Значение Вольтера состояло в том, что он, несомненно, был главным представителем просветительской философии XVIII века, первым вождем в том умственном движении, которое характеризует тогдашнюю эпоху. Так смотрели на него современники, так оценивали его значение сторонники движения просвещения и его враги, так, наконец, смотрит на его личность и современная историческая наука. «Мы думаем, – напыщенно выражается его биограф Морлей, – что вольтерьянство во Франции имеет в некоторой степени такое же значение, как католицизм, эпоха возрождения и кальвинизм», так как «он является одною из основ, на которых зиждется умственное освобождение нового поколения».

Статуя Вольтера

Сидящий Вольтер. Скульптура работы Ж. А. Гудона, 1781

 

Конечно, в истории философии, как особой отрасли знания, где блещут имена Платона и Аристотеля, Бэкона и Декарта, Спинозы и Канта и т. д., имя Вольтера едва только упоминается – он не имел значения самобытного философа, а был лишь блестящим литературным популяризатором идей, высказанных другими до него. Равным образом Вольтер не делал никаких открытий в области естествознания, в истории которой его имя никак не может стоять рядом с именами Коперника, Галилея, Ньютона и т. п. В истории политических учений, наконец, он не может идти в сравнение со своими современниками – Монтескье, Руссо, Мабли, физиократами. Вообще, значение Вольтера представляется нам не особенно крупным, если мы становимся на точку зрения какую-либо специальной отрасли знания, не исключая, пожалуй, и точки зрения изящной литературы, в которой он, несмотря на весь свой талант, не выступал крупным реформатором, не прокладывал новых путей. Как представитель так называемого классицизма (или ложноклассицизма) Вольтер играл далеко не такую важную роль, как в свое время Буало, Корнель и Расин. Но, становясь на общую точку зрения истории культуры, можно сказать, что никто из современников Вольтера, игравших первые роли в истории философии, науки и литературы, не выражал в своей деятельности так полно и так всесторонне дух XVIII в., как Вольтер.

Его долгая жизнь (1694 – 1778), – а он рано сделался писателем и до конца своих дней не покидал литературной деятельности, – охватывает почти весь период от конца царствования Людовика XIV до кануна великой французской революции. Масса им написанного, едва укладывающаяся в целые десятки томов (издание Бодуэна, выходившее в свет в 1824 – 1834 гг., заключает в себе около ста томов, а другие издания состоят из 70, 75 и т. п. томов), свидетельствует о необычайной энергии ума Вольтера, а громадный успех его сочинений указывает на то влияние, какое он в течение десятков лет оказывал на общество. Крайнее разнообразие его литературной деятельности объясняется его широким энциклопедизмом.

Вольтер влиял на общество многосторонне и самыми разнообразными средствами, так как выступал в литературе в качестве поэта и романиста, философа и популяризатора естественноисторических знаний, моралиста и публициста, литературного критика и историка, оставив после себя великое множество од, поэм, трагедий, романов, повестей, серьезных трактатов, журнальных статей, полемических памфлетов, исторических работ и т. п. И все это было отмечено у Вольтера не только печатью самобытной переработки идейного материала, какой он находил в книгах, но и неистощимого личного творчества, не только печатью широкого ума, но и необыкновенного литературного таланта. Притом это была натура боевая, не сносившая никакой тирании, и удары, сыпавшиеся из-под пера Вольтера на врагов нового «просветительского» движения, были особенно метки и сильны, а потому и особенно страшны.

Правда, в личном характере, в нравственных качествах «короля философов просвещения» были очень значительные недостатки, весьма часто понижавшие его значение и плохо гармонировавшие с его замечательным умом. Вольтер, как и все «просветители», ставил главной целью своей деятельности эмансипацию человеческого разума, личного достоинства человека, его права на свободу от тирании. В общем, вольтерьянство было не чем иным, как рационализмом, нашедшим блестящее воплощение в гении отдельного человека. Однако результаты воплощения в жизнь просветительских и вольтеровских идей после революции 1789 года резко противоречили тем словесным целям, которые философия XVIII столетия писала на своих знамёнах. Во Франции они привели не к эмансипации, а к многократно большему подавлению человека, не к свободе, а к неслыханной в национальной истории тирании, не к уважению личного человеческого достоинства, а к глумливому унижению его бандами насильников и террористов.

Значение Вольтера проявилось и в сильнейшем его влиянии на других писателей XVIII века, которые были моложе его. Руссо, например, сам говорит, что первой книгой, заставившей его серьезно поработать и возбудившей в нем стремление к умственному труду, были «Английские письма» Вольтера, и что переписка Вольтера с наследным принцем прусским внушила ему желание выработать себе такой же стиль, как у Вольтера. А вот что писал просветитель Дидро, бывший также значительно моложе фернейского философа: «Если я назову его величайшим человеком, какого только произвела природа, найдутся люди, которые согласятся со мною; но если я скажу, что природа еще никогда не производила и, вероятно, никогда снова не произведет столь необыкновенного человека, то только одни его враги станут противоречить мне».

Так оценивали значение Вольтера его единомышленники-просветители. Сегодняшнему же объективному взгляду, на взвешенном расстоянии от тогдашних событий и идейных споров, деятельность этого великого человека представляется куда более противоречивой и двусмысленной.