Писатель Иван Васильевич Киреевский (1806-1856) был одним из основателей славянофильского учения.

Война 1812 года очень рано разбудила в Киреевском чувство патриотического воодушевления, которое в нем к тому же поддерживал и развивал поэт Жуковский, одно время ставший как бы вторым отцом для Киреевского. Нельзя не отметить, наконец, также и того влияния, какое оказал на молодого Киреевского его отчим А. А. Елагин, женившийся в 1817 г. на его матери. Елагин был очень образованным человеком и горячим поклонником немецкой философии (Канта, позднее Шеллинга), особенно модной в то время. Юный Иван Киреевский чувствовал себя уже «философом в 15 лет» и, действительно, серьезно увлекся философией, с жадностью набросившись на отцовскую библиотеку.

В 1822 г. Елагины переехали в Москву, и в их доме, в качестве домашних учителей, мы видим цвет московской профессуры (Снегирева, Мерзлякова, Цветаева и др.). В то же время Иван Васильевич Киреевский посещает публичные лекции профессора Павлова, занимается языками и сближается с блестящей плеядой московской молодежи, так наз. «архивными юношами», в Архиве Иностранной коллегии – Веневитиновыми, Титовым, Шевыревым, Соболевским и др. Вскоре Киреевский становится членом образовавшегося в их среде литературно-философского кружка «любомудров». Романтическая закваска, бродившая в нем с детства, развилась и укрепилась в Иване Киреевском еще более. Уже в 1827 г., в письме к А. Кошелеву, Киреевский писал: «мы возвратим права истинной религии, изящное согласим с нравственностью, возбудим любовь к правде, глупый либерализм заменим уважением законов и чистоту жизни возвысим над чистотою слога... Вот мои планы на будущее». Романтик Киреевский разрывал, таким образом, с наследием декабристов, либерализмом и рационализмом XVIII века.

Иван Васильевич Киреевский

Оставалось только предварительно совершить паломничество в философскую Мекку – в Берлин, к «немцам», где гремели тогда Гегель, Шеллинг и др. Результатом «европейского» крещения Киреевского явилось прежде всего его «западничество», хотя Запад и не увлек его слепо («немцы» ему не понравились). Однако Киреевский, подобно Чаадаеву, решительно признал тогда превосходство западного общечеловеческого «просвещения» над русским и отнесся даже с явным осуждением к «одинокому, китайски отделенному» от всего мира, «просвещению» России. В это время Иван Васильевич Киреевский горячо приветствовал реформу Петра Великого: «ибо благоденствие наше зависит от нашего просвещения, – говорил он, – а им обязаны мы Петру». Вернувшись в таком настроении из-за границы и приступив к издание журнала, Киреевский не только дал ему название «Европеец», но и в первой же статье своей выступил с апологией западного просвещения, сделав одновременно резкий выпад против тех, кто «говорят нам о просвещении национальном, самобытном, не велят заимствовать, бранят нововведения и хотят возвратить нас к коренному и старинно-русскому».

Однако первое литературное начинание Ивана Васильевича Киреевского окончилось неожиданным крахом: за статью Киреевского «Девятнадцатый век» «Европеец» был закрыт на втором же номере, а автор статьи был обвинен в пропаганде революционных идей, после чего он был вынужден сойти с литературного поприща на 12 лет. Киреевский углубляется в самого себя и отдается среди обеспеченного досуга философским «резиньяциям». Попытка Киреевского в 1840-х гг. получить кафедру в московском университете кончается неудачей, как и попытка стать редактором погодинского «Москвитянина» в 1845 г. Тот же злой рок преследует Ивана Киреевского при новой попытке сотрудничества в так называемых «Московских сборниках». Издание было запрещено при выходе первой же книжки в 1852 г., а Киреевский получил строгий выговор и должен был снова умолкнуть. Когда же в 1856 г. явилась, наконец, возможность печататься в славянофильской «Русской Беседе», то в первой же книжке журнала, где появилась его первая статья, читатели прочли и некролог Киреевского. Он умер в Петербурге 11 июня 1856 от холеры.

Все отмеченные выше неудачи в жизни Ивана Васильевича Киреевского, вместе с насильственным отстранением его от любимого дела, литературы, глубоко отозвались на его душевном мире. В нем обострилось мистическое чувство, таившееся в его сердце с ранних лет. Уже вернувшись из-за границы с щемящим чувством тоски по родине, Киреевский встретил в лице своего брата Петра горячего русофила и самого нетерпимого пропагандиста славянофильских идей. Вскоре после запрещения «Европейца» Киреевский сближается с Хомяковым и попадает в самый водоворот идейных течений эпохи. Киреевский все теснее постепенно примыкает к славянофильству и, наконец, становится одним из «отцов» этой доктрины, стремясь подвести под нее идеалистическое основание «откровенной» философии Шеллинга. С течением времени религиозный мистицизм все сильнее овладевает Киреевским, и он начинает увлекаться беседами со старцами Оптиной пустыни, идеализировать православие, самобытное русское «просвещение», обличая вместе с тем рассудочную, «гнилую», пораженную «французской болезнью» образованность Запада. Постепенно философия Ивана Васильевича Киреевского приобретает характер целостной доктрины, которую, однако, ему не удалось облечь в законченные формы стройной системы. Среди разновременных статей Киреевского наиболее существенное значение имеют: «Девятнадцатый век» (1832), «В ответ А. С, Хомякову» (1838), «Обозрение современного состояния литературы» (1845), «О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России» (1852) и «О необходимости и возможности новых начал для философии» (1856).

Литература об И. В. Киреевском

«Полное собрание сочинений Киреевского» под ред. М. Гершензона, т. 1 – 2 (1911 г.)

Д. Писарев, «Русский Дон Кихот» (Сочинения, т. II);

А. Н. Пыпин, «Характеристики литературных мнений 1820 – 1850 гг.»

И. Г. Виноградов, «И. В. Киреевский и начало московского славянофильства» («Вопросы философии и психологии», 1891 г.)

М. Гершензон, «Исторические записки»