Разбив австрийскую дивизию Гогенцоллерна, [французский генерал] Макдональд двинулся дальше и 5 июня [1799] сильно потеснил назад генерала Отта. Австрийцы отступали спешно и в большом расстройстве, когда подоспел [их генерал] Мелас с передовыми своими войсками. Подмога поправила дело, но ненадолго. Французы удвоили настойчивость, сбили Австрийцев, взяли у них 8 пушек и начали скопляться в нескольких местах, чтобы нанести Меласу последний, гибельный удар. Жутко стало Меласу; он после сам сознавался, что потерял надежду на спасение. Но в эту страшную минуту взвилась вдали, на дороге, густая пыль, шибко приблизилась к Австрийцам, и на поле сражения появился Суворов с казаками.

Невелика прибыла сила, но зато ею начальствовал непобедимый. Не дав казакам перевести дух, он напустил их на французские фланги; Французы замялись, а когда опомнились и стали опять наступать, то показался на дороге русский авангард, который вел великий князь [Константин Павлович]. Под палящим зноем пехота не шла, а бежала; батальоны растянулись на много верст; люди выбились из сил, падали на дороги и многие уже не вставали. Войска подходили к полю сражения и немедленно выстраивались по указанным местам. Суворов приказал ударить на неприятеля сейчас же, всею линией. Багратион подошел к нему и сказал шепотом, что надо бы повременить, пока подойдет хоть сколько-нибудь отсталых, а то в ротах по 40 человек на лицо не состоит. Суворов нагнулся к Багратиону и отвечал ему на ухо: «а у Макдональда не наберется и по 20; атакуй с Богом».

Вся линия ударила дружно, с музыкой и барабанным боем, Русские с песнями. Шли по полям, изрытым вдоль и поперек глубокими канавами и перегороженным заборами. Задержки были беспрестанные, и Французы пользовались ими умеючи: то пускали град пуль, то били в штыки. Они держались очень упорно, но и союзники вели атаку настойчиво, особенно Багратион, который стоял на правом фланге армии. Против него бились [находившиеся во французском войске] Поляки, храбро, даже яростно, но все-таки были совершенно разметаны. Подошли к ним на помощь три французские батальона, но и те были вмиг сбиты. Левое неприятельское крыло осадило назад, за реку Тидону, и Багратион пустил свою конницу вдоль линии. В середине и на правом крыле Французы отступали до того времени тихо и в порядке; теперь, когда наскочила конница Багратиона, пустились в бег и с великим трудом собрались на другом берегу Тидоны.

К 9 часам вечера все было кончено, но союзники не погнались за неприятелем, потому что едва держались на ногах от утомления. Правда, к ним все подходили войска, но и к Макдональду тоже, и Французы были числом сильнее. Остановились на ночлег, стали отдыхать и готовиться к новому бою, ибо Суворов решил возобновить дело с утра, чтобы покончить с Макдональдом, пока не грозит с тыла [другой французский генерал] Моро.

Ночью Французы отошли 7 верст назад, к реке Треббии. Суворов хотел поднять войска рано утром, но они от утомления не могли изготовиться прежде 10 часов. Двинулись в путь и подошли к Французам во 2 часу; канав, изгородей, плотин было больше, чем вчера. Атака произведена по вчерашнему, всею линией, и Багратиону опять пришлось схватиться с Поляками Домбровского. Все это были беглецы из Польши [недавно подвергшейся третьему разделу]; они ненавидели Суворова и Русских и дрались отчаянно, не только штыками, но и прикладами. Однако и на сей раз Поляки были жестоко побиты. В середине и на левом крыле союзники тоже одолели; Французы отошли за Треббию и остановились на том берегу. Победа была бы еще полнее, если бы Мелас послал в помощь Багратиону резерв, как ему было приказано. Но он ослушался, потому что думал больше о себе, хотя перед ним неприятеля было мало.

Июня 9 назначено было снова общее наступление утром, но Французы упредили и перешли Треббию, а Домбровский двинулся в обход. По приказанию Суворова Багратион взял вправо, схватился с Поляками и хотя с большим трудом, но опрокинул их на Треббию. Однако Французы заметили, что Багратион оставил с версту пустого места между собою и Швейковским. Они повели на Швейковского одну атаку за другой, без перерыва, так что Швейковский стал сдавать. Генерал Розенберг, начальник середины и правого крыла армии, поскакал к Суворову.

Битва при Треббии (1799)

Сражение на реке Треббия (1799). План

 

Суворов, измученный зноем, лежал на земле, в одной рубашке, прислонившись к огромному камню. Розенберг доложил, что его войска не могут больше держаться и потому надо отступить. «Попробуйте сдвинуть этот камень, – сказал в ответ Суворов. – Не можете? Ну, так же нельзя и отступать. Извольте держаться крепко и ни шагу назад». Розенберг уехал, а Суворов послал к Меласу приказание усилить удары, чтобы оттянуть Французов от правого крыла. Увидев потом Багратиона, который приехал вслед за Розенбергом, Суворов спросил: «что скажешь, князь Петр?» Багратион отвечал, что убыль людей огромная, что ружья плохо стреляют от пороховой грязи и люди от утомления едва на ногах держатся. «Нехорошо», – сказал Суворов, вскочил на лошадь и, держа полотняный китель за рукав через плечо, поскакал вправо. Багратион за ним.

Подъехав к войскам Швейковского, Суворов пристроился к одному отступавшему батальону и стал кричать: «заманивай их, ребята, заманивай... шибче... бегом...», а сам ехал впереди. Сделав шагов двести, он поворотил батальон против неприятеля, а артиллерии велел стрелять чаще. Солдаты ободрились, и Суворов поскакал дальше, к правому крылу. Как только войска Багратиона его увидели, так разом оживились: явилась бодрость, усталости как не бывало, и ружья стали стрелять исправно. По приказанию Суворова, бросились они с барабанным боем влево, на помощь Швейковскому, и ударили Французам в тыл. Французы приняли их за свежие войска, дрогнули и побежали.

Еще перед боем было подтверждено Суворовым Меласу – послать резерв к правому флангу. Он не посмел ослушаться, но все-таки затянул время и послал одну конницу князя Лихтенштейна. Лихтенштейн пошел вдоль линии и в середине её ударил на Французов сбоку. Подъехал и Суворов; он носился по рядам и все кричал: «вперед». От дружного удара с лица и с фланга Французы остановились, потом подались назад и затем пустились в бег. Лихтенштейн поскакал к левому флангу, где войска Меласа замялись и стали отступать; ударив Французам во фланг, он и тут поправил дело. К 6 часам вечера все французские войска были уже прогнаны за Треббию. Суворов хотел тотчас же вести своих за ними следом, но видя, что солдаты едва держали ружья от усталости, велел им отдыхать и готовиться к завтрашнему, четвертому бою.

Но бой этот не понадобился. Когда настала ночь, Макдональд собрал военный совет. Он узнал тут от подначальных генералов, что убыль огромная не только солдат, но офицеров и генералов; что Поляков осталось всего 300 из 2000; что артиллерийские заряды на исходе. Генералы сказали в один голос, что армия находится в ужасном положении и что рискнуть с нею на новый бой совсем нельзя. Решено было сейчас же отступать разными дорогами, а несколько эскадронов конницы оставить на Треббии до утра, приказав им поддерживать огни на биваках, дабы союзники узнали про отступление как можно позже.

Когда забрезжил утренний свет, казаки заметили, что неприятеля нет, и послали донесение к Суворову. Он был уже на ногах и собирался ехать к войскам, чтобы вести их за Треббию, в новый бой. Присланная весть очень его обрадовала, и он приказал немедленно гнаться за неприятелем Меласу и Розенбергу. Тронулись в 4 часа утра. Часа через три Мелас занял город Пьяченцу и тут засел для разных распоряжений по присланным из Вены приказаниям, а за Французами послал только одну дивизию, да и то когда было уже поздно. Зато войска Розенберга, при которых находился Суворов, исполнили свое дело как следует. На реке Нуре Французы были охвачены с трех сторон и почти все разбежались или попались в плен; передовые русские войска продолжали гнать и бить неприятеля почти всю ночь.

Такова была победа Суворова на Тидоне, Треббии и Нуре. Союзных войск в бою находилось разное число в разные дни, а самое большое не дошло до 30,000; Французов насчитывалось 34,000. Австрийцев и Русских выбыло из строя убитыми, ранеными и пленными по 3,000, всего 6,000 человек, а у Макдональда 15,000, т.е. почти половина армии. Кроме того взято у Французов 6 пушек, 7 знамен и множество обоза. Радость в Вене и Петербурге, а во Франции горе и негодование, были неописанные. Император Павел пожаловал Суворову свой портрет, оправленный в брильянты, прислал два милостивых рескрипта; одних знаков отличий послано в армию 1,000, не считая других наград.

Тем временем Моро, зная про поход Макдональда, двигался понемногу вперед, к Александрии. Он задумал задержать тут Суворова, но был очень озадачен, осведомившись, что Суворов уж давно ушел. Тогда он решил идти дальше и ударить Суворову в тыл, и действительно двинулся вперёд, схватился со стоявшим на пути генералом Бельгардом и разбил его. Но тут он узнал, что дело с Макдональдом уже кончено, и остановился. Суворову обо всем этом было донесено, и он спешно пошел назад, навстречу Моро, но тот расчел, что благоразумнее будет уйти и заблаговременно отступил в горы.

Десять дней продолжался поход Суворова, чередовавшийся с упорными боями. Великую заслужил он себе славу в этот десяток дней; а тут еще подоспела весть, что сдалась туринская цитадель с 3,000-ным гарнизоном, и союзникам досталось 600 орудий, 40,000 ружей, столько же пудов пороха и разные другие запасы. На радостях быль торжественный въезд в Александрию, потом потянулась целая вереница праздников, ибо каждый царский день справлялся непременно. Но вместе с праздниками шли ученья и маневры, и в приказах по армии объявлялись боевые наставления. В это время прибыла из России новая дивизия; Суворов приказал и ее обучить, а потом сделал ей смотр. На смотр глазели многотысячные народные толпы и даже раненые Французы. Суворов прискакал к средине дивизии и поздоровался громким голосом, назвав солдат «братцами» и «чудо-богатырями». Как сильная буря отвечали войска, а потом раскатилось грозное «ура». Суворов объехал войска, сделал ученье и сказал короткую речь, а после ученья велел вызвать старых солдат, своих знакомцев. Таких набралось с полсотни. Как только пришли они в комнаты Суворова, он вышел к ним, обошел всех, называл по именам, разговаривал с ними, вспоминал про былое, с иными целовался, совал в руку деньги и приказывал кланяться товарищам-однополчанам.

Так как венскими строгими приказами были его руки связаны на всякий почин, то после победы на Треббии, Суворов захотел как можно скорее покончить с крепостями, чтобы потом уже добраться до Моро. Он велел кому следует торопиться этим делом без отсрочек, без отдыха и скоро стал получать добрые вести. Прежде сдалась александрийская цитадель с 3,000-ным гарнизоном, с сотнею пушек, 7,000 ружей и многим множеством разного добра. Потом перешла в руки союзников Мантуя, одна из самых сильных крепостей во всей Европе, с гарнизоном почти в 11,000 человек, с 675 пушками, многими канонерскими лодками и огромными запасами боевыми и харчевыми.

Итальянский поход Суворова

Итальянский поход Суворова. Карта

 

Во Франции все оцепенели от сдачи Мантуи, как от величайшего позора; коменданта предали суду и лишили военного мундира. В Вене от радости и восхищения потеряли голову. Очень важна была для Австрии Мантуя, давно добирались до неё Австрийцы, и все она не давалась им в руки. Точно камень свалился теперь с австрийского императора, [министра] Тугута и гофкригсрата; ни одна суворовская победа не была им так радостна, как взятие Мантуи. Был также очень доволен император Павел и пожаловал Суворову княжеское достоинство с прозванием «Италийского». Но едва ли не больше всех был доволен взятием Мантуи Суворов, ибо надеялся теперь повести войну на всей своей воле, без указок и препятствий из Вены. Поэтому, в ожидании Мантуи, он тотчас после победы на Треббии, приказал Меласу безотлагательно изготовляться к наступлению на Моро. Теперь, когда с Мантуей было покончено, он сам принялся работать, не покладая рук, торопя всех и каждого.

 

По книге дореволюционного историка А. Петрушевского «Рассказы про Суворова». Предыдущая статья – Суворов в Турине. Следующая статья – Сражение при Нови (1799). Читайте также материал Итальянский поход Суворова.