Раздоры между патрициями и плебеями

Годы, следовавшие за договором, заключенным на священной горе, были тяжелы для Рима. Раздор сословий не был устранен, учреждением народных трибунов; напротив, он часто усиливался до междоусобной войны: патриции хотели ограничить права трибунов, или даже вовсе отменить трибунат, а плебеи хотели упрочить власть его; трибуны подвергали суду тех магистратов, которые оставляли без внимания их протесты, плебеи осуждали этих сановников; иногда плебеи даже отказывались идти в поход, или трибуны запрещали собирать войско. Предание говорит, что многие патриции удалились из Рима в соседние государства; другие вступали в заговоры с неприятелями, или искали помощи против плебеев у аристократов латинского союза.

Война с вольсками и Кориолан

Натурально было, что соседние народы, в особенности воинственные вольски и эквы, пользовались этими раздорами, нападали на римлян и союзников их, латинов и герников. Важный приморский город Анций, имя которого в договоре с карфагенянами находится, в числе латинских городов, попал под власть вольсков; они овладели и некоторыми другими приморскими городами. Римляне пошли. Наконец войною на них и осадили сильно укрепленный вольсский город Кориолы [493 г. до Р. Х.]. Граждане его сделали вылазку, а вольсское войско шло на помощь городу. Но, благодаря храбрости молодого патриция Гая Марция, римляне овладели Кориолами: обошедши город кругом, он вошел в отворенные ворота противоположной стороны его и зажег тот край города. По взятии Кориол, консул при собрании всего войска похвалил Марция, дал ему в награду коня в богатой сбруе; и в память об его подвиге ему было дано прозвание Кориолана («Кориольского»). В следующем году в Риме был голод. При враждебном настроении вольсков и тирана кумского, Аристодема, негде было по соседству купить хлеба; голод усиливался, и бедствие дошло до того, что Рим походил на осажденный город. Наконец пришли корабли с хлебом из Сицилии. Марций Кориолан, раздраженный тем, что его не избрали консулом, предложил сенату [491] сложить хлеб в государственные магазины и продавать по той дорогой цене, какая стояла до прибытия кораблей. Он говорил, что если плебеи хотят покупать хлеб по дешевой цене, то пусть они возвратят патрициям прежние права и согласятся на уничтожение трибуната. Узнав об этом, плебеи пришли в страшное негодование; Кориолан был бы убит, если бы трибуны не успокоили плебеев обещанием подвергнуть его суду плебейского собрания по трибам, как человека, стремящегося нарушить договор, соблюдать который поклялись патриции. Благодаря этому, Кориолан был оставлен на свободе до дня суда. Патриции старались смягчить гнев плебеев на пего, решили продавать хлеб по дешевой цене, напоминали плебеям о храбром подвиге Кориолана, просили пощадить его; но успеху их просьб мешал он сам своим высокомерием: он держал себя относительно плебеев дерзко, говорил об них с обидными насмешками. Когда пришел день суда, он не явился в собрании плебеев, был осужден и должен был удалиться из Рима. Пылая желанием мести, он уехал в Анций к царю вольсков Аттию Туллию и уговорил его возобновить войну с Римом, обещая ему свою помощь. Желанный предлог нашелся: Аттий Туллий хитростью достиг того, что консулы позорно выгнали из Рима вольсков, пришедших туда посмотреть на праздник. Началась война, вольски назначили своим главнокомандующим Кориолана. Он оправдал их доверие: одерживал победу за победой, брал город загородом. Вольски взяли город Цирцеи, в котором были поселены римские колонисты; взяли латинские города Сатрик, Лонгулу, Полуску, Кориолы, Мугиллу; сдался грозному полководцу и Лавиний, священный город, который считали первобытною своею родиной латины и римляне; покорив весь Лациум, Кориолан из Педа пошел на Рим. Он расположился станом у Клуилийского рва, где была граница римских владений, в двух часах пути от Рима, и стал опустошать римскую землю [490 или 488 г.]. Положение римлян было бедственное: союзников они не имели, и между ними самими шел раздор. Патриции винили плебеев в том, что они вынудили Кориолана сделаться врагом отечества; плебеи винили патрициев в том, что они помогают Кориолану, изменяют отечеству; действия Кориолана подтверждали это подозрение: он велел опустошать только нивы и сельские жилища плебеев, щадить владения патрициев. Римляне решились отменить приговор против Кориолана, возвратить ему все права; пять дружных с ним сенаторов были отправлены к нему пригласить его возвратиться. Он сказал, что прекратит войну лишь под условием, чтобы римляне отдали вольскам всю отнятую у них землю и отозвали своих колонистов из этой области. Все попытки римлян склонить его к миру на менее тяжелых условиях остались напрасны. Ходили в стан Кориолана жрецы и авгуры в священном облачении, но и их просьбы остались напрасны. Приближался день, в который Кориолан хотел начать приступ. Мать Кориолана, старуха Ветурия, его жена Волумния с двумя детьми его и римские матроны пошли в траурных одеждах к суровому военачальнику врагов; их просьбы и слезы тронули его сердце, и он согласился отступить. Он сказал, залившись слезами: «Мать, ты предпочла Рим твоему сыну; ты больше не увидишь меня; пусть будут благодарны тебе римляне». Он возвратился с вольсским войском в Анций; по некоторым известиям, он дожил до глубокой старости, скорбя о печальной участи своей жить изгнанником; по другим известиям, Туллий, завидовавший его влиянию, возбудил вольсков против него, и он был убит ими. На том месте, где Кориолан, уступая просьбам матери, жены и римских матрон, дал согласие отступить от Рима, был построен, в воспоминание о спасении родины женщинами, храм «женского счастья».

Разбор легенды о Кориолане

Такова легенда о Кориолане. Новые исследователи неоспоримо доказали, что в ней факты прикрашены вымыслом. Нет никакого основания сомневаться, что во времена ожесточенных раздоров между патрициями и плебеями по установлении трибуната, гордый патриций, имя которого было Кориолан, был принужден оскорбленными плебеями удалиться из Рима: мы уже говорили, что немало было тогда патрициев, покидавших родину по досаде на права, полученный плебеями. Очень может иметь историческое основание и тот рассказ, что этот патриций дошел с неприятельским войском до камня пятой мили от Рима и что просьбы римлянок убедили его отступить. Но союз его с вольсками, быстрое завоевание латинских городов и добровольное отступление победоносных вольсков – все это так неправдоподобно, что нельзя считать эти подробности соответствующими исторической истине. Предприимчивый, мстительный изгнанник Кориолан сделал нападение на римскую область, вероятно, не как полководец вольсков, а как предводитель собравшихся к нему римских же изгнанников и наемных воинов; вероятно, этот набег был сделан в такое время, когда римское войско ушло на помощь латинам против вольсков и эквов; благодаря тому, что Рим остался без войска, он мог подойти близко к городу, как через 30 лет после того сабинянин Аппий Гердоний, при помощи другого римского патриция, Кезона Квинкция, занял с отрядом изгнанников и рабов Капитолий [460 г.]; римляне выгнали Гердония оттуда только после жаркого боя при содействии подоспевших на помощь к ним тускуланцев. Число римских эмигрантов и изгнанников было велико по изгнании Тарквиния; оно много увеличилось во время раздоров между патрициями и плебеями; потому очень возможно, что эти изгнанники и эмигранты сделали попытку овладеть Римом, когда нашелся у них предприимчивый предводитель. Если у Кориолана сердце было такое мягкое, что в решительную минуту он поколебался, и нападение не удалось, то второе предприятие этого рода имело сначала удачу. В числе отважных людей, с которыми Гердоний овладел Капитолием, могли быть дети или внуки тех эмигрантов и изгнанников, которые вместе с Тарквиниями сражались против римлян у Регилла. Если так, то они нашли себе хоть по крайней мере могилу на родине.

Мнение Нибура по поводу легенды о Кориолане

По мнению Нибура, рассказ народного предания об изгнании, мщении, отступлении Кориолана отнесен летописцами ко времени 20 или 30 годами более раннему, чем события, на основании которых составилась эта легенда. Если когда‑нибудь римский изгнанник действительно ходил на Рим в союзе с вольсками, то, по мнению Нибура, это могло быть только разве во время большой войны с вольсками в 464 и следующих годах; в этой войне вольски действительно овладели почти всеми латинскими городами, и положение Рима было отчаянное; припоминая эти свои несчастия, римляне могли утешать себя мыслию, что вольски одерживали победы под предводительством римлянина. Поводом к тому, что история Кориолана отнесена летописцами к времени более раннему, послужило обстоятельство, что в ней упоминается о храме «женского счастья» Fortuna muliebris: он был построен около 489 года. Но этот храм, стоявший у камня четвертой мили, не вмел, как теперь доказано, никакого отношения к походу Кориолана. Нибур полагает, что если римляне находили тяжелым согласиться на какое‑нибудь требование Кориолана, то они отвергали не требование о возвращении вольскам городов, завоеванных прежде – эти земли они действительно возвратили через 30 лет, – а требование Кориолана, чтобы возвращены были гражданские права товарищам его, в числе которых находились преступники, бежавшие должники, разбойники и разного рода отчаянные люди, сделавшиеся в изгнании буйными злодеями. Нибур говорит: «После завоевания иноземцами, самое великое несчастие для свободного города было победоносное возвращение изгнанников, требовавших, чтоб им были отданы конфискованные имущества. Много лет проживши в нищете изгнания, почти все они, конечно, сделались разбойниками».