского о разрухе.)

Барской свoлочью.

Гипофиз. (См. «Собачье сердце» – сцена операции.)

Они полагали, что замена гипофиза приведёт к омоложению собаки.

Пересадка Шарику человеческого гипофиза привела не к омоложению, а к очеловечению пса, который «унаследовал» все внешние и душевные данные прежнего «хозяина» железы.

Его словарный запас оказался бедным – и с полным преобладанием матерной ругани. Среди фраз он чаще всего употреблял: «Слезай с подножки!», «Я тебе покажу!» и «В очередь, cyкины дети, в очередь!»

У Клима Чугункина, 25-ти лет, трижды судимого за кражи и занимавшегося игрой на балалайке по трактирам. Клим был алкоголиком и погиб от удара ножом в пивной «Стоп-сигнал».

Профессор требовал, чтобы тот перестал плевать на пол, разбрасывать всюду окурки, ругаться матом и научился аккуратно обращаться с писсуаром. Шариков отвечал на это: «Мы в университетах не обучались, в квартирах по пятнадцать комнат с ванными не жили. Только теперь пора бы это оставить. В настоящее время каждый имеет свое право...»

Он потребовал, чтобы Филипп Филиппович прописал его в своей квартире, как «трудового элемента».

«На учет возьмусь, а воевать – шиш с маслом... Я тяжко раненный при операции... Мне белый билет полагается».

«Вот все у нас, как на параде. Салфетку – туда, галстух – сюда, да "извините", да "пожалуйста", "мерси", а так, чтобы по-настоящему, – это нет! Мучаете сами себя, как при царском режиме».

Переписку Энгельса с Каутским.

«Взять все да и поделить. Дело нехитрое. А то что ж: один в семи комнатах расселился, штанов у него сорок пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет».

На шестнадцать квадратных аршин.

«Я без пропитания оставаться не могу! Где ж я буду харчеваться?»

«Имейте в виду, Иван Арнольдович, что единственным результатом этого открытия будет то, что все мы теперь будем иметь этого Шарикова вот где», – здесь Преображенский похлопал себя по крутой и склонной к параличу шее.

На должность  заведующего подотделом очистки г. Москвы от бродячих животных (котов и прочее).

Профессор рассказал ей историю происхождения Шарикова от жившего в подворотне пса. Шариков до этого обманывал девушку, говоря, что шрам на лбу – след его ранения на колчаковских фронтах.

Они написали в «компетентные органы», что профессор Преображенский произносит контрреволюционные речи, и даже Энгельса приказал спалить в печке, как явный меньшевик. Кроме того, он угрожал убить председателя домкома Швондера, из чего видно, что хранит огнестрельное оружие.

Филиппа Филипповича подозревали в убийстве непонятно куда девшегося Шарикова.

Филипп Филиппович сказал, что сделанная Шарикову операция оказалась не совсем удачной. Вскоре после неё он вновь стал превращаться из человека в пса. Милиционерам был показан странный пёс, который сохранял ещё некоторые человеческие черты, но приобретал всё больше собачьих.

«Как же, позвольте?.. Он же служил в очистке...» На что Филипп Филиппович ответил: «Я его туда не назначал, ему господин Швондер дал рекомендацию».