Стефан Баторий

Стефан Баторий. Портрет 1570-х гг.

В это время в Польше произошло важное событие. Король Сигизмунд Август умер, а с ним угас и род Ягеллонов. В 1569 году, когда Литва неразрывно соединилась с Польшей, установлено было право избирать королей на сеймах. Теперь, когда прекратился королевский дом, некоторые из польских и литовских панов задумали было избрать в короли второго сына московского царя – Федора. Но царь колебался, медлил, а в это время посол французского короля ловко орудовал в пользу Генриха, брата своего государя, причем не жалел ни золота, ни обещаний. На сейме был избран Генрих. Впрочем, он скоро уехал из Польши, так как со смертью его брата очистился для него французский престол. Снова пришлось литовским и польским сановникам выбирать себе короля.

В эту пору завязались сношения Германии с Москвою. Император Максимилиан, желая посадить на польский престол своего сына, просил Ивана Грозного помочь этому делу и вместе с тем ходатайствовал у царя за Ливонию. Царь, принимая германских послов во всем величии своем, поразил их своим блеском, роскошью и богатством, а русские послы, приехавшие от царя к императору с грамотой и подарками, удивили его и всех придворных своеобразной пестротой своих богатых одежд. (Сохранилось любопытное современное изображение этого посольства.)

Однако никакой пользы из переговоров этих не извлекла ни Германия, ни Москва: польский престол не достался ни германскому принцу, ни русскому царевичу, – избран был в 1575 г. трансильванский воевода – Стефан Баторий.

Между тем Иван Грозный немедленно начал войну в Ливонии, лишь только кончилось перемирие. Завязалась война и со Швецией; однако, несмотря на все усилия Магнуса и русских, им не удалось завладеть Ревелем, который был в руках шведов. Зато поход самого царя летом 1577 года был очень удачен: город за городом сдавались ему и его воеводам. Заняв город Вольмар, Иван Грозный вспомнил, что здесь было писано Курбским его письмо, не утерпел и сам снова написал язвительное послание бывшему своему воеводе.

Оно начинается с прописания всего царского титула, в который уже включены слова: «обладатель земли лифляндской». «Если беззаконий моих, – смиренно пишет царь, – и больше песку морского, то все же надеюсь на милосердие Бога: Он может пучиною милости своей потопить беззакония мои». Затем царь упоминает о победах, дарованных ему Богом, над немцами, Литвою и татарами, снова вспоминает об изменах бояр, которые не слушались его, «сами государились, как хотели», и в конце письма едко подсмеивается над Курбским. «Вы говорили, – пишет Иван Грозный, – нет (кроме вас) людей на Руси! Некому стоять! Вот теперь вас и нет... Кто же берет крепкие города германские? Сила животворящего креста города берет... А что писал ты, что мы тебя в дальние города будто в опале посылали, то писал ты это себе в досаду. Мы ныне Божиею волею и дальше твоих дальних городов прошли и ногами наших коней переехали все ваши дороги из Литвы и в Литву, и пешие ходили, и воду во всех тех местах пили... Можно ли теперь говорить, что не везде ноги коня нашего были? И в город Вольмар, где ты хотел успокоиться от всех трудов твоих, и туда на покой тебе Бог нас принес. Ты думал, что здесь укрылся, а мы и тут по воле Божией догнали. Пришлось тебе и подальше поехать!»

Но торжество царя продолжалось недолго; лишь только он отбыл из Ливонии, как и Стефан Баторий, и шведы стали одолевать русских. Сильное поражение русским было нанесено близ Вендена. Король Магнус, уже женатый на царской племяннице, передался полякам.

Переговоры, начатые Стефаном Баторием, не привели ни к чему. Иван Грозный относился к нему свысока, даже не хотел, по обычаю, называть его в грамотах «братом», а звал «соседом», потому что Стефан стал королем не по происхождению своему и не по воле Божией, а по «многомятежному человеческому хотению» (по избранию сейма). Ливонию Иван Грозный по-прежнему называл «своей вотчиной» и уступок никаких не делал.

Стефан Баторий, вступая на престол, между прочим, обещал вернуть Литве земли, отнятые у нее Москвою. У него была испытанная, закаленная в боях пехота, венгерская и немецкая, хорошо вооруженная, было много хороших пушек, и потому он рассчитывал на верный успех в борьбе с нестройными и плохо вооруженными полчищами русских. Притом он сам был очень искусным вождем.

Царь думал, что война будет ведена в Ливонии, и послал туда большое войско; но Стефан Баторий направил удар в другую сторону и летом 1579 г. осадил Полоцк. Полоцк защищался очень упорно более трех недель. Жители усердно помогали воинам, бросались тушить пожары, когда они вспыхивали от неприятельских выстрелов; женщины и старики спускались на веревках и под ядрами доставали воду из Двины; но, несмотря на все упорство защиты, город был наконец взят. Затем после страшной резни Баторий занял крепость Сокол.

1580 год был еще несчастнее для русских. Стефан Баторий брал город за городом (Велиж, Усвят, Великие Луки), а с другой стороны шведский полководец Делагарди одерживал верх над русскими в Эстонии.

Иван Грозный смирился, понизил свою речь в переговорах с королем, стал говорить миролюбивее. Послам к Стефану Баторию было наказано вести себя покорно: если король не встанет, не ответит на поклон царя, не спросит о его здоровье, то все это оставить без внимания, даже снести брань и всякие обиды, а «самим не задирать и невежливых слов королю не говорить».

Послы предложили Стефану Баторию от имени царя Ливонию, за исключением четырех городов; но король требовал всей Ливонии, сверх того еще уступки Себежа и уплаты 400 тысяч золотых венгерских за военные издержки.

Иван Грозный был сильно раздосадован этими новыми требованиями Батория, написал ему укорительное письмо. «Мы ищем того, как бы кровь христианскую унять, а ты, – говорилось в письме, – ищешь того, как бы воевать».

Попытки помириться на иных условиях тоже не состоялись.

Стефан Баторий выступил в новый поход, а к царю послал дерзкое послание, где называл его фараоном московским, волком и пр. «Для чего ты к нам не прибыл с войсками своими? – спрашивает между прочим Баторий Ивана Грозного. – Для чего своих подданных не оборонил? И бедная курица пред ястребом и орлом птенцов своих крыльями покрывает, а ты, орел двуглавый (ибо такова твоя печать), прячешься!.. Если не хочешь крови христианской проливать, – прибавлял Стефан Баторий, – так уговоримся о месте и о часе, сядем на коней и сразимся между собой».