Иван Грозный и бояре

Большое зло своему отечеству, и особенно боярам, причинил Курбский своей изменой и письмами. В лице его словно все русское боярство кидало царю дерзкий вызов. По словам Курбского, одного из самых видных бояр и по сану, и по уму, и по царской милости, выходило, что все хорошее творилось и творится боярами и царскими советниками, а царь без бояр – ничто! И это пришлось выслушать царю, мечтавшему быть настоящим властелином, самодержцем, от бывшего своего любимца, от боярина, которому он доверял вполне. Самолюбие Ивана Грозного было страшно оскорблено. Это ясно видно из его ответного письма: он в свою очередь считает заслуги бояр ничтожными, указывает подробно на их измены, и у него вырываются такие зловещие слова: «Вы (бояре) достойны были многих опал и казней: но мы еще милостиво вас наказываем!.. Если бы я по твоему достоинству, – обращается Иван Грозный к Курбскому, – поступил с тобой, ты к нашему недругу не уехал бы».

Письмо Курбского страшно раздражило царя, вызвало у него новый сильный порыв злобы. Мысль, что бояре, злейшие враги его и лиходеи, ищут его гибели, давила его. Грозный знал, что между боярами есть доброхоты Курбского; но как найти их? Как уберечься от них? Чувство страха за свою жизнь охватило его...

 

Отъезд Ивана Грозного из Москвы

Рано утром, 3 декабря 1564 года, Москва была сильно встревожена. На кремлевской площади появилось множество саней. Из царского дворца выносили и укладывали на них царское имущество: иконы, кресты, драгоценные сосуды, золото, серебро, одежды и пр. Уже раньше носились слухи, что Иван Грозный куда-то намерен ехать; но эти сборы ясно показывали, что он думает не о временной поездке, а перебирается со всем своим имуществом, куда же именно и надолго ли – этого никто не знал. В Успенском соборе шла торжественная служба. Обедню служил по приказу царя сам митрополит. В церкви ждали государя духовенство, бояре и сановники. Иван Грозный пришел, долго и усердно молился, принял благословение от митрополита, милостиво простился с бывшими в церкви, дал свою руку целовать боярам, сановникам и купцам. Затем он сел в сани с царицей (второй супругой своей, Марией Темрюковной), с детьми и несколькими своими новыми любимцами и уехал из Москвы в село Коломенское. Там Грозный пробыл две недели, переждал распутицу и поехал дальше; наконец остановился в Александровской слободе (теперь город Александров Владимирской губернии).

Митрополит, бояре и народ в Москве – все были в большой тревоге... Никто не знал, что значит этот внезапный отъезд государя. Прежде, когда Иван Грозный уезжал из столицы, всем было известно, куда и на какой срок он ехал и кому чем распоряжаться во время его отсутствия. Теперь же все осталось в полной неизвестности. Таинственный отъезд Ивана Грозного из Москвы не предвещал ничего доброго. Это чувствовалось всеми.

Наконец, после долгого томительного ожидания, были присланы в Москву 3 января две грамоты от царя: одна – митрополиту, другая – купцам и всему московскому народу.

Митрополиту Иван Грозный объявлял свой гнев на все духовенство, бояр, служилых и приказных людей; припоминал, сколько зла причинили бояре государству в его малолетство, обвинял их за то, что они не заботятся ни о государе, ни о государстве, убегают от службы, теснят народ; сильно сетовал Иван Грозный и на то, что духовные лица, архиепископы и епископы, заступаются за виновных, мешают ему казнить их, и потому, говорилось в грамоте, «Царь и Государь и Великий князь от великой жалости сердца, не желая их многих изменных дел терпеть, покинул свое государство и поехал, чтобы поселиться там, где ему, государю, Бог укажет».

В другой грамоте, которая была громогласно прочтена народу, Иван Грозный успокаивал московских людей, купцов и простолюдинов, чтобы они ничего не опасались; что он к ним милостив и на них нет у него ни гнева, ни опалы.

Все в Москве пришло в ужас и смятение. В это время шла война с Литвой, крымские татары грозили с юга, и в такую-то трудную пору являлось в государстве полное безначалие!

– Государь нас покинул, мы погибаем, – кричал народ, – кто спасет нас теперь от нашествия врагов? Мы останемся, как овцы, без пастыря!

Духовные лица, бояре, приказные люди – все стали упрашивать, умолять митрополита, чтобы он умилостивил, упросил государя не покидать царства.

– Пусть государь не оставляет государства, пусть казнит своих лиходеев. В животе и смерти волен Бог и государь! – слышалось со всех сторон.

– Мы все своими головами, – прибавляли бояре и служилые люди, – идем за тобою, святителем, бить челом государю и плакаться.

– Пусть царь только укажет нам своих лиходеев и изменников, мы сами их истребим! – кричали купцы и народ.

Митрополит немедленно хотел было ехать к Ивану Грозному, но на общем совете порешили, чтобы он остался блюсти столицу: здесь уже начинались беспорядки от безначалия. Духовенство и бояре отправились в Александровскую слободу бить челом царю, умолять его от всей Москвы вернуться на царство. Иван Грозный принял посланных и выслушал их. Они, восхваляя его всячески, умоляли ради святых икон и христианской веры, которые могут быть поруганы врагами-еретиками, взять снова власть в свои руки.

– А если тебя, государь, смущает измена и пороки в нашей земле, – прибавили они, – то да будет воля твоя – казнить и миловать виновных и исправлять все мудрыми твоими законами!

В ответ им Иван Грозный исчислил снова в длинной речи неправды, крамолы и измены бояр, но, ради мольбы архиепископов и епископов, соглашался опять взять свои государства, но на особых условиях, о которых обещал их известить. Казалось, сердце грозного владыки смягчилось смирением и мольбою подвластных. Иван IV удержал некоторых бояр при себе, других сановников и должностных лиц отпустил в Москву, чтобы там до его приезда дела шли своим чередом.

 

Учреждение опричнины

Почти месяц опять прошел в томительном ожидании. Наконец, 2 февраля, Иван Грозный торжественно въехал в Москву. На другой день созваны были духовенство, бояре и знатнейшие сановники.

Наружность Грозного поразила всех: его трудно было узнать – так изменился он за последнее время. Высокий ростом, стройный, широкоплечий, он раньше имел величественную и красивую осанку; серые, хотя небольшие, но живые и проницательные глаза его были полны огня; нос у него был римский (с горбинкой), прекрасные волосы, длинные усы и густая окладистая борода – все это делало его наружность довольно красивою. Но теперь Иван Грозный страшно похудел и опустился, черты лица его исказились свирепостью, глаза его, казалось, погасли, тревога и злоба виделась во взорах его, волосы на голове и бороде почти все выпали. Видно, страшную душевную тревогу пережил он за последнее время. В опасную игру играл Грозный! А что, если бояре и сами управятся в Москве? А что, если народ не станет за меня и никто не явится просить меня вернуться на царство? Эти страшные вопросы должны были сильно волновать крайне мнительного и властолюбивого царя; страх и злоба – два самые едкие, гибельные для здоровья чувства – попеременно обуревали его душу... Но страшная игра выиграна! Иван Грозный торжествовал. Духовенство, народ и бояре, эти исконные, заклятые его враги, признали, что без него все царство погибнет; что без него все они, словно стадо без пастуха. Все преклонилось пред ним, своим всесильным владыкой, который волен в жизни и смерти своих подданных. Самолюбие Ивана Грозного, слишком чуткое, раздраженное письмом Курбского, должно было успокоиться. Теперь он во всеоружии своей власти мог расправиться со своими внутренними врагами...

Пред собранием духовных лиц и важнейших сановников Иван Грозный много рассуждал о значении верховной власти для государства, о неизбежности для блага его строгих, решительных мер; затем заявил о необходимости для себя особого отряда телохранителей – опричников. Все государство, по мысли Ивана Грозного, делилось на две части: опричнину и земщину. Многие города, волости и часть Москвы отходили под непосредственное ведение самого государя, в опричнину; на доходы с этих городов должен был содержаться царский двор и опричники; а все остальные города и земли составляли земщину. Всякие земские дела и все управление государством Иван Грозный приказал ведать старейшим боярам, которые назывались земскими; только в случае военных известий и важных дел внутренних должны были они являться к государю. Сам же Иван Грозный при помощи опричнины хотел всецело заняться искоренением крамолы и измены в земле своей. В Москве он приказал строить себе новый дворец за Неглинною (между Арбатом и Никитской улицей) и оградить его высокой стеною, словно крепость.

 

Новые казни Ивана Грозного

Окружив себя сильной и верной стражей из опричников, Иван Грозный принялся за искоренение крамолы. И снова полилась боярская кровь...

Начались казни мнимых соумышленников Курбского, которые будто бы с ним заодно замышляли погубить царя, покойную супругу его и детей. На этот раз первою жертвою был знаменитый участник казанского похода, князь Александр Борисович Горбатый-Шуйский. Царь приказал казнить с ним и его сына, еще семнадцатилетнего юношу. Твердо и спокойно, держась за руки, шли они на казнь. Сын, не желая видеть смерти своего отца, склонил было первый голову на плаху, но отец отвел его и сказал:

– О, единородный сын мой, да не узрят очи мои отсечения твоей головы!

Казнь совершилась прежде над отцом. Тогда юноша поднял отрубленную голову своего отца и громко молился, благодаря Бога за то, что он сподобился умереть с отцом неповинно. Затем он приложился к голове отца и склонил свою на плаху. Так рассказывает Курбский об этой казни.

Московский застенок времен опричнины. Картина А. Васнецова

 

Еще несколько бояр было казнено опричниками в тот же день; двух бояр, по приказу Ивана Грозного, постригли в монахи. У многих дворян и боярских детей отняты были имения, других сослали из Москвы. За верность некоторых, не подвергшихся никакой опале, но казавшихся Ивану Грозному почему-либо сомнительными, должны были ручаться их родичи и друзья, обязываясь в случае измены вносить за них огромные деньги.

 

Опричники Ивана Грозного

После этой расправы Иван Грозный принялся устраивать свою дружину опричников. Ему помогали в этом деле новые ближайшие его советники: Алексей Басманов, Малюта Скуратов, князь Афанасий Вяземский и другие любимцы. К ним приводили сильных молодых людей незнатного происхождения, из служилого сословия. Иван Грозный главным образом разведывал, кто они и с кем в родстве. В дружину опричников вербовались юноши безродные, не имевшие никаких связей с именитыми боярами, притом удалые, готовые на все; они должны были давать присягу служить одному только царю верою и правдою, доносить на изменников, не водить дружбы с земскими людьми, не знать даже ни отца, ни матери, ведать только одного царя. За это государь щедро наделял опричников поместьями и имуществом, так что они из безродных бедняков обращались в зажиточных помещиков. Земли и имущества давались опричникам в тех городах и волостях, которые, по распоряжению Ивана Грозного, отходили в опричнину. Прежние же помещики и владельцы (числом до 12000) должны были выселиться отсюда в поместья, отведенные им в земских волостях.

Навербовал себе Грозный в свое «опричное» войско сначала 1000 молодых людей, но скоро это число возросло до 6000 человек. Верхом на лихих, борзых конях эти молодые удальцы в блестящем вооружении казались очень красивы; но скоро они стали всем земским людям и страшны, и ненавистны! Ужасную службу должны были служить опричники Ивану Грозному. По приказу его они привязывали к седлам собачьи головы и метлы: это было знаком того, что они должны, как псы, грызть царских лихоедов и выметать крамолу из Русской земли...

Иван Грозный и Малюта Скуратов. Картина Г. Седова, 1870

 

 

Цели опричнины

И для царя, и для царства дело необходимое искоренять всякое зло, находить лиходеев и отнимать у них всякую возможность творить лихо, необходимо крамолу выметать из своей земли. Так, наверно, думал Иван Грозный, вербуя себе опричников, так, конечно, думали и многие новобранцы-опричники. Но беда в том, что вся их служба только в том и была, чтобы находить крамольников и изменников: кто из опричников их не находил, тот, стало быть, плохо свое дело делал; кто часто доносил, того хвалили за усердие и щедро награждали. Стали опричники усердствовать, чтобы не даром жалованье от Ивана Грозного получать, не напрасно его милостью пользоваться, старались во что бы то ни стало найти крамолу. Чуть кто покажется им подозрительным, на того и доносят. Многие опричники корысти ради пускались и на обманы, облыгали нелюбимых царем людей, винили их в небывалых винах, придумывали сами улики; а царь верил своим опричникам больше чем кому-либо – по их обвинениям, без настоящего суда, казнил обвиненных да еще часть имущества казненных давал в награду доносчикам. Ложный донос и клевета, таким образом, оказывались не только делом безопасным, но и очень выгодным: оправдаться оклеветанному без правого суда было очень трудно, а обвинителя царь хвалил за усердие и награждал... В этом и было главное зло. Вот почему «опричники» или «кромешники» Ивана Грозного (от слов: опричь и кроме), как звали их в народе, стали скоро всем и страшны, и ненавистны.

Грозный не остался в Москве, а водворился в Александровской слободе. Тут были устроены большие царские палаты. Они были обведены рвом и валом, так что представляли настоящую крепость. Никто без ведома Ивана Грозного не смел ни въехать туда, ни выехать. Подле царского двора была слобода, где на отдельных улицах жили опричники, купцы и пр. В трех верстах от царского двора стояла воинская стража. Кругом слободы на большом пространстве тянулись дремучие леса.

Руками опричников царь, видимо, решился вконец сломить боярство. Дед и отец Ивана Грозного покончили с уделами, собрали всю Русскую землю под властью Москвы, но зато в Москву собрались и потомки удельных князей, стали боярами у московских государей. Иван III и Василий III любили больше пользоваться услугами людей незнатных, выслужившихся, дьяков, и хоть приучили и знатных бояр княжеской крови преклоняться пред собою, но не очень-то доверялись им и явно недолюбливали их. Зато в малолетство Ивана IV именитые бояре подняли было голову, стали хозяйничать в государстве, но хозяйничали, на свою беду, дурно, своекорыстно; народ возненавидел боярское правление; завели бояре между собой, как их предки, удельные князья, споры и распри из-за власти, из-за мест. Иван Грозный приходил в возраст, а бояре по-прежнему своевольничали; хотели править его именем, тщеславились своим знатным происхождением, своими заслугами, ни во что не ставили государя, да притом и ненадежны были, готовы были ему изменять ради своих выгод. Понимал также Иван Грозный, что ему, окруженному такими боярами, не утвердить такого самодержавства, какого ему хотелось. Он решился сломить боярство – для этого и учредил опричнину. К этому побуждали Ивана IV и личная ненависть, и политический расчет: он хотел довершить дело своих предков, при помощи опричнины поднять власть государя на самую большую высоту, чтобы не напрасно говорилось в народе: «Един Бог на небе, един царь на земле». Недаром Иван Грозный короновался царем; недаром любил он прописывать в грамотах длиннейший и пышный титул свой; недаром он старательно вычитывал из священных книг и летописей все, что касалось самодержавной власти, и даже производил свой род от римского императора Августа.

 

Жизнь Ивана Грозного с опричниками в Александровской слободе

Непомерное властолюбие, страх за свою жизнь и ненависть к боярам – вот что побудило Ивана Грозного завести опричнину, удалиться из Москвы, засесть в укрепленном дворце в Александровской слободе с надежными слугами, приняться за выполнение страшного своего замысла – истребить не только крамолу, но и все, что могло хоть сколько-нибудь мешать самодержавию, особенно же знатных бояр, дерзавших возноситься своим происхождением, искавших власти...

Кремль в Александровской слободе. Фотография 1911 г.

 

Александровская слобода скоро обратилась как бы в становище охотников, откуда отряды их время от времени выезжали на ловлю лиходеев и изменников. Сюда опричники беспрестанно привозили добычу, и пред глазами Ивана Грозного производились страшные пытки. В ужасных муках иные из несчастных винились в небывалых проступках, взводимых на них опричниками, и тут же совершались над не повинными ни в чем беспощадные, мучительные казни... Кровавые зрелища пыток и казней губительно действуют и на мучителей: человеческое чувство у них тупеет, они дичают, кровь и мучения начинают им даже нравиться... Жестокость и страсть к кровавым зрелищам, очевидно, росли и в царе, и в приближенных к нему опричниках; ум Ивана Грозного туманился; но совесть, видимо, по временам мучила его; он часто и долго молился, любил церковную службу.

Странная затея, между прочим, пришла Грозному в голову: задумал он обратить свой дворец в монастырь, выбрал из опричников 300 самых лихих, назвал их иноками, себя игуменом, князя Вяземского келарем, Малюту пономарем. Поверх своих блестящих кафтанов они надевали черные монашеские рясы, на головы скуфейки, или тафьи. Рано утром, в четвертом часу, царь ходил с царевичами и Малютою на колокольню и благовестил. Опричники-иноки под страхом наказания спешили к заутрене. Служба длилась до 6-ти или 7-ми часов. Иван Грозный в церкви сам пел, читал, молился и так усердно бил поклоны, что на лбу его оставались часто синяки. В 8 часов начиналась обедня; в 10 часов опричники садились за братскую трапезу, за которой братия пила, ела досыта: всякого яства, вина и меду было вдоволь. Во время трапезы Иван Грозный стоя читал вслух из поучительных книг или Библии, – обедал сам он позже. Во время обеда любил беседовать со своими приближенными о вере и выказывал при этом очень большую начитанность и память. После обеда Иван Грозный дремал или отправлялся в темницу опричников смотреть на пытки; казалось, они забавляли его; нередко он возвращался с пыток веселым, разговорчивым, шутил. В 8 часов шли к вечерне, затем в десятом часу царь удалялся в сбою спальню; здесь три слепца-сказочника по очереди рассказывали ему сказки, пока он не засыпал. Вскоре после полуночи Иван Грозный просыпался и начинал день молитвою...

Случалось, что в церкви царю делались доклады, и он тут же во время богослужения отдавал приказы – иногда насчет пыток и казней. Бывали случаи, что по приказу Ивана Грозного иноки-опричники, даже не сбросив с себя монашеских мантий, вскакивали на коней и с дикими криками неслись грабить двор какого-нибудь опального боярина и чинить над ним кровавую расправу.

Свою жизнь царь разнообразил время от времени объездами, посещал монастыри, осматривал крепости, тешился охотами; особенно любил он медвежью травлю. Когда являлось в Москву какое-нибудь важное иноземное посольство, Иван Грозный приезжал сюда и торжественно, с опричниками, во всем величии своей власти, принимал послов в кремлевской палате.