Принятие Русью христианства из Византии широко открыло двери влиянию византийской культуры, византийских идей и учреждений. Это влияние сказалось существенным образом в области политической. «Вместе с христианством стала проникать на Русь струя новых политических понятий и отношений. На киевского князя пришлое духовенство переносило византийское понятие о государе, поставленном от бога не для внешней только защиты страны, но и для установления и поддержания внутреннего общественного порядка» (Ключевский). Князь, по учению духовенства, есть «Божий слуга». Он должен был заботится о правосудии – «защищать обидимых, судить суд праведен и нелицемерен, унимать люди своя от лихого обычая». Греческие епископы говорили Владимиру: Ты поставлен еси не от Бога на казнь злым, а добрым на милованье», – и князь советовался с ними не только о церковных, но и мирских делах. Тесный союз светской и церковной власти сделался традицией русской истории.
В католической церкви в средние века власть верховного первосвященника – папы Римского – ставилась выше светской власти в делах не только церковных, но и мирских, и папа считал себя вправе низлагать государей, не подчиняющихся его власти; в протестантских странах, наоборот, духовенство превращалось в служащих государства, назначаемых и увольняемых главою светской власти. В православном мире, и в России до эпохи Петра Великого, нормальным порядком отношений между духовной и светской властью считался союз и сотрудничество («симфония») этих двух властей, при сохранении каждой из них самостоятельности в своей особой области.
Когда Русская земля разделилась на несколько отдельных княжеств и началась бесконечная полоса междоусобных княжеских войн, на долю высшего духовенства выпала роль посредников и примирителей между князьями. В 1195 г. митрополит Никифор говорил киевскому князю Рюрику, склоняя его к миру со Всеволодом Суздальским: «Княже! мы есмы приставлены в Русской земле от Бога востягивати (удерживать) вас от кровопролития». – И действительно, в летописях мы находим ряд известий о вмешательстве высших представителей духовенства в княжеские междоусобия с целью примирения враждующих сторон. Вмешиваясь в государственно-политические дела в случаях чрезвычайных – обыкновенно по просьбе князей или населения, – русская церковная иерархия «в делах политических весьма умеренно пользовалась своим влиянием, употребляя его преимущественно для поддержания мира... Владыка стоял выше узких, местных интересов» (Довнар-Запольский).
Организация русской церкви возглавлялась митрополитом Киевским, который был и митрополитом «всея Руси». Русская митрополия не была автокефальной, но зависела от патриарха константинопольского, который считал своим правом поставлять русского митрополита и обыкновенно поставлял в Киев кого-нибудь из греческих епископов. Из числа около 20 митрополитов домонгольского периода было только двое русских, поставленных великим князем киевским с собором русских епископов. Это были: Иларион, поставленный при Ярославе Мудром в 1051 г., и Климент (Клим Смолятич), поставленный в 1147 г.; константинопольский патриарх не признавал их законными русскими митрополитами. В нескольких наиболее, важных русских городах были поставлены епископы; епископы поставлялись митрополитом, обыкновенно с согласия местных князей. При Владимире Св. на Руси было учреждено 8 епархий, ко времени татарского нашествия число их возросло до 15.
Первые епископы были греки (и частью болгары), но впоследствии большинство их было из русских. Своего рода школой или «рассадником» русских епископов стал знаменитый Киево-Печерский монастырь, из которого вышло много выдающихся архипастырей русской церкви. При епископах состоял целый штат чиновников для суда и управления. Для руководства церковных судей и администраторов служил сборник церковных законов, так называемая «Кормчая книга»; это был перевод с греческого «Номоканона» с добавлениями, извлеченными из законодательных сборников византийских императоров. Кроме того, русские князья (начиная с Владимира Св. и Ярослава Мудрого) давали церкви «уставы», в которых определялись ее права, привилегии, доходы и юрисдикции.
Прежде всего церковному управлению и юрисдикции было подчинено – по всем делам – общество так называемых «церковных людей», которое в Древней Руси было весьма обширно; это были: монашество; «белое» духовенство со своими семьями и их родственниками, в том числе вдовы-попадьи и взрослые «поповичи»; церковнослужители с семьями, просвирни, «странники»; лица, находящиеся в церковных благотворительных учреждениях, в больницах и «странноприимницах», и лица, обслуживающие их, в том числе лекари; лица, находящиеся под особым покровительством церкви: так называемые «задушные люди», «изгои» и все люди бедные, бесприютные, нищие и убогие, призреваемые церковью; несвободное и полусвободное население, жившее на церковных землях. («Задушными людьми» назывались бывшие рабы, отпущенные на волю по духовным завещаниям или завещанные церкви «на помин души». «Изгои» – «это бедные люди, лишившиеся обыкновенных в их положении способов существования, а потому и нуждающиеся в особом покровительстве, которое дает церковь» (Сергеевич); изгоями, в частности, признавались: холоп, выкупившийся из неволи; обанкротившийся купец; попович, который не выучился грамоте и, следовательно, не может служить в церкви.)
Помимо общества церковных людей, церковная власть имела в своей юрисдикции суд над всеми христианами по делам о преступлениях против религии и нравственности и по всем делам, касающимся семейных отношений. К первой категории относились дела о святотатстве, об оскорблении религиозной святыни, о ересях, колдовстве (чародействе), идолослужении и т. д. Ко второй – вопросы о законности или расторжении браков, споры и столкновения между членами семьи и т. д.
«Надо, однако, заметить, что древнерусская церковь, обладая столь важными правами для борьбы с «ересями и остатками языческих обрядов, пользовалась своими правами весьма умеренно, снисходя к той трудности, с которой малокультурный народ мог воспринять догмы христианства» (Довнар-Запольский). Следует отметить и подчеркнуть, что в Западной Европе в средние века велись бесконечные процессы по делам о ересях и колдовстве и в результате происходили бесчисленные казни «еретиков» и «колдунов» (особенно «ведьм»), тогда как в Древней Руси случаи казни еретиков были совершенно исключительными, единичными фактами.
Церковь вносила в древнерусское общество совершенно новое понятие семьи – как пожизненного союза мужа и жены, освященного и скрепленного церковным венчанием и, как правило, нерасторжимого, и восставала против прежних обычаев – многоженства и беспорядочных брачных отношений. Восставала церковь и против других пережитков языческого быта, в частности, против кровной мести, которую надлежало заменить княжеским судом и которая в XI в., действительно, была отменена законодательным постановлением сыновей Ярослава.
Церковь восставала, далее, против грубых и жестоких форм рабства. В своих поучениях и проповедях духовенство убеждало господ помнить, что рабы – такие же люди, как и они сами, а рабы-христиане суть наши братья во Христе. Церковные поучения запрещали господам убивать или истязать рабов, морить их голодом или непосильной работой; такого рода действия не были преступлением перед законом светским, который признания раба как вещь, полною собственностью своего господина, но теперь они сделались грехом перед законом церковным и подлежали церковному наказанию (епитимии). Среди тех рабовладельцев, которые проникались церковным учением, возникал благочестивый обычай – перед смертью, по духовным совещаниям, отпускать своих рабов на волю или завещать их церкви «по душе». Рабы, подаренные церкви, уже не рассматривались как вещи или как предмет торгового оборота, но превращались обыкновенно в полусвободных земледельцев; они были только прикреплены к церковной земле, жили на ней и работали на пользу церкви.
Таким образом, церковь «глубоко проникала в юридический и нравственный склад общества» (Ключевский). «Церковь давала светскому обществу пример нового, более совершенного и гуманного устройства, в котором могли найти себе защиту все неимущие и беззащитные. Влияние церкви охватывало все стороны общественного устройства и подчиняло себе одинаково как политическую деятельность князей, так и частную жизнь всякой семьи» (Платонов).
