Николай Иванович Новиков (см. его краткую и подробную биографии) является красноречивым показателем русского общества екатерининской эпохи в том отношении, что он на себе пережил все характерные настроения этого общества; жизнь его есть, в сущности, – жизнь всего русского общества XVIII века: в юности испытал он на себе влияние «вольтерьянства», но не остановился на нем, – так как не мог удовольствоваться одним сомнением, одним отрицанием, – и потому от французской философии перешел он к масонскому идеализму.

Александр Радищев, Николай Новиков, Михаил Щербатов

В первый период его деятельности мы видим в нем верноподданного Екатерины II, замеченного и обласканного ею. Тогда он был усердным служителем того просвещения, которое проводилось в русскую жизнь императрицею: и журнальная деятельность его, и печатание исторических документов, – все это были несомненные результаты литературного и личного влияния просвещенной императрицы, «воспитательницы» русского общества.

Но время шло, и Новиков все сознательнее стал всматриваться в окружающую его жизнь: и вот в его сатире зазвучали чересчур серьезные нотки: во взглядах на образование народное разошелся он с императрицею... В это время в жизни Новикова наступает период охлаждения к Екатерине и к французским философам. В нерешимости остановился он на перепутьи, колебался, сомневался... В таком состоянии он сделался масоном. Масонство давало ему положительный ответ на многие его вопросы, – и душа его откликнулась на масонский идеализм.

В это именно время Петербург, живший почти под исключительным влиянием императрицы, перестал привлекать Новикова вот почему он охотно переехал в Москву, где представилась ему возможность жить в кругу единомышленников и, благодаря типографии, проводить свои идеалы в общество.

Сатирическая деятельность была оставлена навсегда. Новиков сознательно пришел к выводу, что русское молодое общество надо было учить, а не бичевать. Здесь, в Москве, Новиков очутился в самом центре самостоятельного просветительного движения. Московский университет, с его немцами профессорами-идеалистами, масоны, с их возвышенными стремлениями, молодежь, чуткая, отзывчивая, – все это было такой средой, в которой талантам и энергии Новикова нашлось много простору.

Но если в самом Новикове много было силы и желания распространять просвещение, то еще более данных для роли «просветителя» было у профессора Шварца, с которым сошелся в Москве Новиков. К сожалению, мы имеем так мало данных о Шварце, что он остался для нас загадкой. Одно ясно для нас из его деятельности в Москве, – тот своеобразный характер, который она отличается: перед нами не просто просвещенный человек, заботившийся об образовании молодежи, – перед нами «фанатик просвещения», неугомонный энтузиаст, вечно горевший, как неугасимый очаг, и успевший сжечь себя дотла в 33 года жизни.

Человек живой, всегда склонный к практической деятельности, Новиков, конечно, и сам не мог остановиться на отвлеченном идеализме, – тем менее, мог он уйти в мистицизм, – он был деятельным идеалистом, который не боялся жизни, которому нужны были и больницы, и раздача хлеба голодным, и борьба с невежеством.

Убежденный в том, что свобода мысли необходима для образования, даже до глубокой старости сохранившей убеждение, что «все то мертво, что не имеет движения, понеже жизнь есть движение», – Новиков легко поддался влиянию более образованного Шварца. Просвещенный «немчик» (слова Новикова) сблизился с ним, сделался «неразлучным» его другом, энергично поддержал его просветительную работу и, быть может, набросил на его деятельность ту легкую политическую окраску, следы которой можно уловить в немногочисленных данных, дошедших до наших дней. Это время совместной работы со Шварцем в деятельности Новикова было самым блестящим.

Впрочем, на русское общество в Новиков, и Шварц смотрели, по-видимому, как на молодежь, которую еще надо духовно «воспитать», морально «переродить», – которой пока недоступно политическое воспитание, а потому либерализм только проскальзывает в их деятельности, не переходя в решительную пропаганду.

Почти исключительное внимание Новикова и Шварца, было обращено на нравственное совершенствование русского общества, на подготовку этим путем его к новой политической жизни. И в этом отношении оба они, действительно, повлияли на русское общество. Деятельность их внесла освежающую струю в жизнь России: даже в провинцию хлынули изданные Новиковым книги, с яркой и энергичной проповедью идеализма. С ними сразу поднялся духовный уровень России: в некоторых мемуарах XVIII века замечаем мы появление новых людей, всецело созданных новиковским движением.

Особенно осязательные следы оставили масонство на тех юношах, которые были ими воспитаны. В этом отношении, конечно, особенно важна деятельность Шварца: «день и ночь» работал этот неутолимый труженик на пользу русского юношества; ради него он отказался от своих книг, которые все были поделены между слушателями, отказывался от отдыха и покоя.

Немудрено, что отзывчивые юноши полюбили его, – немудрено, что самоотверженный педагог был замечен в Москве многими. «Райские минуты», по собственному признанию, познал он, видя в окружающем его обществе жажду просвещения.