Ахилл решает идти в бой

(Гомер. Илиада. Песни XVII–XIX)

Не успев догнать Автомедонта и овладеть Ахилловыми конями – знаменитыми конями, даром Пелееву сыну от бессмертных богов, – Гектор снова возвратился к месту, где лежал убитый Патрокл и где вокруг его трупа бились ахейцы с троянцами. Ближе всех других ахейцев ратовал здесь Менелай: подняв копье и держа перед собою щит, стоял он над трупом, готовый исторгнуть душу у всякого, кто покусился бы овладеть телом павшего героя. Эвфорб, ранивший Патрокла, приблизился к его телу; но пал бездыханен, пораженный копьем Менелая. Ринулся тут на ахейцев Гектор и отогнал их от тела Патрокла. Снял он с павшего доспехи Ахилла и надел на себя, свои же велел отнести в Илион. С высокого неба своего увидел миродержавный Зевс, как Гектор облекается в доспехи божественного Эакида, и, помахав главою, помыслил в глубине сердца: "Несчастный! Не предчувствуешь ты близкой смерти, облекаешься ты божественными доспехами великого мужа, перед которым трепещут другие; ты умертвил его кроткого, доблестного друга и с бесчестьем сорвал с головы его и плеч доспехи! Не суждено тебе вернуться из битвы, не примет от тебя твоя Андромаха славных доспехов Пелида; но взамен того я дам тебе великую силу в битве и еще раз увенчаю тебя победой". Так помыслил отец бессмертных и смертных и исполнил сердце Гектора бурным воинственным духом Арея, и почувствовал герой необоримую силу во всех членах своих. С громким криком обходил Гектор троянские дружины и призывал к себе соратников – убеждал их ударить по данайцам и отбить у них тело Патрокла. С другой же стороны, Менелай скликал к себе данайцев, и на зов его собрались герои: оба Аякса, Идоменей, Мерион и другие. Снова закипела битва над телом Патрокла, с обеих сторон падали грудами тела бойцов, и земля обагрилась их кровью. Наконец данайцы не в силах были сопротивляться Гектору и его соратникам и обратились в бегство; даже Аякс, мощный сын Теламона, потерял надежду на успех и, обратись к бившемуся вблизи Менелаю, говорил: "Пошли скорее сказать Ахиллу, что верный друг его погиб в бою; посмотри, не увидишь ли Несторова сына Антилоха: пусть он идет скорее к Ахиллу".

Ахиллес. Кратко. Слушать аудиокнигу

Послушался его Менелай, стал искать Антилоха и нашел его на левом конце ратного поля: обходил он ряды воинов и ободрял их, возбуждая на битву. Услыхав от Менелая о гибели Патрокла, Антилох ужаснулся и онемел от ужаса, быстро наполнились слезами его очи; но, послушный повелениям Менелая, бросился он к шатру Ахилла передать ему горькую весть о смерти друга их Патрокла.

Ахилл сидел одиноко при судах, размышляя о том, что совершалось перед ним. Увидев, что ахейцы побежали к кораблям, он, вздохнув, говорил сам себе: "Что за причина, что ахейцы бегут в смущении назад к кораблям? Уж не наслали ли на нас боги того несчастья, о котором предвещала мне мать: говорила она, что еще прежде меня под Троей падет храбрейший из мирмидонской рати?" Так размышлял и томился Ахилл, и в это время подошел к нему сын Нестора и, проливая слезы, воскликнул: "Горе нам, Пелид! От меня ты услышишь весть о том, что никогда не должно бы свершиться. Пал наш Патрокл, и ахейцы бьются теперь за обнаженное тело его; с падшего Гектор снял уже все доспехи". Мрачная скорбь объяла душу Пелида. Быстро схватив в обе руки пепла с земли, он осыпал им голову и лицо, и всю благовонную одежду свою, потом пал на землю и начал рвать волосы на голове. Пленницы Ахилла и Патрокла выбежали из шатра и, услыхав горькую весть и увидев Пелида, распростертого на земле, подняли громкий плач, били себя в перси и ломали в отчаянии руки; подле Ахилла, обливаясь слезами, стоял Антилох и держал его за руки, боясь, чтобы он, пораженный горем, не поразил себя мечом.

Из глубоких пучин седого моря, из подводных чертогов отца своего услыхала Фетида стоны и вопли сына и громко зарыдала сама; собрались к ней все сестры ее, нереиды, и, видя отчаянную горесть богини, били себя в перси и рыдали вместе с нею. «Горе мне бедной, – восклицала Фетида. – Горе мне, несчастной, родившей героя, первого между всеми. Взрастила я его, воспитала с великой заботой и пустила на брань к Илиону против троянцев. Никогда не видать мне его в отчем доме, в светлых чертогах Пелея. Да и пока еще жив сын мой, пока видит он сияние солнца – он должен страдать, и я не могу подать ему помощи. Пойду, взгляну на милого сына, узнаю, какая горесть поразила его, непричастного брани». С этими словами Фетида покинула подводные чертоги Нерея, за ней последовали и сестры ее; достигнув Трои, нереиды, одна за другою, тихо вышли на берег, где стояли корабли мирмидонян. Подошла Фетида к горько плакавшему сыну, обхватила руками его голову и, горько рыдая сама, говорила ему: "Что плачешь ты, сын мой? Какая скорбь посетила твое сердце? Не скрывай от меня ничего, все открой мне! Зевс исполнил все, чего просил ты: данайские рати с позором отбиты к самым судам своим, терпят великие бедствия и готовы умолять тебя о помощи". Тяжело вздохнув, Ахилл отвечал ей: "Знаю я все: Зевс Олимпиец исполнил все, чего просил я; но какая мне в том радость, когда я потерял Патрокла, которым дорожил как своей головою. Гектор, умертвив его, снял с него и те дивные доспехи, которые боги даровали отцу моему Пелею в день вашего брака! О, не хочу я жить на земле между людьми, если Гектор не падет под моим копьем и не поплатится мне за убийство Патрокла!" Горько рыдая, сказала Фетида: "Не долго видеть тебе, сын мой, сияние солнца: за смертью Гектора скоро пошлется смерть и тебе!" – "Готов я умереть теперь же, – отвечал пораженный скорбью Ахилл. – Что мне в жизни, если не мог я спасти от убийцы дорогого мне друга! Далеко от родины пал он, злополучный, и, верно, призывал меня в беде на помощь! О, да будет проклята вражда и ненавистный гнев, губящий даже и мудрых: сладостней меда он, когда зарождается в груди, но скоро, возрастая, душит и губит, как дымное, чадное пламя. Вот и меня лишил разума гнев мой: я не спас от смерти ни Патрокла, ни других друзей, павших от руки Гектора, – праздно сидел я перед судами, бесполезно бременя собою землю.

Ахилл оплакивает убитого Патрокла. Картина Н. Ге, 1855

Но да будет забыто все, что прошло уже; укрощу я гнев оскорбленного сердца и пойду искать Гектора, погубившего дорогого моего Патрокла! Смерть же я всегда готов принять, когда не рассудят послать ее мне Кронион и прочие боги. Много троянок заставлю я надрывать грудь вздохами, обеими руками отирать с цветущих ланит горькие слезы; скоро узнают враги, что долго отдыхал я от битв! Нет, пойду в бой! Не удерживай, не послушаюсь я тебя!" – "Прав ты, сын мой, – сказала на это Фетида. – Благородно быть защитой для угнетенных друзей; но вспомни, у тебя нет доспехов: ими владеет теперь Гектор. Только недолго величаться ему: близка его гибель! Ты же не вступай в бой, пока я не приду сюда снова: завтра на рассвете возвращусь я к тебе и принесу для тебя доспехи от Гефеста".

Так говорила богиня и быстро понеслась на светлый, многохолмный Олимп, к славному искуснику Гефесту; сестры же ее, нереиды, снова погрузились в лоно немолчно шумящего моря. Той порой на поле битвы ахейцы подняли тело Патрокла и понесли его к своему стану; с громкими криками погнались за ними толпы троянцев, предводительствуемые Гектором и Энеем. Трижды Гектор хватал за ноги тело Патрокла, трижды отражали его от тела Аяксы; но не одолеть бы им троянца и не отогнать бы его от тела, если бы Гера не послала к Ахиллу Ириды и не велела через нее выйти герою к окопу и устрашить троянцев своим криком. Афина облачила мощные плечи Пелида эгидой Зевса и осенила его голову пламенным, светозарным облаком. Выйдя за стену, он стал над рвом и громко воскликнул три раза – оглушительны были те крики, подобные звукам трубы, возвещающей городу приступ грозных врагов; неописуемый ужас обуял троянцев, дрогнуло сердце у всех, испуганные кони сами бросились назад. Тут, среди всеобщего смятения, двенадцать сильных бойцов троянских погибло под колесами собственных колесниц. Между тем ахейцы, пользуясь смятением врагов, овладели телом Патрокла и положили его на одр. Печальной толпой окружили убитого друзья его; пришел и Ахилл и горько заплакал, увидев своего друга лежащим на смертном ложе – друга, которого сам недавно посылал в бой на своей колеснице, на своих конях.

Солнце тихо скрывалось в волны океана, и рать ахейцев почила от бранной тревоги, от долгого, губительного боя. Но всю ночь не смыкали очей друзья Патрокла – всю ночь провели они над его телом, рыдая и издавая стоны; более всех других тужил и скорбел Ахилл. "Боги, боги! – говорил он. – Праздное слово произнес я в тот день, как старался утешить Менетия. Говорил я ему, что приведу к нему сына из-под Трои, увенчанного славой, обогащенного добычей! Многое замышляют смертные, но не всему задуманному человеком попускает Зевс совершиться! Одну и ту же землю суждено нам обоим обагрить своей кровью: и меня не встретит престарелый Пелей в своих чертогах, и меня сокроет земля здесь, у стен Трои. Но так как я схожу в могилу после тебя, дорогой мой Патрокл, то погребу тебя с честью: только не прежде, как повергну здесь, перед тобою, доспехи и голову Гектора, твоего убийцы. Вокруг твоего костра я предам смерти двенадцать славнейших троянцев – так отомщу я сынам Трои за твою гибель. До той же поры покойся, друг, здесь, перед моими судами!" Так говорил Ахилл и велел скорее омыть тело своего друга от запекшейся крови и пыли и умастить дорогим маслом; положили потом тело на изукрашенное ложе и прикрыли тонким блестящим покровом.

Той порой Фетида достигла светлого дома Гефеста, самим им построенного на высоком Олимпе из ярко блистающей меди. Когда Фетида вошла в дом бога-искусника, он работал в кузнице; богиню встретила Харита, молодая жена Гефеста: ласково взяла она гостью за руку, посадила на пышное, изящно украшенное седалище и позвала мужа. "Поди сюда, Гефест! – кликнула она громким голосом. – У Фетиды до тебя есть дело". Обрадовался хромоногий Гефест, услыхав, что его посетила Фетида. "Как! – вскричал он. – В дом мой пришла благородная, чтимая мной богиня, спасшая мне жизнь в то время, как мать моя Гера сбросила меня, бедного младенца, с неба! Если б не дочери Океана, Фетида с Эвриномой, – не сдобровать бы мне тогда. Девять лет прожил я в подводной обители их, на дне бурного моря; там не мог меня видеть ни один олимпиец и никто из смертных. Так вот какая гостья у меня в дому! Должен я отдать ей долг за спасение жизни: чествуй, Харита, богиню, я сейчас выйду: приберу только мехи и другие снаряды". Прибрав рабочие снаряды, Гефест вытер губкой лицо, руки и волосатую грудь, оделся и, хромая и опираясь на посох, вышел из кузницы; его поддерживали две прислужницы, выкованные им из золота, – юные, совершенно подобные живым девам, одаренные силой, разумом и голосом. Подойдя к Фетиде, Гефест сел возле нее и, взяв ее за руку, говорил ей: "Благородная, дорогая богиня! Что заставило тебя навестить мой дом? Ты никогда у нас не бываешь; скажи, что у тебя за нужда до меня, – я исполню твое желание, если только могу и если оно исполнимо".

И, заливаясь слезами, Фетида рассказала Гефесту о том, что совершилось под стенами Трои, и просила она изготовить для ее сына щит и шлем, поножи и латы; бог-искусник охотно согласился изготовить бранные доспехи и тотчас же приступил к делу. Он сработал для Ахилла сначала огромный и крепкий щит: из пяти листов сделал он тот щит, обвел его тройным блестящим ободом и приделал к нему серебристый ремень. На середине щита Гефест представил землю, море и небо с венчающими его звездами, месяцем и солнцем; тут же представил он два города: в одном совершалось брачное пиршество, а на одной из площадей творился народный суд – вокруг тяжущихся толпился народ, глашатаи и судьи; другой город осаждали неприятельские рати – на стенах стояли женщины, дети и старцы, а взрослые мужи собирались и строились в ряды, готовые вступить в кровавую сечу с врагами. Кроме того, Гефест изобразил на щите много картин из мирной сельской жизни: широкое поле, тучную пашню, вспахиваемую волами, ниву в день жатвы, густой сад виноградный с ликующими юношами и девами, собирающими гроздья, стадо волов, на которых нападают два густогривых льва, стадо овец и веселую хороводную пляску. Вверху щита, над всеми этими изображениями, Гефест представил мощную силу реки Океана. Отделав и изукрасив щит, бог-искусник сработал броню, блестевшую ярче пламени; сделал он также тяжеловесный шлем с золотым гребнем и, наконец, оловянные поножи. И когда хитроумный художник-олимпиец отделал все эти доспехи, он взял и положил их перед Фетидой на землю; она же, подняв блестящие доспехи, быстро устремилась с ними с посеребренного снегом Олимпа в стан ахейцев.

Румяноперстая Эос, несущая свет и бессмертным и смертным, вышла из волн Океана, когда Фетида пришла к сыну: окруженный толпой друзей, он рыдал над телом Патрокла. Она положила перед сыном блестящие доспехи, какими не облекался ни один из смертных. Мирмидоняне вздрогнули, ослепленные безмерной силой блеска, и не могли смотреть на доспехи прямо; Ахилл же, при взгляде на них, разгневался еще более: огнем засверкали из-под насупленных бровей его очи. С радостью взял он в руки блестящие доспехи, долго любовался даром бога, и когда нарадовал сердце свое, обратился к матери с такой речью: "Великое чудо – твой дар мне, тотчас же надену я эти доспехи и пойду в бой; одно только смущает и томит меня – как бы мухи не проникли в глубокие раны убитого Патрокла и не расплодили в них червей: исказят они образ умершего, быстро истлеет тогда тело". И ему отвечала на это Фетида: "Не заботься о том, сын мой: я буду печься о теле твоего друга, я буду отгонять от него мух, и хоть бы год пролежал он – тело его будет невредимо – я умащу его амброзией и нектаром; ты же поди созови на собрание ахейских героев, примирись с Агамемноном и скорее ополчись на бой".

Фетида приносит Ахиллу доспехи, выкованные Гефестом

Быстро пошел Ахилл по берегу моря и громким голосом сзывал ахейцев на собрание. Все поспешили на призыв Пелеева сына, шли даже и те, которые прежде всегда оставались при судах; пришли, опираясь на копья, и Одиссей с Диомедом, страдавшие от ран, и царь Агамемнон, раненный копьем Коона Антенорида. И когда ахейцы сошлись и расселись по местам, встал между ними Ахилл и начал говорить: раскаивался он в том, что вступил во вражду с Агамемноном и попустил врагам лишить жизни столь многих доблестных воителей ахейских, изъявил он готовность положить конец вражде и немедленно идти в бой на троянцев. Услыхав от Пелида такие речи, ахейцы возликовали; Агамемнон встал со своего места и так говорил перед целым собранием ахейцев: "Слушайте слово мое, данайские герои, бесстрашные слуги Арея! Часто винили вы меня за то, что я начал вражду с сыном Пелея; но я не виновен в этой вражде – воздвигли ее Зевс и Мойра, и бродящая во мраке Эриния: они смутили мой разум в тот злополучный день, как я похитил у Пелида награду. Дорого поплатился я за свою вину! Но теперь я готов загладить ее и искупить какою бы ни было ценою. Доблестный Ахилл, выступи в бой; а что до даров – я предоставлю тебе все, о чем говорил тебе вчера Одиссей. Если хочешь, слуги мои тотчас принесут тебе дары с моих кораблей: я не постою ни за чем". Ахилл отвечал ему: "Сын Атрея, славный вождь Агамемнон! Предоставишь ли ты мне дары примирения или удержишь их – твоя на это воля. Теперь без отлагательства подумаем о битве: не свершено еще великое дело, многое еще не готово для боя. Что же нам медлить? Кто желает следовать за мной, пусть поспешней готовится к битве: влечет меня сердце скорее вступить в бой с сынами Трои!" На это возразил Одиссей: "Нет, Пелид, не веди в бой с троянцами ахейцев голодных: не на короткое время завяжется теперь битва; лучше вели ты ахейцам подкрепить свои силы хлебом и вином. Агамемнон же пусть представит дары собранию народа: пусть все их увидят и сам ты порадуешь ими свое сердце".

Агамемнон охотно соглашался на все. Дары примирения представлены были собранию народа, а потом отнесены в шатер Ахилла. Туда же отведены были семь пленных дев, а с ними и Брисеида. Увидев тело Патрокла, Брисеида громко зарыдала: он был ей добрым другом и утешителем в те дни, когда ее, осиротевшую, увели из родной земли на далекую чужбину. К Ахиллу той порою пришли старцы ахейские и стали звать его на пир, приготовленный для него царем Агамемноном; но Ахилл отказался от пира, ибо не хотел прикасаться к пище, пока не отомстит троянцам. Одиссей, оба Атрида, Нестор, Идоменей и Феникс отправились вместе с Ахиллом в его шатер и старались утешить печального; но лишь только взглянул герой на тело убитого друга, как снова скорбь обуяла его сердце и снова зарыдал он. Тронут был Зевс скорбью героя и послал к нему Палладу – велел оросить ему грудь нектаром и амброзией, чтобы не объяла его, не подкрепившегося пищей, немощь в предстоящей битве.

Насытясь пищей, ахейцы стали вооружаться и выходить из шатров и судов своих. Как густые снежные клочья, гонимые ветром, неслись они несчетными толпами в поле; до небес восходил блеск от их доспехов и оружия, берег гремел под их стопами. Вооружался в то время и великий Ахилл и пылал он на троянцев неописуемым гневом: скрежетал зубами от гнева, огнем светились, пылали грозные очи. Надев блестящие доспехи Гефеста, Ахилл стал испытывать их: впору ли они ему, легко ли и свободно ли в них членам; и как крылья поднимали они героя, придавали ему легкость и силу. Взял он наконец отцовское копье – ясеневое, огромное, тяжеловесное; тем копьем не мог владеть никто из данайских героев, кроме Ахилла. Кентавр Хирон, на пагубу героям, сделал то копье из ясеня, срезанного на вершине Пелиона, и подарил его отцу Ахилла Пелею. Между тем Автомедонт и Алким запрягли коней в боевую колесницу, Автомедонт, взяв в руки вожжи, встал на колесницу; вслед за ним вскочил Ахилл, сиявший доспехами, как солнце, и громким, грозным голосом крикнул на быстрых коней: "Ксанф мой и Балий! Старайтесь благополучно доставить назад седоков, когда мы насытимся битвой; не бросьте меня, как Патрокла, мертвым на ратном поле". И было тут Ахиллу дивное знамение от Геры: понурив голову, касаясь земли пышною гривою, конь взговорил и провещал вещее слово: "Сегодня вынесем тебя, Пелид, из боя живого, но приближается последний день твой! И не мы будем тогда виною, а мощный бог и самовластная судьба. Не от медленности нашей погиб Патрокл: поразил его многомощный Феб, даровавший Гектору славу победы. И тебе назначено судьбою погибнуть от руки мощного бога и смертного мужа". Так провещал и, при последних словах его, эринии отняли у него голос. Мрачен и гневен обратился Ахилл к своему верному коню: "Что ты, мой Ксанф, пророчишь мне смерть? Знаю я и сам, что мне суждено погибнуть на чужой земле, вдали от отчего дома. Но не положу рук, не сойду с колесницы, пока не совершу над троянцами мести!"

Так говорил Ахилл и с громким криком погнал своих быстроногих коней.