Утром 11 мая 1937 года в доме Военной коллегии Верховного суда СССР (Москва, ул. Никольская, 23, историческое здание, где долго жил Станкевич и которое посещал Белинский) открывается заседание.

Должности и звания собравшихся дают основание думать, что то было совещание высших военных руководителей страны: заместители Наркома Обороны Советского Союза, начальник Генерального Штаба, начальники управлений Наркомата, командующие округами; четыре маршала Советского Союза из тогдашних пяти, все четыре командарма I ранга, флагман флота I ранга, четыре командарма II ранга...

Пять первых красных маршалов: стоят - Будённый и Блюхер, сидят - Тухачевский, Ворошилов и Егоров

Если добавить некоторые детали, то освещение картины изменится. Да, идет заседание, но такое, в котором военным доводится участвовать редко. Одна группа, в подобающих мундирах, расположилась за длинным столом; вторая, в воинской форме с сорванными знаками отличия, – за загородкой.

Во главе стола восседает армвоенюрист I ранга В. В. Ульрих, Председатель Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР. Это человек известный. В 20-х годах он председательствовал на знаменитом процессе Савинкова; совсем недавно, в августе 1936 и январе 1937, в одной упряжке с Генеральным Прокурором Союза ССР А. Я. Вышинским провел еще более громкие «московские процессы». Его коллегами в судебном заседании, которое мы теперь описываем, выступают: командарм II ранга Я. И. Алкснис, зам. Наркома и командующий ВВС; командарм I ранга И. П. Белов, командующий Московским военным округом; маршал В. К. Блюхер, командующий Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армией; маршал С. М. Буденный, инспектор кавалерии; комдив Е. И. Горячев, командир 6 казачьего кавалерийского корпуса им. т. Сталина; командарм II ранга П. Е. Дыбенко, командующий Ленинградским военным округом; командарм II ранга Н. Д. Каширин, командующий Северо-Кавказским военным округом; командарм I ранга Б. М. Шапошников, зам. Наркома и начальник Генерального штаба.

Восьми военным судьям, в отличие от Ульриха, их роль явно внове и нельзя сказать, что нравится – возможно, с непривычки. Все они – прославленные командиры Красной Армии, видные ее организаторы. То же справедливо в отношении подсудимых и даже в большей степени. Стоит полистать любую историю гражданской войны, равно и Красной Армии, изданную до 1937 или после 1956 года, как непременно встретятся их имена, причем с добавлением самых лестных эпитетов. Подсудимых тоже восемь (должности и звания приводятся на день ареста): А. И. Корк, командарм II ранга, начальник Академии им Фрунзе; комкор В. М. Примаков, зам. командующего Ленинградским военным округом; комкор В. К. Путна, военный атташе в Англии; маршал М. Н. Тухачевский, до 11 мая 1937 г. – первый заместитель Наркома и начальник боевой подготовки РККА, до 26 мая – командующий Приволжским военным округом; командарм I ранга И. П. Уборевич, командующий Белорусским военным округом; комкор Б. М. Фельдман, начальник Главного управления РККА; комкор Р. П. Эйдеман, председатель Осоавиахима; командарм I ранга И. Э. Якир, командующий Киевским военным округом.

Налицо, как видим, вся верхушка Красной Армии, недостает разве Наркома – маршала К. Е. Ворошилова. Немногие зрители подстать остальным присутствующим: маршал А. И. Егоров, зам. Наркома (на него возложена ответственность за охрану и порядок в суде); флагман флота I ранга В. М. Орлов, зам. Наркома и командующий ВМФ; комдив М. Ф. Лукин, комендант г. Москвы...

При схожести титулов и послужных списков между подсудимыми и судьями существует важное различие, и обозначилось оно давно. Первые – сливки армейской интеллигенции, авторы капитальных научных трудов первопроходцы новых путей организации армии и пионеры новых методов вооруженной борьбы; вторые, за вычетом Шапошникова и Алксниса, – лихие вояки и рубаки, чуждые теоретическим изысканиям, ретрограды-службисты. Хотя все они люди большой воинской доблести, но интеллектуальный уровень у них явно неодинаков, а взгляды по большинству военных вопросов – прямо противоположные. Мы еще покажем в дальнейшем изложении, что состав обеих групп не случаен, но не только споры о направлении будущего развития армии привели их в этот зал.

11 июня 1937 г. одни военачальники судят, другие – судимы. Пройдет совсем немного времени, и большинство судей сложит голову в подобных же обстоятельствах. Кое-кого это ждет через несколько месяцев, иных – через год-два. Возможно, у них есть такое предчувствие. Но не станем забегать вперед.

За что судят заслуженных командиров? Даже нам, через четыре десятилетия, нелегко ответить на этот вопрос. (См. Версии причин процесса Тухачевского.) В еще более затруднительном положении находились современники. Того же 11 июня в газетах появилось следующее сообщение:

«В ПРОКУРАТУРЕ СССР

Дело арестованных в разное время органами НКВД: (перечисление знакомых нам фамилий).

...обвиняются в нарушении воинского долга (присяги), измене родине, измене народам СССР, измене РККА.

Следственными материалами установлено участие обвиняемых, а также покончившего самоубийством Я. Б. Гамарника, в антигосударственных связях с руководящими военными кругами одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР. Находясь на службе у военной разведки этого государства, обвиняемые систематически доставляли военным кругам сведения о состоянии Красной Армии, вели вредительскую работу по ослаблению мощи Красной Армии, пытались подготовить на случай военного нападения на СССР поражение Красной Армии и имели своей целью содействовать восстановлению в СССР власти помещиков и капиталистов.

Все обвиняемые в предъявленных им обвинениях признали себя виновными полностью.

Рассмотрение дела будет происходить сегодня в закрытом заседании Специального судебного присутствия Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР: (следует состав суда).

Дело слушается в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 г.».

Вот и все, что могли узнать из газет советские граждане. В дальнейшем цитированное сообщение оставалось, пожалуй, единственным, что им полагалось знать об этом деле.

Воздержимся пока от анализа документа. Отметим бросающуюся в глаза стилистическую шероховатость текста, что позволяет предположить поспешность написания. Суммируем кратко основные положения:

– подсудимые были агентами иностранной разведки (шпионаж и диверсия);

– они готовили поражение страны в войне и государственный переворот (государственная измена);

– приговор, по всей вероятности, будет вынесен в тот же день (на это указывает формулировка: «рассмотрение дела будет происходить сегодня», иначе было бы сказано «начнется». Об этом говорит также ссылка на закон от 1 декабря, предусматривающий ускоренную процедуру суда над врагами народа).

Так и случилось. Приговор вынесли 11 июня и назавтра обнародовали. Ход процесса ни тогда, ни позже в печати не освещался. Широкая публика и узкие партийные круги так и остались в неведении, каким образом за несколько часов безапелляционно осудили цвет командования собственной армии.

Попытаемся воссоздать ход процесса. Сведения, которыми мы будем пользоваться, отрывочны и существуют в виде изустных рассказов. Проверке поддается далеко не все. Иногда приходится иметь дело с мифами. Но не будем ими пренебрегать. Народ наш – великий мифотворец поневоле, потому что значительная часть истории от него сокрыта. Мифы, однако, не произвольные измышления. Основа у них реальная, чаще всего кровавая.

Заседание началось в 10 часов утра. Формула обвинения была столь же неконкретна, как в газете, хотя более развернутая. Никакие документы или иные вещественные доказательства на процессе не фигурировали.

Более или менее известны обвинения, предъявленные троим. Тухачевский:

1. организатор государственного переворота,

2. связь с германской разведкой,

3. моральное разложение (так обычно именуют в официальных бумагах пристрастие к прекрасному полу).

Якир также обвинялся в попытке свержения советской власти и связях с немцами, но здесь были специфические детали, не вполне, впрочем, ясные. Так, Якиру инкриминировалась связь с арестованным в 1936 его подчиненным Д. А. Шмидтом, командиром единственной тогда в РККА тяжелой танковой бригады. По одной версии, Якир дал Шмидту указание держать бригаду в боевой готовности, чтобы в нужный момент бросить ее на Москву, по второй – приказал уничтожить и приводить в негодность мат-часть. Неясно, какое из взаимоисключающих обвинений было предъявлено командиру. Известно только, что, по утверждению НКВД, оба показания Шмидт дал, точнее, подписал.

Уборевич обвинялся, в частности, в том, что при строительстве линии пограничных укреплений в Белоруссии в ней намеренно оставлялись бреши для облегчения прорыва противником. Такие разрывы действительно существовали, но диктовались они условиями местности. В районе Пинска оборонительные сооружения были отодвинуты за непроходимые болота, что их, разумеется, усиливало. Когда член суда Шапошников спросил Уборевича, какими соображениями это вызвано, председательствующий Ульрих пресек наводящий вопрос.

Насколько известно, остальным подсудимым вменялись связь с германской разведкой и преднамеренное ослабление боевой мощи Красной Армии.

Все восемь на вопрос о виновности ответили отрицательно. В сохранившейся машинописной справке из дела эти НЕТ чернилами исправлены на ДА, исключение сделали для одного Тухачевского. Тухачевский больше вообще на вопросы не отвечал. Остальные все отрицали. По окончании допроса не выдержал Якир. Этот человек, известный своей беспримерной храбростью и самообладанием, закричал своим бывшим товарищам по оружию: «Посмотрите мне в глаза! Неужели вы не понимаете, что все это ложь?!» Сидевший рядом Примаков пытался его остановить: «Брось, Иона, перед кем бисер мечешь! Не видишь разве, кто здесь сидит...» Якир все же попросил, чтобы ему дали бумаги, и написал письма Сталину и Ворошилову.

Некоторым членам суда было не по себе. Явную неловкость ощущал Шапошников, который своим вопросом хотел дать Уборевичу возможность для оправдания. Блюхер сослался на недомогание и ушел из зала. Он отсутствовал довольно долго, но вернулся к вынесению приговора.

Буденный, напротив, ничуть не размягчился. В ходе заседания он послал донесение Наркому Ворошилову (оно сохранилось): «все свoлочи, ни один не сознается, по лицам видно, что враги» и пр.

К 14 часам все было кончено. Приговор, не подлежащий обжалованию, был для всех одинаков: к высшей мере наказания. Осужденных увезли на Лубянку.

Командарм Якир был расстрелян в тот же день, остальные на рассвете 12 июня. Тела вывезли на Ходынку на место, где шли строительные работы. Было выставлено оцепление из красноармейцев. Расстрелянных свалили в траншею, засыпали негашеной известью, потом землей.

За четверть века до того на Ходынке располагался полевой лагерь Александровского юнкерского училища, в котором обучался Тухачевский.

Вот что они сказали перед казнью.

Командарм Иона Якир: «Да здравствует Сталин!»

Маршал Михаил Тухачевский: «Вы стреляете не в нас, а в Красную Армию».

О роли Тухачевского в подавлении антибольшевицких восстаний крестьян - см. в рассказе А. Солженицына «На краях».