Спарта при Агисе и Клеомене

Состояние Спарты перед царствованием Агиса IV

Расстройство спартанских учреждений, о котором говорили мы во втором томе (II, 795), становилось все хуже и хуже, так что законы Ликурга сделались призраком, государственное устройство пустой формой; вся политическая и общественная жизнь получила лживый характер. Старинные учреждения служили только поддержкою натянутых, насильственных отношений. Из 700 спартанцев, бывших в половине третьего века до нашей эры полноправными гражданами, огромное большинство не имело никакой земельной собственности; вся она сосредоточилась во владении 100 богатых семейств. Господствующее сословие, состоявшее прежде из 9000 равноправным, граждан, почти равных между собою и по размеру имущества; превратилось в малочисленную олигархию, члены которой занимали все места в герусии; она сделала народное собрание бессильною тенью, а эфоров послушными орудиями своей эгоистической политики; эфорат, бывший хранителем закона, «щитом народа», стал теперь «обоюдоострым мечом», которым господствующая аристократия держала царей в подчинении себе и усмиряла толпу бедняков; всякое стремление к лучшему было подавляемо в зародыше, все государственный дела велись в интересах своекорыстной олигархии знатных богачей. Царская власть издавна была ослаблена взаимною враждою двух царских династий; цари должны были присоединяться к олигархам и безусловно исполнять их волю, иначе были устраняемы силой или интригами. Масса граждан обеднела и, задолжав богатым, находилась в тяжелой зависимости от них; она голодала, они предавались роскоши. Положение периэков, приобретавших благосостояние промышленностью и торговлей, и даже положение илотов, имевших по крайней мере пропитание, было гораздо лучше бедственной жизни· обнищавших дорийцев, которые находились в рабской зависимости от своих кредиторов, и которым все промыслы были воспрещены законом и обычаем. Нравы спартанцев испортились, не совсем исчезла у них только прежняя храбрость. Гимнастические школы стояли пустыми; общественные обеды прекратились, потому что обедневшие не могли делать взносов, а богатые не имели охоты есть грубую невкусную пищу. Прежняя простота и умеренность заменилась в богатом сословии роскошными пирами, дорогою посудою, мягкими коврами. Властолюбивые женщины и богатые наследницы, в руках которых находилась значительная: часть земельной собственности, забыли семейные добродетели и презирали скромность.

Характер Агиса IV

Порыв благородного патриотизма, охвативши дряхлевшую Грецию, проник и в Спарту; в ней составился кружок людей, одушевленных любовью к свободе, добродетели, благородными стремлениями к высоким целям, которые ставила человеку тогдашняя философия. Главою этого кружка был молодой царь Агис IV, сын Эвдамида, из династии Эврипонтидов (иначе Проклидов). Выросший в роскоши, богатстве, двадцатилетний юноша, сделавшись царем, отказался от изнеженных привычек, стал держаться старинной спартанской простоты в одежде, в пище, во всем образе жизни, по-старинному, усердно заниматься суровыми гимнастическими упражнениями. Он взял примером подражания себе своего предка Агесилая. Агис восхищался величием старинного спартанского государства, проникся восторженным уважением к старинному быту, который был идеализирован его пылким воображением; он считал возвращение к старинному братскому равенству единственным исходом из печального настоящего положения, при котором дорийское государство состояло из небольшого числа богатых землевладельцев, окруженных толпою порабощенных бедняков. Он думал, что только восстановление законов Ликурга, возвеличивших старую Спарту, может дать ей силу, необходимую для того, чтобы защитить свою независимость от ахейского союза. Пример Арата, с которым он был дружен, оживлял его энергию, а его энтузиазм увлек довольно многих других богатых молодых людей. В Спарте явилось нечто давно невиданное: простой плащ из грубой ткани вытеснил модную щегольскую одежду; возобновились скромные общественные обеды; богатые молодые граждане стали заниматься гимнастикой, как в старину. Мать Агиса, Агесистрата, и бабушка его, Архидамия, после некоторого колебания, одобрили замысел молодого реформатора, склонили многих влиятельных женщин в пользу преобразования, а эти стали склонять в его пользу своих мужей. В Спарте начали говорить, что необходимо возвратиться к учреждениям и обычаям предков; восстановление законов Ликурга, идеализированных фантазиею, должно было исцелить все недуги государства, дать возрождение отечеству; энтузиасты ошибались только в одном: они не понимали силы эгоизма, пошлых влечений. Человек прямодушный, Агис верил в искренность сочувствия людей даровитых и влиятельных, но менее благородных, менее готовых на пожертвования, чем сам он. Важнейшие из таких людей были Лизандр, потомок знаменитого Лизандра, походивший на него честолюбием, коварством, притворством, но не имевший его смелости и энергии; предприимчивый Мандроклид, желавший переворота; жадный и обремененный долгами Агесилай, дядя Агиса, и пылкий сын Агесилая, Гиппомедонт, даровитый полководец.

Реформы Агиса IV

Надеясь на содействие этих влиятельных людей, ободряемый восторженною привязанностью молодежи, видевшей в нём восстановителя славной старины, и преданностью обедневших граждан, надеявшихся, что он избавит их от нищеты и унижения, Агис предложил [242 г.] герусии план реформы, состоявший в том, чтобы все долги были уничтожены, а земельная собственность снова разделена на участки; некоторые округи, большею частью лежавшие по Эвроту, Агис предлагал разделить на 4500 участков и раздать их спартанским гражданам, число которых будет увеличено до этой цифры принятием в сословие полноправных граждан иностранцев и периэков, того достойных; остальную землю Агис предлагал разделить на 15000 участков и раздать их периэкам, которые будут обязаны служить тяжеловооруженными воинами. Он предлагал восстановить старинный спартанский образ жизни и разделить спартанцев на группы, члены которых будут вместе обедать и заниматься военными упражнениями; эти группы будут называться по‑старинному фидитиями.

Герусия разделилась на две партии, почти равные; после многих споров проект Агиса был отвергнуть большинством одного голоса. Эфоры, одним из которых был Лизандр, внесли отвергнутое герусией предложение в народное собрание. Землевладельцы противились; но Агесилай и другие красноречиво доказывали необходимость предлагаемой Агисом реформы, ссылаясь на древние пророчества: Агис объявил, что отдает отечеству все свое имущество, – обширные земли и 600 талантов деньгами, сказал от имени своей матери и бабушки, имевших тоже огромное богатство, что и они отдают все отечеству, сделал такие же обещания от имени своих друзей; народное собрание с восторгом, приняло предложенную им реформу. Но очень сильно было сопротивление врагов преобразования, главою которых был другой царь, человек уже пожилой, Леонид II, сын Клеонима из династии Эврисфенидов (или Агиадов), разбогатевший в службе по найму иноземным царям, привыкший к роскоши при дворах антиохийском и александрийском. Этот гордый человек упорно противился всякому изменению существующего порядка. По старинному закону решения народа имели силу только тогда, когда вносились в собрание по предварительном одобрении (probuleuma) герусии; потому реформа не могла быть произведена без перемены состава этого совета. Лизандр потребовал низложения Леонида, который женился в Азии на иностранке и прижил с нею двух детей; эта женитьба лишала его права быть царем. Леонид не явился на суд враждебных ему эфоров и бежал к жертвеннику храма Паллады Меднодомной; за ним последовала туда преданная ему дочь Хилонида. Леонид был лишен царского сана, царем на его место был сделан его родственник Клеомброт, муж Хилониды. Но олигархи не отказались от надежды одолеть Агиса; по истечении года, при выборе новых эфоров, противникам его удалось устроить так, что все эфоры были выбраны из людей их партии. Новые эфоры начали против Лизандра и Мандроклида процесс по обвинению в нарушении закона. Обвиняемые убедили царей употребить насильственные меры, чтоб спасти их. Агис и находившийся под его влиянием Клеомброт объявили, что эфоры могут противиться действиям царей только при их несогласии, а когда цари согласны, то эфоры должны повиноваться им, и решили низложить эфоров за их неповиновение, освободили из темниц неисправных должников, пошли с вооруженными своими приверженцами на площадь народных собраний, прогнали эфоров и назначили новых, одним из которых был Агесилай [241 г.]. Леонид с дочерью и многими приверженцами бежал в Тегею.

Между тем этолийцы сделали опустошительный набег на Пелопоннес, ограбили храм Посейдона на Тенарском мысе и ушли с громадною добычею и множеством пленных или, как выразился с горькою шуткою один из стариков спартанцев, «облегчили Лаконию». Агис решился ускорить исполнение реформы, чтоб идти на врагов с преобразованным войском, но сделался жертвою гнусного обмана. Дядя его Агесилай имел большие поместья, но и очень много долгов, потому не желал раздела земель, а уничтожения долгов желал и воспользовался доверием своего прямодушного племянника сообразно расчету своей выгоды. Он убедил Агиса, что произвести всю реформу вдруг было бы опасно, что надобно сначала уничтожить долговые акты; освобожденные от долгов землевладельцы сделаются друзьями реформы и согласятся на раздел земель. Лизандр одобрил этот совет, и Агис доверчиво послушался. Все долговые акты были принесены на площадь народных собраний и сожжены. «Никогда не видел я огня светлее и чище этого», сказал Агесилай с торжествующей насмешкой. Теперь Агис напрасно требовал раздела земель; Агесилай, освободив свои поместья от долгов, постоянно находил предлоги замедлять это дело. Агис ушел с войском на соединение с ахейцами для отражения этолийцев, предпринявших новый набег. Пользуясь отсутствием царя и преданных ему воинов, коварный Агесилай повел дела сообразно своей выгоде.

Агесилай круто отказал в разделе земель массе бедняков, требовавшей его; вставил в год добавочный месяц, потому что это было выгодно по его денежным расчетам, и вообще принимал деспотические меры; окруженный телохранителями, он произвольно собирал налоги, презрительно обращался с добродушным царем Клеомбротом, и по всему было очевидно, что он хочет оставить за собою сан эфора на следующий год.

Реакция против реформ и гибель Агиса IV

Наглое самовластие Агесилая навлекло ненависть на всю партию реформы; олигархи ловко воспользовались этим. Они условились с находившимися в Тегее изгнанниками низвергнуть Агиса; успех казался тем вероятнее, что Агис действовал против этолийцев неудачно, ему мешала робость Арата; он вернулся, упавший духом; притом от природы он был нерасположен к суровым мерам, и мягкость его характера облегчала интриги заговорщиков. Когда все было подготовлено, Леонид с вооруженными изгнанниками и наемниками пришел из Тегеи в Спарту. Народ, обманутый в своих ожиданиях раздела земель, не оказал ему сопротивления, и олигархи захватили власть в свои руки. Агесилай бежал при содействии своего сына Гиппомедонта, пользовавшегося уважением даже и у противников; коварный Лизандр тоже бежал; цари искали спасения себе в святилищах: Клеомброт в храме Посейдона, Агис у жертвенника Паллады Меднодомной. Просьба добродетельной Хилониды за мужа спасла Клеомброта от мщения её отца; ему было дозволено удалиться в изгнание; жена с детьми сопровождала его. Но Агис испытал на себе мщение олигархов во всей его силе. Амфар, один из новых эфоров, назначенных Леонидом, вкрался в доверие молодого царя и выманил его из священного убежища. Вооруженные люди схватили его и отвели в темницу. Он был предан суду трибунала, состоявшего из эфоров и нескольких враждебных ему членов герусии; его обвиняли в нарушении законов. Он благородно сказал на суде, что никто не возбуждал его к сделанному им, что он действовал по собственному влечению и не раскаивается, а считает прекраснейшим делом своей жизни то, в чем его обвиняют. Этого было достаточно; он был осужден на смерть. Вооруженные служители суда получили приказание отвести его в «комнату смерти» и удавить; но они не решались подойти к нему; не решились поднять на него руку и наемные воины. Амфар и Демохар с яростными восклицаниями схватили Агиса и сами повели его в комнату смерти, опасаясь, чтоб он не был освобожден. Действительно, вооруженные толпы народа под предводительством Агесистраты и Архидамии уже приближались при свете факелов к зданию суда; они требовали, чтоб Агис был освобожден, чтоб ему было дозволено оправдываться перед народным собранием, кричали, что только оно имеет право судить его, грозили выломать двери темницы. Надобно было торопиться убить его. Служители, которым было приказано исполнить приговор, колебались; один из них рыдал. Агис сказал ему: «не плачь; меня подвергают смерти несправедливо и противозаконно; но я счастливее моих убийц». Он сам подставил шею под петлю. Когда он умер, Амфар пошел к дверям, успокоил толпу обещанием, что Агису не будет сделано никакого вреда; народ стал расходиться; мать и бабушка выразили желание увидеться с Агисом, Амфар велел впустить их в темницу. Двери темницы затворились за ними; Амфар повел старуху Архидамию в комнату смерти и велел удавить ее; потом вошла Агесистрата, не предчувствуя ничего. Ужасен был вид, представившейся её взгляду, но она выдержала его с спартанской твердостью духа. Без слез, без жалоб она при помощи палачей сняла петлю с шеи матери, положила её тело подле тела сына, закрыла ей глаза, прикрыла её лицо, потом поцеловала Агиса и сказала: «твоя кротость, сын мой, погубила тебя и нас!» Услышав эти слова, Амфар, стоявший у двери, закричал: «Если ты разделяешь мысли твоего сына, то должна разделить и судьбу его!» Агесистрата сама положила себе на шею петлю, говоря: «Да послужит это на благо Спарте!» [241 г.].

Так кончилось трагическое событие. Со времени вступления дорийцев в Пелопоннес, говорит Плутарх, не было совершено дела более жестокого и беззаконного, чем это.