В представлениях древних греков, бог смерти Танат (Танатос), сын богини ночи Нюкты, обитает подле своего брата – бога сна Гипноса. Но Сон – друг смертных, он мирно ходит посреди них на земле, – а бог Смерти не знает пощады, у него жестокое ледяное сердце. Он никогда не выпускает несчастного, раз захваченного им, он ненавистен даже бессмертным богам (Гесиод).
Покрытый черными одеждами, он движется среди людей, отрезывая локон у умирающих и принося его в жертву богу царства мертвых Аиду; он пьет кровь жертв, приносимых в память умерших (Еврипид). Впрочем, несмотря на страшные описания поэтов, Танат является в древнем искусстве далеко не в таком страшном виде, какой ему придавали позже, в Средние века. Он большей частью изображается в виде спящего юноши с опрокинутым факелом – таким он представлен на многих саркофагах. На греческих памятниках искусства зачастую очень трудно отличить Таната от Гипноса, и часто их изображают вместе. Прекрасная статуя в Лувре, известная под названием «Гений вечного покоя», может изображать как одного, так и другого из братьев.
Сон и его брат – Смерть. Изображение богов Гипноса и Таната на картине художника Дж. У. Уотерхауса, 1874
Несмотря на свое могущество, Танат бывал побежден, – например, разбойником Сизифом. Зевс, желая покарать этого нечестивца за все его злодейства, послал к нему бога смерти, но Сизис ухитрился заключить Таната в оковы, так что на земле перестали умирать. Боги не могли долго терпеть подобного нарушения раз уже заведенного порядка и послали на землю Ареса, победившего Сизифа и ввергшего его в ад.
Миф об Адмете и Алкестиде указывает на то, что греки веровали в возможность отдать свою жизнь богу смерти взамен жизни любимого человека.
Лишь только в древнегреческом доме кто-нибудь умирал, там тотчас же раздавались крики и рыдания, и все присутствующие, подняв руки кверху, ударяли одну о другую. В трагедии Еврипида «Алкестида» хор поет: «Слышит ли кто-нибудь там, внутри, стоны и рыдания? Раздаются ли удары рук, которые должны означать, что все кончено?» А дальше хор прибавляет: «Я не вижу сосуда с водой очищающей, который должен по обычаю стоять у дверей, где царит смерть; не видно отрезанных волос в знак траура и не слышно шума от ударов рук». Сосуд, о котором здесь идет речь, обыкновенно глиняный, разрисованный, должен был быть наполнен водой, непременно взятой из другого дома: она служила для омовения рук посетителей, и этим как бы очищались все прикоснувшиеся к трупу.
Найденные в гробницах и на гробницах фрески изображают похоронные процессии и церемонии, в которых обязательно участвуют наемные плакальщицы или флейтистки. На этих же фресках изображены разные сосуды и домашняя утварь, которые дарят покойнику друзья; воспроизведены также и пиры в честь умерших. Часто даже учреждались в память умерших общественные игры – например, Немейские игры в честь Архемора. Сохранилась ваза, на которой изображены эти игры и умерший Архемор.
Древние народы не считали отталкивающим вид гробниц и надгробных памятников, – напротив, их помещали на видных местах, и они служили украшением городов. В Греции и в Италии, находят развалины этих могил и памятников на самых торных дорогах. Скульптурные произведения или живописные, украшавшие эти памятники, большею частью изображали те представления, которые были у народа, о другой жизни; часто встречаемые на них вакхические маски должны были напоминать, что вся человеческая жизнь – это роль, которую каждый должен исполнять во время своего земного существования. Трагическая маска, помещенная рядом с комической, указывала на то, что вся жизнь человека есть смесь горя и радости. Изображение битв говорило о той борьбе, которую должен был выдерживать покойный, борясь с добром и злом, и добрые и злые духи принимали в ней участие.
Иногда причина смерти изображалась намеками – так, например, Аполлон и Артемида, поражающие стрелами детей Ниобы, должны были представлять внезапную смерть; похищение Персефоны означало, что молодая девушка слишком рано сделалась жертвой смерти, а похищение Ганимеда объясняло раннюю смерть юноши.
Сохранились многие надписи на гробницах; одна из них гласит следующее: «Пепел прелестной Тинос покоится в этой могиле. Жестокие парки перерезали нити ее жизни, прежде чем бог Гименей зажег для нее свой факел. Все ее подруги мужественно отрезали в знак печали свои прекрасные волосы». Иногда надгробная надпись является как бы советом для живых: «Чужестранец, сиракузец Ортон советует тебе не позволять зимней ночи захватывать тебя пьяным на дороге: это было причиной моей смерти, и вот почему я, вместо того чтобы покоиться в родной земле, похоронен здесь, в стране чужой».
Шутливая надпись иногда содержит в себе сожаление о том, что умерший вообще жил: «Мое имя – Дионисий из Тарса, и я покоюсь здесь, прожив шестьдесят лет. Я никогда не был женат и был бы благодарен богам, если б отец мой поступил точно так же».
