Бой Ахилла и Гектора

(Гомер. Илиада. Песни XXI, 521 – XXII)

Гневный Ахилл носился по рядам троянцев, разил их копьем и мечом и обращал в бегство; толпами бежали они к городским воротам. Царь Илиона, престарелый Приам, стоял на священной башне; увидев гибель и бегство троянцев, он зарыдал и, сойдя вниз, приказал стражам растворить ворота, а потом снова запереть их накрепко, лишь только вбегут в город троянские бойцы. Чтобы отвратить гибель от сынов Трои, Феб Аполлон воздвиг к брани Агенора, славного сына Антенорова: Феб исполнил его сердце отвагой, и Агенор дерзнул вступить в бой с грозным Пелидом. Держа круглый щит перед грудью, он долго метился в Ахилла и наконец пустил в него копье: ударилось копье в колено, но не ранило героя, а отскочило назад, отраженное божественными доспехами, даром великого искусника Гефеста. Бросился тогда Ахилл на Агенора, но Аполлон покрыл троянца глубоким мраком и, невредимого, увел его с боя; сам же бог принял образ Агенора и побежал от Ахилла к берегам Скамандра; Ахилл погнался за ним и оставил остальных троянцев.

Ахиллес. Кратко. Слушать аудиокнигу

Так обольстил бог Пелида и помог бежавшим с поля троянцам скрыться за стенами города. В великом смятении бежали к городу от Ахилла троянцы; каждый думал о своем только спасении, никто не заботился о других, никто не справлялся, жив ли его товарищ или погиб в битве. Вбежав в город, троянцы вздохнули, отерли пот с лица и утолили утомившую их жажду. Один только Гектор оставался в поле: словно окованный злым роком, он неподвижно стоял перед Скейскими воротами и не думал войти в город, Ахилл же той порою все гнался еще за Аполлоном; внезапно бог остановился и, обратись к Пелиду, сказал: "Что преследуешь ты, смертный, бессмертного? Или ты не узнал еще во мне бога? Не убьешь ты меня, я не причастен смерти. Рыщешь ты по полю, а пораженные тобою троянцы скрылись уже за городские стены!" Тут узнал Ахилл Аполлона и, вспыхнув гневом, вскричал: "Обманул ты меня, стреловержец, отвлек от троянцев! Многим из них пасть бы в прах и кусать бы зубами землю! Ты похитил у меня славу победы и спас их без труда и опасности для себя: что тебе страшиться мести смертного! Но отомстил бы я тебе, если б только мог!" Так восклицал Ахилл и быстро побежал к городу.

Старец Приам первый увидел со стены Ахилла, бежавшего по полю: ярко блистал герой доспехами своими – словно та зловещая звезда, которая называется людьми Псом Ориона: осенней порой, между неисчислимыми звездами, горящими в сумраке ночи, ярче всех светится она, предвещая смертным грозные беды. Вскрикнул Приам и, рыдая, схватился руками за седую голову и стал молить сына, Гектора, все еще стоявшего в поле, пред Скейскими воротами, и поджидавшего приближения Ахилла. "Гектор, возлюбленный сын мой! – говорил ему Приам. – Не жди ты Ахилла в поле один, без соратников: он сильнее тебя в битвах. О, губитель! Если б боги любили его так же, как я, давно бы псы и хищные птицы терзали его труп, и не томилось бы более печалью мое сердце! Скольких могучих сынов моих умертвил он, скольких продал в неволю народам, живущим на далеких островах! Войди же в город, сын мой, Гектор; будь защитой мужам и женам илионским. Пожалей ты меня, несчастного; пред дверями могилы Зевс казнит меня ужасною казнью, заставляет переживать тяжкие беды: видеть смерть сынов моих, плен дочерей и невесток, разгром домов наших, избиение неповинных, беззащитных младенцев. Истребив всех троянцев, враги умертвят и меня, и псы, которых сам я вскормил, будут терзать мое тело, упьются моей кровью!" Так молил сына старец и рвал свои седые волосы. Вслед за отцом стала умолять Гектора и мать его Гекуба; рыдая, говорила она сыну: "Сын мой, пожалей свою бедную мать! Не вступай в бой с Ахиллом: одолеет он тебя, увлечет тебя, не оплаканного ни матерью, ни супругой, к своим кораблям, растерзают там твое тело мирмидонские псы!"

Но мольбы отца и матери не изменили намерения Гектора: упершись щитом к основание башни, он стоял и ждал Ахилла. И вот подбежал к Гектору Ахилл, грозный и страшный, как сам Арей; высоко поднимал он свое копье, ярким, ослепительным светом сияли на нем доспехи. Увидел Ахилла Гектор, вострепетал и, гонимый страхом, побежал от него; Ахилл же погнался за ним, как сокол за робкой голубкой: в стороны бросается голубка, а хищник, горя нетерпением скорее овладеть добычей, налетает на нее прямо. Быстро убегал от противника трепещущий Гектор; но Ахилл без устали преследовал его. Мчались они вдоль стены городской, мимо холмов, поросших смоковницами, и прибежали к источникам быстроструйного Ксанфа. Как собака зверолова гонится за поднятым ею оленем, так гнался Ахилл за Гектором и не давал ему приблизиться к стене, где бы троянцы могли защищать его с башен стрелами. Три раза обежали они вокруг города и уже в четвертый раз подбегали к источникам Скамандра. Отец бесмертных и смертных, промыслитель Зевс, взял в руки золотые весы, бросил на них два жребия смерти: один жребий Ахилла, другой – Приамова сына; взял Зевс весы посредине и поднял: жребий Гектора поникнул к земле. С той минуты отступил от него Аполлон, и приблизилась неминуемая смерть. Сияя радостью, Афина подошла к Пелиду и сказала: "Остановись и отдохни, Ахилл: Гектору не уйти теперь от нас; погоди, я сведу его с тобой, внушу ему желание самому напасть на тебя". Ахилл покорился слову богини и, полный радости, стал, опершись на копье; Афина же быстро догнала Гектора и, приняв вид брата его Деифоба, обратилась к нему с такой речью: "Бедный мой брат, как жестоко преследует тебя лютый Ахилл! Остановимся лучше, встретим его здесь и бесстрашно вступим с ним в бой". Ей отвечал на это Гектор: "О Деифоб! Всегда я любил тебя больше, чем других братьев, теперь же стал ты мне еще милее и дороже: ты один вышел ко мне на помощь, другие же все не дерзают выйти из-за стен". – "Гектор, – сказала Афина, – и отец с матерью, и друзья – все умоляли меня остаться с ними, но не вытерпел я: сокрушилось тоской по тебе мое сердце. Стой же, сразимся с Ахиллом, не будем щадить более копий; увидим: Ахилл ли умертвит нас обоих или ему придется смириться перед нами". Так обольстила богиня героя Трои Гектора и свела его на бой с Ахиллом.

И когда сошлись оба героя, Гектор первый сказал Пелиду: "Ахилл, не стану я более бегать от тебя; велит мне сердце мое сразиться с тобою: пусть исполнятся судьбы. Но прежде чем вступим в бой, положим клятву и призовем богов в свидетели ее: если Зевс дарует мне победу над тобой, тела твоего я не буду бесчестить – сниму только с тебя твои славные доспехи, тело же отдам данайцам; так же и ты поступи". Грозно взглянул на него Ахилл и отвечал: "Не тебе, Гектор, предлагать мне условия договора! Как невозможны соглашения между львами и людьми, между волками и агнцами, так невозможны соглашения и договоры и между нами: одному из нас должно сегодня насытить своей кровью свирепого бога Арея. Вспомни же ты теперь все ратное искусство свое: сегодня ты должен быть отличным, неустрашимым борцом: бегства тебе уже нет. Скоро Паллада Афина укротит тебя моим копьем, и разом ты мне заплатишь за все, что потерпели от тебя друзья мои!" И с этими словами Ахилл бросил в Гектора длиннотенное копье свое; но Гектор, приникнув к земле, избежал удара: пролетев над ним, копье вонзилось в землю. Афина вырвала копье из земли и вновь подала его Пелиду; Гектор не видел, что сделала Афина, и, радуясь, громко воскликнул: "Неверно наметил, Ахилл! Нет, видно, Зевс не возвестил тебе моей судьбы, как ты передо мной хвастался сейчас; думал ты запугать меня, но ошибся, не собираюсь бежать пред тобою. Берегись теперь моего копья!" Так говорил Ахиллу Гектор и бросил в него копьем и не промахнулся: попало оно в самую середину щита Ахиллова, только не пробило щита, а, ударясь о медь, отскочило далеко назад. Увидев то, Гектор смутился и потупил очи: не было у него другого копья; громко стал он звать к себе своего брата Деифоба, требуя от него другого копья, но Деифоб исчез. Постиг тут Гектор, что был обманут Палладой Афиной и что не избежать ему теперь смерти, а чтобы не пасть бесславно, не совершив ничего великого, он обнажил свой острый и длинный меч и, взмахнув им, как орел, устремился на Пелида. Но и Пелид не стоял в бездействии: гневный, бросился он навстречу Гектору, потрясая острым копьем и выбирая на его теле место для более верного удара. Все тело троянца было покрыто пышными, крепкими доспехами, похищенными им с тела Патрокла; обнажена была только часть гортани – вблизи ключиц. В это место и направил Ахилл свой удар: прошло копье насквозь всю шею, и герой грянулся наземь. Громко вскричал тогда торжествующий Ахилл: "Думал ты, Гектор, что смерть Патрокла останется без отмщения! Ты забыл обо мне, безрассудный! Псы и хищные птицы растерзают теперь твое тело, Патрокла же аргивяне погребут с честью". С трудом переводя дух, стал молить победителя Гектор: "У ног твоих, Ахилл, заклинаю тебя жизнью и родными тебе людьми: не бросай моего тела на растерзание мирмидонским псам; возьми какой хочешь выкуп, требуй, сколько пожелаешь, меди, золота – все вышлют тебе отец мой и мать; только возврати тело мое в дом Приама, чтобы троянцы и троянки могли предать меня погребению". Мрачно взглянув на него, Ахилл отвечал: "Тщетно обнимаешь ты мне ноги и заклинаешь меня: никому не дано будет отогнать от твоей головы алчных псов и хищной птицы! Не быть тебе оплаканным Гекубой, если бы даже отец твой согласился взвесить твое тело на золото!" Издавая стоны, сказал ему тогда несчастный Гектор: "Знал я тебя, знал, что нельзя тебя тронуть никакой мольбою: в груди у тебя железное сердце! Но трепещи гнева богов: скоро настанет день – стреловержец Феб и Парис у Скейских ворот лишат тебя жизни". Так пророчествовал Гектор и смежил свои очи: тихо излетела душа из его уст и сошла в обитель Аида. Вырвав из тела умершего Гектора копье, Ахилл воскликнул: "Не собираюсь я бежать от судьбы своей и готов встретить смерть, когда ни пошлет ее Зевс и другие бессмертные!"

И затем он отбросил копье в сторону и стал снимать с Гектора свои собственные доспехи, облитые кровью. Между тем сбежались к трупу и другие ахейцы и дивились, смотря на Гектора, на исполинский рост его и чудный образ. Ахилл же, обнажив тело Гектора, стал посреди ахейцев и так говорил им: "Други ахейцы, бесстрашные слуги Арея! Вот помогли мне боги предать смерти того, кто сделал нам более зла, чем все илионцы. Ударим теперь на крепкостенную Трою, изведаем помыслы троянцев: думают ли они бросить свои твердыни или намерены продолжать защищаться, несмотря на то, что нет уже в живых их вождя? Но что замышляю я, что говорю вам! Неоплаканный, непогребенный еще, лежит Патрокл у судов! Пойте же, ахейские мужи, победную песнь и пойдем к кораблям: добыли мы великую славу, повержен нами мощный герой, которого троянцы чтили как бога!" Так говорил Ахилл и проколол на ногах Гектора сухожилия, и, продев ремни, привязал тело его к колеснице, потом, подняв снятые с погибшего доспехи, встал на колесницу и ударил коней бичом. Быстро понесся Ахилл к кораблям, влача за собой тело Гектора; растрепались черные кудри Приамова сына, черной пылью покрылось лицо его: попустил Олимпиец опозорить героя Гектора на родной земле его, которую так долго и так доблестно защищал он от врагов. То видя, громко зарыдала Гекуба, рвала седые волосы на голове, била себя в перси и, исступленная, пала на землю; горько рыдал и старец Приам, подняли плач и все граждане Трои: вопли раздавались по целому городу – словно разрушался весь Илион, от края до края объятый гибельным пламенем.

Ахилл влачит по земле тело убитого Гектора

Андромаха сидела в то время в отдаленнейшем тереме дома и ткала, не предчувствуя никакой беды; она велела прислужницам развести огонь и греть воду: чтобы была готова вода для омовения Гектору, когда он вернется с ратного поля. Вдруг слышит Андромаха крики и вопли на Скейской башне: вздрогнула она и, от испуга, выронила из рук челнок; знала Андромаха, что супруг ее никогда не бьется вместе с другими, а всегда летит вперед, и подумалось ей: уж не отрезал ли Ахилл Гектора от троянцев и не напал ли на него, одинокого, вдали от стен Илиона? Затрепетало в ней сердце, и, как безумная, бросилась она из терема к башне. Войдя на стену и увидев, как бурные кони Ахилла мчат по полю тело Гектора, Андромаха упала навзничь и, казалось, испустила дух. Вокруг нее собрались невестки и золовки, подняли ее и, бледную, убитую скорбью, долго держали на руках. Придя наконец в себя, бедная зарыдала и, обращаясь к окружавшей ее толпе троянских жен, так говорила: "О, Гектор, горе мне бедной! На горе мы с тобой оба родились на свет: ты – в Илионе, я же, несчастная, в Фивах, в доме царя Ээтиона. Ты нисходишь, супруг мой, в обитель Аида, в подземные бездны, и навеки покидаешь меня, безутешную, с сирым и бедным младенцем: много горя предстоит сироте впереди, много нужды и оскорблений! С поникшей головой, с заплаканным, в землю потупленным взором будет он ходить по отцовым друзьям и знакомцам и смиренно просить милости то у одного, то у другого. Иной, сжались, протянет бедному чашу и даст омочить в ней уста – только уста, нёба во рту из чаши омочить не позволит. Чаще же всего сироту будут гнать прочь от трапезы, будут бранить и оскорблять грубым, бессердечным словом: "Поди прочь, – скажет ему счастливый семьянин, – видишь, отца твоего нет между нами!" И, плачущий, возвратится несчастный, голодный младенец к матери своей, бедной вдовице. Чего ни испытает, чего ни перенесет теперь Астианакс, лишась отца! Наг лежит теперь отец его Гектор у кораблей мирмидонских, черви гложут его бездыханное тело, терзают его алчные псы!" Так, горько рыдая, говорила Андромаха; с ней вместе рыдала и стенала по Гектору вся толпа троянских жен.