Вольтерьянством принято было у нас в XVIII веке называть увлечение не только одним Вольтером, но вообще всей французской философией; оно у нас начало распространяться еще в царствование императрицы Елизаветы Петровны и особенно усилилось при Екатерине II.

Русское «вольтерьянство» не было чем-нибудь ужасным – у большинства тогдашних русских людей оно было легкомысленным, свободным обращением с Богом, с обрядами церкви, с предрассудками старины, которое просто считалось тогда «модой» и признаком «хорошего тона». Русские аристократы, как например, гр. И. И. Шувалов, кн. Дашкова, кн. Д. Н. Голицын, гр. Гр. и Вл. Орловы, гр. К. Разумовский, кн. Белосельский – считали для себя честью ездить на поклонение к Вольтеру и к другим французским философам, находиться с ними в переписке; некоторые, подражая императрице, приглашали философов к себе в Россию. Но это преклонение перед свободой мысли не мешало русским дворянам-философам оставаться крепостниками.

Глубже было увлечение французской философией у лиц среднего круга, – для многих из них сознание несоответствия идеалов и русской действительности внесло в душу драму. Так, помещик Рахманинов, переводчик и поклонник Вольтера, открывший в своей деревне типографию, исключительно с целью печатать там переводы сочинений Вольтера, кончил жизнь свою самоубийством. Трагически кончил свои дни и Радищев. Такие лица, как Ив. Лопухин, Н. Новиков, Д. Фонвизин, сумели справиться со своим душевным разладом, найдя утешение в своевременном обращении к идеалам христианства. Особенно глубоко было влияние французской философии на молодежь, – отправленные в 1766 году в лейпцигском университете Ушаков и Радищев сделались фанатиками материализма и скептицизма.

Лишь немногие русские люди сумели остановиться только на положительных, гуманных сторонах французской философии. В изящной русской литературе такими разумными носителями идей веротерпимости, свободы совести, человеколюбивых начал в воспитании, были, кроме самой императрицы Екатерины, Фонвизин, Державин, Херасков, Княжнин, Новиков.

Но, конечно, что было доступно пониманию этих избранников, то не имело значения для массы читателей: она увлекалась только остроумием, свободоязычием, иногда даже цинизмом тех выводов и заключений, которыми грешили подчас «философы». Поэтому особенно популярны были у вас в XVIII в., например, повести и сказки Вольтера. В меньшей мере известны были сочинения Дидро, Даламбера, Руссо, Гельвеция, Рейналя и др.