До крайности плачевно было состояние Русской земли по смерти Ляпунова. Не стало опять "начального" человека, около которого с доверием и надеждой на успех стали было собираться земские силы. Заруцкий, казацкий воевода, был для московских людей чужим человеком: ему, смотревшему на все глазами казацкой вольницы, чужды были порядки и Московского государства, и панской Польши. Другой вождь – Трубецкой – вполне подчинялся Заруцкому. Казакам теперь, когда не стало сурового Ляпунова, было раздолье: они хозяйничали на Руси, как хотели, – грабили, творили всякие насилия. Заруцкий им все позволял, всему потворствовал. Даже в самом воинском стане московским служилым людям и земским ополчениям не стало житья. Заруцкий раздавал своим казакам и земские деньги, и поместья. От казацких обид и притеснений дворяне и боярские дети разбегались из стана и разносили по земле вражду и ненависть к Заруцкому и казакам. Никакого законного правительства теперь не было. Хотя осада поляков в Кремле продолжалась, но дело велось кое-как, и Сапеге, который рыскал по Русской земле с конным отрядом своим, удалось доставить осажденным вдоволь съестных припасов.
Беда за бедою обрушивалась на Русскую землю. Шведы в это время завладели Новгородом. Шведский полководец Делагарди после Клушинской битвы отступил на северо-запад. Когда Москва целовала крест королевичу Владиславу, шведы начали враждебные действия против русских, стали забирать русские города на севере. Но когда началось на Руси народное движение против поляков, то вожди ополчения завели переговоры со шведами, даже стали сулить им, что выберут одного из сыновей шведского короля Карла IX в цари... Переговоры эти надолго затянулись. Шведы настойчиво требовали денег и уступки городов: Ладоги, Яма, Копорья, Иван-города, Гдова и Орешка. Требования эти были слишком тяжелы. Между тем в Новгороде шли смуты: одни стояли за союз со шведами, другие против. Делагарди решился силою завладеть Новгородом, чтобы положить конец продолжительным и бесплодным переговорам и колебаниям.
8 июля 1611 он повел шведов на приступ; но новгородцы отбили нападение после жестокого боя. На беду, нашелся изменник; ночью с 16-го на 17 июля он провел шведов в Новгород. Пораженный внезапностью, народ заметался в ужасе с плачем и криком... Переполох был такой, что многие бежали, сами не зная куда; иные от тесноты на мосту падали в реку. Нашлись, в Новгороде впрочем, и такие, которые не потерялись и решились постоять за себя против шведов. Небольшая толпа молодцов, во главе которых были стрелецкий начальник Василий Голютин, дьяк Голенищев, Василий Орлов да казачий атаман Тимофей Шаров с сорока казаками, решилась дать отпор.
– Сдавайтесь, – кричали им шведы, – ничего вам не будет!
– Не сдадимся, – отвечали те, – помрем за веру православную.
Все они и погибли в бою.
Протопоп новгородского Софийского храма Аммос заперся в своем дворе с людьми своими и решился тоже лучше умереть, чем сдаться врагам-еретикам. Шведы подложили к ограде огонь, и Аммос с людьми своими погиб в пламени.
Эти отдельные попытки сопротивляться, конечно, делу помочь не могли. Новгород был уже в руках шведов: воевода новгородский Бутурлин еще раньше, ограбив лавки и богатые дворы, убежал из города. Сдался и Новгородский детинец: без ратной силы и без запасов обороняться от шведов нельзя было.
Написан был договор, по которому новгородцы отдавались под покровительство шведского короля Карла IX, обязывались без ведома его никаких союзов не заключать и признать царем одного из сыновей короля, по желанию его – либо Густава Адольфа, либо Карла Филиппа.
