Заботы монархов об украшении и распространении своей столицы суть общее явление в истории. Усиливая и возвышая Московскую державу, великий князь Иван III (1462-1505) естественно хлопотал о возведении прочных красивых зданий в своем стольном городе и об его лучшем украшении. Начали с соборного храма. Существовавший уже ранее в Кремле Успенский собор, построенный Иваном Калитой, теперь сделался тесен для такого города как Москва; притом он так успел обветшать, что грозил разрушением, и своды его пришлось подпирать толстыми деревянными столбами. Митрополит Филипп в 1472 году призвал двух московских мастеров, Кривцова и Мышкина, и поручил им, разрушив старый храм, на его место соорудить новый, более обширный и совершенно подобный Владимирскому Успенскому собору, который продолжал составлять красу и удивление Северной Руси. На строительство новой церкви митрополит учредил обязательный денежный сбор с московских священников и монастырей, а бояре и купцы давали по своему усердию. Успенский собор в Москве заложили еще больших размеров, чем Владимирский; а посреди его построили временную деревянную церковь, в которой совершалось богослужение; в ней же происходило брачное венчание Ивана III с Софьей Палеолог. Спустя два года, при новом митрополите Геронтии, когда строящееся здание нового Успенского собора уже доведено было до сводов, вдруг часть его обрушилась. Причиной этого несчастья было неискусство московских каменных мастеров: внутрь стен они сыпали мелкий камень и заливали его известью, но последнюю растворяли с песком жидко, не клеевито; отчего и стены не получили надлежащей прочности.

Тогда великий князь Иван призвал было для постройки Успенского собора псковских каменщиков, которые учились своему делу у соседних немцев. Однако он не ограничился тем, и, отправляя в Венецию своего посла Семена Толбузина, поручил его достать там хорошего зодчего и механика. Толбузин удачно исполнил поручение и привез с собой некоего болонского уроженца Аристотеля Фиораванти, «мастера муроля, кой ставит церкви и палаты», как выражается русская летопись. Летописцы наши не преминули при сем случае восхвалить его как знаменитого художника, которому само имя Аристотеля дано было за его искусство и которого тщетно звал к себе на службу турецкий султан. Хотя похвалы эти несколько преувеличены, тем не менее, Аристотель Фиораванти пользовался почетной известностью в своем отечестве. (Между прочим, он отличился тем, что в Риме и в родной Болонье передвинул целые колонны и даже монументальную башню с одного места на другое). Он подрядился на московскую службу за десять рублей в месяц – цена по тому времени высокая. Аристотель прибыл в Россию вместе с сыном своим Андреем и еще одним учеником, по имени Петром. Великий князь послал его предварительно посмотреть Успенский собор во Владимире, чтобы строить по его образцу. Итальянец похвалил этот собор, заметив: «некиих наших мастеров дело». Прежде всего, Фиораванти устроил за Андроньевым монастырем печь для обжигания кирпича, приготовляемого по своему способу: этот кирпич был уже и продолговатее прежнего русского, а также тверже. Разбив дубовым тараном остатки обвалившегося храма, он заложил его вновь и начал строить, употребляя густую клеевитую известь. Спустя четыре года строительство Успенского собора было окончено; новгородские мастера покрыли его сначала деревом, а по дереву «немецким железом».

Успенский собор в Москве

Успенский собор Московского кремля. Построен в XV веке

 

12 августа 1479 года митрополит Геронтий с несколькими епископами, с московскими архимандритами, игумнами и протоиереями соборне освятил новопостроенный Успенский храм. А великий князь раздал при этом щедрую милостыню инокам и нищим и устроил большой пир для духовенства и бояр. После того в новый собор торжественно перенесли мощи митрополитов, сохранявшиеся во время стройки в ближней церкви «св. Ивана под колоколы».

Хотя образцом для собора в Москве должен был служить Владимирский собор, однако сооружение Аристотеля получило некоторые существенные отличия. Во-первых, Владимирский храм почти квадратный, а Московский, по выражению летописи, продолговат и заложен «палатным образом» (т.е. подобно дому); длина его почти на четверть более его ширины. Во Владимирском Успенском соборе четыре основных столпа, два алтарных и два посреди церкви; а в Московском по его длине понадобилось шесть столпов; из них два алтарных сохранили свою четырехгранную форму; а четыре остальные получили форму круглую, дотоле в русских храмах необычную. Число глав тоже пять, как и во Владимире: но там три алтарных выступа, а в Москве пять. В алтаре собора за престолом, над митрополичьим местом, Аристотель высек на камне крест продолговатой латинской формы; но митрополит потом велел его стесать. Наружные украшения Московского Успенского собора оказались гораздо проще и беднее Владимирского (сохранились только следы пояса из небольших колонок с арками). Очевидно, Аристотель умел хорошо и прочно строить, но не был искусен в орнаментации. О прочной постройке Успенского храма свидетельствует его более чем пятисотлетнее незыблемое существование. И он недаром получил значение московского палладиума или главной святыни. Это значение укреплено несколькими знаменитыми иконами, собранными сюда из разных частей Руси. Между ними главное место занимают: икона Всемилостивого Спаса, по преданию написанная императором Мануилом, перенесенная из Новгорода Иваном III и помещенная по правую сторону Царских врат, а по левую сторону известная икона Владимирской Богоматери, перенесенная из Владимира во время нашествия Тамерлана при Василии Дмитриевиче.

Кроме Успенского собора, Иван III заново перестроил придворный Благовещенский собор; а в конце своего княжения велел разобрать и вновь построить в большем размере Архангельский, служивший усыпальницей московских князей и сделавшийся для того уже тесным.

 

По произведениям крупнейшего русского историка Д. Иловайского