Завоевание Сицилии было важным шагом к установлению римского владычества на Тирренском море; но это господство оставалось не вполне прочно, пока карфагеняне продолжали владеть Сардинией. Их колонии и крепости на берегах этого острова были пунктами, из которых они могли мешать италийской торговле и которые при удобном случае могли пригодиться им для возобновления войны. Римляне стали жалеть, что при заключении мира не вытребовали у карфагенян Сардинию. Та партия, которая своими патриотическими пожертвованиями снарядила при конце войны многочисленный флот и тем решила победу, горячо порицала неудовлетворительность условий мира, не обеспечивавших Рим от нападений Карфагена и не дававших достаточного вознаграждения за громадные жертвы, каких стоила война. Но неожиданно римлянам, представился случай поправить этот недосмотр, и гордая республика не посовестилась воспользоваться затруднительными обстоятельствами Карфагенского государства, чтоб отнять у него Сардинию, а кстати и Корсику, находясь в мире с ним.
Начало восстания наемников
Гамилькар лучше всех других карфагенских полководцев умел приобретать любовь наемников и сдерживать буйство этих бродячих воинов; но в последнее время войны у него не было денег на уплату жалованья им; он просил у карфагенского правительства присылки денег на это; оно отвечало, чтоб он перевез свои войска в Африку, что там будет выплачено им жалованье. Гамилькар, хорошо зная склонность воинов к мятежам, стал отправлять их в Африку небольшими отрядами, чтобы правительство имело время распускать их, не давая им соединиться в одно войско, или, если оно не будет распускать их, то могло бы разместить их далеко один от другого. Но в Карфагене имела большую силу партия враждебная Гамилькару и его роду; вождем её был Ганнон. Под её влиянием, карфагенское правительство пренебрегло предусмотрительными советами Гамилькара. Оно медлило выдавать жалованье наемникам и распускать их; все их отряды собрались в карфагенской области; тогда оно стало распускать их, давая им меньше жалованья, чем сколько они заслужили. Это был мелочной расчет скупых торговцев; они воображали, вероятно, что контракты с наемниками, заключенные Гамилькаром, утратили силу теперь, когда он сложил с себя должность главнокомандующего. Безрассудная скупость дорого обошлась карфагенянам. Раздраженные наемники стали волноваться; праздная жизнь развила между ними наглость, уронила дисциплину, и недовольство перешло в мятеж [240 г.]. Они расположились у Тунеса укрепленным станом и грозили войной; их было 20.000 человек. Теперь сенаторы вызывались удовлетворить все их требования; но, увидев, что карфагенское правительство боится их, наемники увеличили свои притязания. Не довольствуясь тем, чтоб им было выдано жалованье за последние годы, они стали считать все свои убытки и все прежние недоплаты жалованья и требовали расчета по самым высоким ценам. Наемники выбрали своими начальниками двух зачинщиков мятежа, имевших личные причины мешать соглашению; одним из этих начальников был Спендий, человек исполинской силы и отчаянной смелости, уроженец Кампании, римский дезертир, которого римляне казнили бы, если б удалось им настоять на выдаче его у карфагенян; другой был африканец Мато, знавший по опыту, что карфагеняне никогда не прощают виновных перед ними и впоследствии отмстят за мятеж ему и его соплеменникам. Большинство мятежников принадлежало к африканским племенам, которые были свирепо наказаны карфагенянами за то, что перешли на сторону Регула (стр. 434 и след.).
Карфагеняне, – говорит Полибий, – навлекли на себя это несчастие прежнею суровостью: они брали у поселян половину жатвы, удвоили подати с городов и хвалили тех областных правителей, которые особенно сурово притесняли народ и вынуждали его платить очень много. К числу таких принадлежал и Ганнон, которому теперь карфагеняне поручили вести переговоры с наемниками. «Потому», продолжает Полибий, «и не нужно было никаких особых убеждений, почти не нужно было и приглашений туземным племенам, чтоб они приняли участие в восстании; даже женщины и девушки, у многих из которых были уводимы мужья, отцы и братья, помогали восстанию и давали свои наряды на жалованье воинам».
Вскоре вожди наемников имели войско, состоявшее из 70.000 африканцев. Они осадили Утику, и отряды их доходили до самого Карфагена. Ганнон повел против многочисленного врага войско, составленное из граждан, из наемников, оставшихся верными, и из новых; он сначала одержал некоторые успехи, но через несколько дней потерпел сильное поражение: инсургенты неожиданно бросились на него с холма, покрытого лесом, и воины Ганнона, понесши большой урон, бежали в Карфаген.
Назначение Гамилькара главнокомандующим в войне с наемниками
Правительство обратилось к помощи Гамилькара Барки, назначило его главнокомандующим и не ошиблось в своих надеждах. Благодаря своему военному таланту и знанию местности, он победил Спендия и Мато в двух больших битвах, хотя их войско было многочисленнее; репутация его побудила лучших из инсургентов, одерживавших вместе с ним победы, перейти под его знамена; он поступал с пленными кротко, а это внушало африканцам надежду, что он простит их, если они положат оружие.
Так Наравас, храбрый молодой нумидиец, знатного рода, привлеченный славою Гамилькара, пришел с отрядом ста соплеменников к стану карфагенян и подал знак, что желает говорить с начальником. Осторожный Гамилькар выказал недоверие; нумидиец снял, с себя оружие, передал коня своим спутникам и пошел в стан; он сказала, что расположен к карфагенянам, желает вступить в союз дружбы с Гамилькаром, будет верно помогать ему советом и делом. Гамилькар с радостью принял отважного и прямодушного воина и обещал в награду его верности карфагенянам отдать за него свою дочь.
Но вожди восстания наемников хотели сделать примирение невозможными Спендий, Мато и галл Автарит, получивши сильное влияние на дела, распустили ложные слухи о жестокостях Гамилькара и возбудили этим инсургентов к новым свирепостям; 700 пленных карфагенян, в том числе один из важных начальников, Гискон, были выведены инсургентами из стана, подвергнуты мучениям; им перешибли кости, бросили их еще дышащих в яму и закопали. После того инсургенты поклялись распинать на кресте всех карфагенян, которых возьмут в плен, а союзникам карфагенян отрубать руки и посылать их изувеченных в Карфаген. Положение государства было очень опасно. Разъяренные инсургенты стояли у ворот самого Карфагена, угрожая истребить все его население; пришло известие, что наемники, бывшие в Сардинии, последовали примеру африканских, предали мучительной смерти всех карфагенян, бывших на этом острове, овладели сардинскими крепостями. В довершение бедствий Утика, всегда бывшая верной Карфагену, восстала, все карфагеняне, находившиеся там, были убиты, город вступил в союз с наемниками. Передался им и город Гиппон, Ободренный этим, Спендий осадил Карфаген.
Подавление восстания наемников Гамилькаром
Гамилькар спас родину. Сенат в отчаянии дал ему неограниченную власть в управлении военными делами. Он принял меры чрезвычайно благоразумные: отрезал все пути подвоза съестных припасов к инсургентам, и у них начался такой голод, что они стали резать и есть пленных и рабов. Когда от главного войска их отделялись отряды, он нападал на эти толпы, истреблял их, бросал пленных на растоптание слонам в наказание за их свирепости. Прогнав инсургентов из окрестностей Карфагена, он пошел на их укрепленный стан у Тунеса. Перед окопами своего стана, он поставил крест и распял на нем взятого в плен Спендия, чтоб инсургенты видели, какая судьба ожидает их. О прощении, о пощаде теперь не было и речи. Мато сделал удачную вылазку, снял с креста тело своего товарища и, в отмщение за него, распял 30 знатных карфагенян; но это была последняя удача восставших наемников. В ужасной битве почти все войско их было истреблено. Мато с немногими уцелевшими был взят в плен; его отвезли в Карфаген и страшными, продолжительными истязаниями замучили до смерти. Теперь оставалось только покорить и наказать восставшие города; жители их знали, что не найдут пощады и сопротивлялись отчаянно; но, не видя ниоткуда помощи, они были покорены, и карфагенское ярмо снова легло на них. Так кончилась эта война с наемниками, длившаяся три года и четыре месяца [240–237 г.] и бывшая, по словам Полибия, самой ужасной, беспощадной из всех известных ему до того.
Руины древнего Карфагена на холме Бирса
Захват Сардинии и Корсики римлянами
Теперь карфагеняне могли бы покорить Сардинию; но инсургенты, не имея силы обороняться против туземцев, остававшихся непокоренными в горах, и против карфагенян, уже давно обратились к римлянам с просьбою о защите, отдавая им прибрежные города. Великий победоносный римский народ не погнушался войти в дружбу с мятежными разбойниками и поживиться от них добычею, не нашел в себе силы отказаться от прибыли для сохранения справедливости и чести. Подавив африканское восстание, карфагеняне требовали возвращения Сардинии; но римляне, которые уже овладели всеми колониями их на этом острове, и Корсикою, принадлежавшею некогда этрускам, не захотели отдать своих завоеваний и стали грозить изнуренному Карфагену войной, выставляя поводом к ней вымышленные обиды римским купцам от карфагенян. Говорят, они послали в Карфаген копье и жезл фециала с объявлением, что карфагеняне должны сделать выбор. Не имея силы воевать с римлянами, карфагеняне должны были отказаться от Сардинии и заплатить 1200 талантов в вознаграждение римлянам за их расходы по приготовлениям к войне. Таким образом, римляне приобрели Сардинию и Корсику. Эти острова стали второю провинциею римского государства. Полудикие жители центральных частей новоприобретенных островов упорно оборонялись; римские рынки наполнялись продаваемыми в рабство сардинскими и корсиканскими пленниками. Но очень долго римлянам не удавалось вполне покорить горцев.
Усмирение африканских городов Гамилькаром
Граждане Утики, осажденной Гамилькаром, просили римлян защитить их от мести карфагенян; но римляне в то время еще не хотели приобретать владений в Африке, и просьба была отвергнута. Таким образом, карфагенянам была предоставлена свобода покорять восставшие африканские города и туземцев; ливийские племена упали духом, и карфагеняне не только покорили всех своих прежних подданных, но и расширили свои владения в Африке. Гамилькар покорил даже Тевесту, «Стовратный город»; там были поселены новые жители, подданные Карфагена. Это было для карфагенян некоторым вознаграждением за потерю в Европе.
