Если вам нужны краткие сведения по этой теме, прочтите статью Третий раздел Польши – кратко

После второго раздела их государства поляки смирились, но ненадолго: не прошло и полугода по закрытии Гродненского сейма, как вспыхнул в Польше всеобщий мятеж, какого никогда еще не бывало, вследствие обширного заговора, составленного Игнатием Потоцким, Коллонтаем, Зайончеком и другими недоброжелателями России; главою и руководителем их был Костюшко, человек с редкими свойствами ума и души, достойный лучшего поприща, но увлеченный в толпу своекорыстных мятежников мечтательною привязанностью к республиканской свободе. После присоединения короля к тарговицкой конфедерации, удалившись в Дрезден, он с большим искусством действовал на беспокойные умы своих единоземцев и усыплял Игельстрома.

Тадеуш Костюшко

Тадеуш Костюшко. Портрет работы К. Вайнаковского

 

Самый ревностный из его агентов, генерал Зайончек, несколько раз тайно пробирался в Варшаву и, при помощи банкира Капусты приготовил всеобщее восстание. Заговорщики условились напасть на русские отряды, охранявшие спокойствие Польши, в такое время, когда менее всего можно было опасаться кровопролития – на страстной неделе. Мятеж обнаружился сперва в Кракове, где знамя бунта поднял Мадалинский; вслед за тем в Варшаве, Вильне, Гродне, Люблине и Сандомире. Застигнутые врасплох, русские гибли под ножами тайных убийц или в кровавых сечах, среди разъяренной черни. В одной Варшаве пало более 2000 человек; барон Игельстром едва спасся бегством в Пруссию. Вся Польша восстала.

Костюшко не замедлил явиться на кровавое позорище, собрал сильную армию, вооружил крестьян косами, принял звание диктатора, учредил революционное правительство и начал действовать. Фридрих-Вильгельм, имевший в готовности многочисленное войско, хотел смирить Варшаву и осадил ее; неожиданное восстание в тылу его Познаньской области, взволнованной Домбровским, принудило пруссаков отступить, без всякого успеха. Мятеж усилился, охватил всю Литву, поколебал Волынь, грозил Белоруссии и приближался к берегам Днепра. Враги России торжествовали; но торжество их было непродолжительно.

Екатерина II умела потушить опасный пожар в самое короткое время. Главным помощником ее в этом трудном деле был герой Румянцев-Задунайский. Убедившись в необходимости вверить войско полководцу, равно искусному и на поприще брани и в делах политики, она известила Румянцева о своем затруднительном положении, изъявляя надежду, что он не откажет помочь ей и согласится принять начальство над армией, назначенной для усмирения Польши. «Вы знаете, – писала императрица, – как помнит отечество ваши незабвенные заслуги и как обрадуется войско, когда услышит, что обожаемый Велизарий снова им предводительствует». Со времен очаковских оставив службу, Румянцев жил в своих малороссийских поместьях, страдал тяжким недугом, еще более скорбел душой и быстро приближался к дверям гроба; но на закате дней не угасло в нем пламенное усердие к престолу и России; не угас и гений войны. «Мне ли, – отвечал он государыне, – щадить остаток сил своих, когда каждый готов пролить кровь за отечество?» Принял начальство над войсками и в одно лето смирил Польшу.

Главным действующим лицом был Суворов. По окончании второй Турецкой войны, Суворов занимался устройством Новороссийского края. Вызванный из Крыма на новое поприще, он явился к фельдмаршалу, получил все необходимые наставления и начал действовать с той удивительной быстротой, которая так отличала все его подвиги. Румянцев поручил ему прежде всего обезоружить Польские войска на Волыни, еще не принявшие открытого участия в мятеже, но уже готовые к восстанию. Невзирая на всю трудность такого дела, соединенного со многими препятствиями, Суворов исполнил данное ему поручение с успехом: в самое непродолжительное время обезоружил несколько десятков тысяч человек, рассеянных на обширном пространстве, и притом не пролив капли крови.

Александр Суворов

Портрет Александра Васильевича Суворова. Художник Й. Кройцингер, 1799

 

Вслед за тем фельдмаршал повелел ему соединиться с генералом Ферзеном, стоявшим на левом берегу Вислы, и идти прямо на Варшаву, как на главное гнездо мятежа. На пути к ней при Бресте расположился многочисленный корпус Сераковского, который, для вернейшего успеха велев другому предводителю мятежников, Макрановскому, зайти Суворову в тыл, собирался поставить русских между двух огней и истребить их. Суворов, невзирая на чрезмерное неравенство сил, сверх всякого чаяния сам напал на Сераковского, разбил его наголову и вслед за тем поразил Макрановского. Дорога к Варшаве была открыта; оставалось только соединиться с Ферзеном, без которого Суворов со своими 7000 не мог предпринять осады польской столицы. Костюшко спешил предупредить их соединение, пошел на Ферзена и вступил с ним в бой при местечке Мацейовицы, в 12 милях от Варшавы; бой был упорный; Костюшко сражался с отчаянным мужеством; но не в силах был одолеть русских, потерял весь свой корпус, сам попался в плен и, бросив свою саблю, с горестью воскликнул: finis Poloniae [конец Польше]!

В самом деле некому было заменить Костюшка. Уныние овладело поляками; они считали гибель Польши неизбежной, не могли без трепета произнести имени Суворова и уже думали положить оружие; но главные виновники мятежа успели ободрить народ, приготовились к обороне упорной, обратили столицу в крепость неприступную, собрали в ней все свои силы и распустили слух, что русскими предводительствует не сам Суворов, а однофамилец его: им хотелось продлить войну в надежде на помощь Франции или Турции или на какое-нибудь случайное обстоятельство. Мечты их скоро рассеялись.

Соединившись с Ферзеном, Суворов подступил к варшавскому предместью Праге, которая по своим укреплениям считалась оплотом столицы, и не без основания: твердыни ее, всюду унизанные орудиями, казались неприступными; перекрестный огонь грозил уничтожить все усилия осаждающих; гарнизон был почти вдвое многочисленнее всей армии Суворова; отчаяние усугубляло мужество осажденных. Одна только правильная осада с войском, вдесятеро сильнейшим, могла принудить крепость к сдаче; Суворов не имел на то ни времени, ни желания, Предложив революционному правительству покориться без боя, с обещанием забвения всего прошедшего, и получив грубый отказ, он решился взять Прагу штурмом; в три дня кончил все приготовления; в четвертый двинул свое храброе войско, большей частью сподвижников измаильских, семью колоннами на приступ. Солдаты, одушевляемые любимым вождем, устремились на крепость в одно время с трех сторон, с мужеством неимоверным: ни глубокие рвы, ни волчьи ямы, ни беспрерывный огонь артиллерии, ничто не могло остановить их. После четырех часов упорной битвы, ознаменованной беспощадной злобой с обеих сторон, Прага была взята и разрушена. Суворов с трудом мог унять кровопролитие, уже бесполезное.

Варшава и вся Польша оцепенела от ужаса, узнав о падении Праги. Главные виновники мятежа, те самые, которые незадолго пред тем клялись погибнуть с оружием в руках и предлагали умертвить всех русских пленников, бежали за границу, как преступники, похитив казну, собранную с обманутого народа; революционное правительство рушилось. Варшава покорилась без всяких условий, с одной мольбой о пощаде, и торжественно встретила Суворова с хлебом-солью; прочие города последовали ее примеру и были заняты частью русскими, частью австрийскими и прусскими войсками, вступившими в Польшу после того, как все было кончено: войска мятежников везде положили оружие без всякого сопротивления и мирно разошлись по домам. Польша смирилась и с покорностью выслушала последний приговор союзных держав.

Второй раздел Польши

Разделы Польши. Карта

 

Кабинеты Санкт-Петербургский, берлинский и венский условились прекратить ее самостоятельное бытие, которым она не могла пользоваться без вреда соседям и собственному благоденствию. Станислав Август отказался от престола; вассал Польши герцог Курляндский Петр Бирон также сложил с себя свое достоинство. Области Литовская, Гродненская и Курляндия присоединены были к России; воеводства Краковское, Сандомирское и Люблинское к Австрии; остальные земли с городом Варшавой к Пруссии. Обитатели всех присоединенных к России областей были сравнены в правах и преимуществах с прочими подданными Российской империи введением учреждения о губерниях. Таким образом мудрая Екатерина исполнила то, чего желали древние православные цари наши, к чему неоднократно стремились сами поляки, о чем думал Петр Великий и что было неизбежно, как неминуемое следствие векового хода событий.

 

По материалам произведений выдающегося дореволюционного историка Н. Г. Устрялова.