Рядом с Джордано Бруно стоит другая личность с такой же мрачной судьбой; это его брат по доминиканскому ордену, Томмазо Кампанелла. Выросший в такой же атмосфере брожения мыслей, терзаемый их противоречиями, соскочивший с колеи мирного развития, он также беспокойно блуждал по свету и жестоко потерпел от преследования со стороны церковной власти; только под конец Кампанеллы было суждено укрыться на чужбине в мирную гавань.

Томмазо Кампанелла – биография

Джованни Доменико (в монашестве Томмазо) Кампанелла, родившийся в Стило в Калабрии в 1568 г., так же как и Бруно, рано сделался доминиканцем; для продолжения своего образования он был послан в Козентинскую академию, где традиции Телезио поколебали уважение к Аристотелю. Блестящий успех в ученых диспутах навлек на него обвинение в колдовстве, «потому что он знает богословие, не имев возможности его изучить». Вынужденный к бегству, Кампанелла отправился в Рим, оттуда во Флоренцию и позднее в Падую, пока в 1599 г. не был схвачен под предлогом политического подозрения и после многократного истязания приговорен к пожизненному заключению. В темнице, где с Кампанеллой неплохо обращались, он сочинял канцоны и сонеты, изданные одним из его друзей под заглавием «Scelta d'alcune poesie filosofiche di Septimontano Sequilla». Некоторые из них переведены на немецкий язык Гердером. После многих лет заключения Томмазо Кампанелла был освобожден в 1626 г. папою Урбаном VIII; но уже вскоре после этого он был заподозрен испанским правительством и должен был бежать в Марсель под покровительство французского посольства. Здесь он вступил в близкие сношения с Гассенди, который представил его ко двору и ввел в ученое общество в Париже. Пользуясь поддержкой Ришелье, Кампанелла приступил к изданию полного собрания своих сочинений; смерть помешала ему закончить это дело; он умер в Париже в 1639 г.

Портрет Томмазо Кампанеллы. Художник Ф. Коцца, XVII век

Личность Томмазо Кампанеллы представляет самое странное смешение противоречащих друг другу свойств: высокий полет мысли и узкое суеверие, смелость воображения и сухая педантичность, страстная жажда деятельности и холодное размышление, фантастическая страсть к новизне и рабская приверженность к старине – все это совмещается в нем бок-о-бок друг с другом. При этом он – человек обширного ума, охватывавшего проблемы общества, так же как и природы, и во многих направлениях пролагавшего новые пути, как бы предугадывая будущее. Подобно тому, как в философии Джордано Бруно мы находим зачатки учения Спинозы и Лейбница, так у Кампанеллы начинают обрисовываться, правда еще очень туманно, зачатки учения Декарта и отчасти Канта. И если в области натурфилософии не было сделано им заметного шага вперед, то, с другой стороны, его гносеологические и этико-политические воззрения заслуживают полного внимания.

Философия Томмазо Кампанеллы

И Кампанелла также выводил задачу философии из того учения, что Бог открылся вдвойне: в образе вечного и в образе единичного; в первом случае в codex vivus природы, а во втором – в codex scriptus священных книг. Философия имеет дело только с толкованием codex vivus, она – знание о том, что может быть воспринято, и в этом смысле он называет ее микрологией. Замечательно при этом тщательное подразделение, которое Томмазо Кампанелла старается ввести в изложение философских проблем. В то время как остальные натурфилософы большею частью разрабатывали свои мысли с вольностью рапсодов или, самое большое, держались античного подразделения философии на логику, физику и этику, у Кампанеллы мы впервые встречаемся с попыткой нового систематического подразделения философии, которое затем сделалось возлюбленным объектом философских стремлений. У Томмазо Кампанеллы логика и математика выставляются в высшей степени характерно, как подготовительные науки, и предпосылаются собственно философии, которая затем рассматривается как состоящая из трех частей – метафизики, физики и этики. Теория познания имеет своим исходным пунктом опровержение скептицизма; но оно, конечно, не так полно проведено, чтобы совершенно отвергнуть мысли Пиррона, которые он главным образом имеет в виду. Томмазо Кампанелла признает скорее, что человек в состоянии познать лишь малую часть вещей, а также и в этой малой части может дойти до нашего сознания не ее подлинная сущность, а только способ, каким она на нас действует. Здесь сказываются номиналистические учения, которые были приняты и Николаем Кузанским под названием «конъектур».

Однако это достаточно для понятия философии, как он ее определяет. Как знание о том, что мы можем воспринимать, она ведь уже сама собой ограничена областью нашего опыта, какой бы эта область ни была, широкой или узкой. А что мы можем познавать не сущность вещей, а только тот способ, каким они на нас воздействуют, это для Кампанеллы весьма естественно, так как кажется ему вытекающим непосредственно из самой сущности ощущения; ощущение же он считает наиглавнейшей частью всякого познания. «Sentire est scire» (Чувствовать – значит знать), этот боевой клич знаменует принятие философией Томмазо Кампанеллы сенсуализма телезианской школы; познание является делом способности к ощущениям; чувство и ощущение – начало всякого знания. Кампанелла настолько последовательно держится этой сенсуалистической теории, что определяет воспоминание как лишь восприятие возобновленного получения впечатления, а умозаключение как «ощущение чего-то в чем-то другом»; и во всякой научной работе видит он лишь комбинацию восприятий. Если человек не может сам чего-нибудь видеть, чувствовать и слышать, то он должен этому верить на основании сообщения других людей, т. е., как выражается Кампанелла, должен «ощущать через посредство чужих чувств», а где восприятия противоречат друг другу, там одно или некоторые из них подвергают критике другие. В противоположность Бруно, который, имея в виду исследования Коперника, требовал критики восприятий посредством понятий, Томмазо Кампанелла утверждает в своей философии, что восприятия сами по себе достаточны для такой критики, а понятия не нужны. Сама собой очевидная ошибочность этого утверждения смягчается, если принять во внимание, что и все умственные процессы, называемые иначе понятиями, суждениями и умозаключениями, прямо считаются в философии Кампанеллы видами ощущения. Он особенно обращает внимание на то, что эти сложные формы ощущений повсюду примешиваются к простым, так что деятельность ощущения оказывается постоянно связанной с той деятельностью, которую иначе называют мышлением.

Монашеская келья Томмазо Кампанеллы в Стило

К этому присоединяется еще одна черта, дающая этому сенсуализму такой отпечаток, в силу которого он является как бы предтечею идеалистической философии. Именно, если исследовать ближе сущность ощущения, то окажется, что оно содержит, как говорит Кампанелла, активный и пассивный элементы. Простое получение впечатления не есть еще ощущение; для этого последнего скорее необходимо, чтобы мы заметили и восприняли, что получено впечатление, и как оно получено. Следовательно, ощущение – это восприятие состояния, в которое приведено само ощущающее существо через воздействие других вещей. Это основное положение новейшей теории познания развито в философии Кампанеллы уже довольно ясно; он пользуется им преимущественным образом для того, чтобы показать, что если всякое познание сводится к ощущению, то мы и не можем от него требовать, чтобы оно схватывало самую сущность вещей, но должны довольствоваться тем, если оно содержит в себе лишь тот способ, каким вещи на нас воздействуют. Эти мнения Томмазо Кампанеллы, как бы неудачно они ни были выражены, все же заключают в себе одну черту, с которой нам часто приходится снова встречаться в новой философии, именно тот замечательный факт, что именно сенсуализм, в тех случаях, когда его пытаются провести со строгой последовательностью, склонен переходить в идеализм и феноменализм.

Итак, в сущности, всякое знание является лишь знанием о наших собственных состояниях, и из него исходит Томмазо Кампанелла, чтобы построить (что, конечно, не совсем согласуется с его теорией познания) философское познание мира. Человек служит ему основанием для познания всей вселенной, он для него «parvus mundus» («малый мир»), микрокосм; обоснованием этих мыслей является требование всеединства всего существующего. Если субстанция во всех вещах одна и та же, то человеку достаточно постичь лишь свою собственную сущность, чтобы разрешить мировую загадку. Этот метафизический основной принцип, который в философских системах позднейших веков появился в гордом убранстве понятий, был совершенно просто высказан в утверждении Томмазо Кампанеллы: то, что мы находим в самих себе, и есть самые общие принципы, или, как он выражается, первопринципы вещей. Это наше знание самих себя приводит нас к четырем основным истинам: 1) что мы существуем; 2) что мы можем, знаем и хотим; 3) что мы при этом ограничены внешними воздействиями; 4) что мы можем, знаем и хотим еще и другое, кроме настоящего. Из этих основных сведений самое важное второе. Оно показывает, что мощь, знание и воля являются первоначальными качествами, или, как их называет философия Кампанеллы, первичностями (Primalitates) всякого бытия. В Божестве они должны находиться в своем высшем совершенстве и полном слиянии. Его высшая благость хотела, его высшая мудрость устроила, его высшее могущество произвело мир; но поэтому сам Бог непознаваем, неизъясним и не может быть объектом философии. Если она и имеет целью познать мир, то прежде всего не надо упускать из виду, что он создан из ничего высшим бытием, Божеством, а потому и представляет повсюду смешение бытия и небытия. В том-то и состоит конечность и случайность вещей, что они носят в себе наряду с бытием и небытие. И это небытие обладает также теми тремя первичностями, которые заключаются и в существе бытия. Оно содержит в себе бессилие, неведение и злую волю. Этот дуализм философия Кампанеллы объясняет совершенно так же, как и Телезио, в духе элейской метафизики посредством натурфилософского противоположения света и тьмы.

Напротив того, образование мира философия Томмазо Кампанеллы набрасывает с точки зрения неоплатонической эманации, в силу которой мировые системы развиваются из Божества по пяти ступеням и содержат все менее мощи, знания и благости, а все более бессилия, неведения и злобы. Прежде всего, исходит из Божества mundus archetypus, мир первообразов, мир Божественной мудрости, затем mundus metaphysicus, мир духов, которых Кампанелла представляет как иерархию ангельских чинов – обычное представление в схоластике со времени Дионисия Ареопагита; далее – mundus mathematicus, абсолютное бесконечное пространство с его законосообразными определениями; затем mundus temporalis et corporalis, находящееся в этом пространстве бесконечное множество солнечных систем (воззрение, довольно близко примыкающее к учению Бруно), и, наконец, как важнейшая ступень, мир, который мы познаем, mundus situalis.

Очевидно, что это неоплатонизирующее учение об эманации представляет шаг назад по отношению к мыслям Бруно, по учению которого божественное дыхание жизни проникало неослабленным в самые отдаленнейшие уголки вселенной. Наконец, также в неоплатоническом духе изображается в философии Томмазо Кампанеллы и тот процесс познания, посредством которого человек через четыре соответственные ступени должен подняться из низменности своего mundus situalis опять до Божества. Посредством деятельности чувств достигает он познания материального мира, посредством воображения поднимается он над ним для созерцания мира математического; мысли и понятия возносят его в метафизический мир духов, а философия научает его понимать мир первообразов в Боге и затем передает его для последнего шага, совершенного соединения с Богом, религиозной вере.

Кампанелла о природе и Вселенной

Обсуждение физических вопросов состоит главным образом в том, что Кампанелла выводит качественное различие вещей из смешения в различных степенях обоих принципов, теплого и сухого, с одной стороны, холодного и важного – с другой. Смешением крайних противоположностей Кампанелла любит объяснять переходы между ними и, исходя из этой мысли, делает, например, попытку объяснить развитие цветов из черного и белого, чем опять предваряет некоторые позднейшие теории. В области астрономии он выражает желание установить, посредством признания системы Тихо де Браге, компромисс между новой наукой и учением церкви. Представляя, таким образом, землю неподвижной, а солнце с окружающими его планетами обращающимся вокруг нее, он приписывает солнцу, кроме этого движения с востока на запад, еще и другое, с севера на юг и обратно, желая таким путем объяснить его изменяющееся положение внутри тропиков. Вместе с тем Томмазо Кампанелла верит в постепенное приближение солнца к земле, что приведет в конце концов к мировому пожару, к страшному суду, при котором все превратится во все, а природа будет принята обратно в Божество.

Это всеобщее превращение всех вещей является лишь последним излиянием их тождества и того единства жизни, замечаемого уже и теперь, которое может иметь свое основание лишь в общей мировой душе. И Кампанелла также держится мысли об одушевленности всех вещей через всю природу. Растения и камни в его глазах не менее одушевлены, нежели животные; и даже большие мировые тела рассматриваются им как высшие демоны. Но при этом, по неоплатоническому образцу, он видит в этой всепроникающей, обусловливающей собою связь вселенной, мировой душе местопребывание инстинктов, предчувствий, снов и предсказаний, для которых принимает в человеческой душе особый орган, нечто вроде мистического сенсориума. Вообще Томмазо Кампанелла отличался замечательным даже для того времени суеверием, и его главное произведение «De sensu reram et magia» («Об ощущении вещей и магии», 1620) представляет в этом отношении в высшей степени интересный памятник того времени. Из мировой души вытекает, по его мнению, и магическая сила, а подробное исследование сообщает нам, что есть магия божественная, естественная и дьявольская, три вида, которые по своим внешним признакам часто бывают очень схожими, но по своему внутреннему существу сильно отличаются друг от друга.

У Кампанеллы мы видим совершенно такое же двойное отношение мировой души к единичной силе и индивидууму, как двойное движение у Бруно, в силу чего каждая вещь стремится, с одной стороны, к самой себе, а с другой – к целому. Это применяет он также к физическим явлениям и пытается посредством гипотезы различия между абсолютной и относительной тяжестью понять отсюда открытый Галилеем закон свободного падения. Вообще Кампанелла выступил в литературе в защиту этого, подобно ему, преследуемого великого исследователя, по вопросу о согласии с его учением Коперника. Но более значительным является применение этого учения о двойном движении в его этике. Именно, и в нравственном смысле индивидуум имеет свое собственное движение, в силу которого он обращается вокруг своей оси, – это эгоизм самосохранения; а с другой стороны, имеет он центростремительное движение, потребность в общежительности и в помещении себя в законосообразном связном целом. Эту последнюю черту Кампанелла называет религией, и поэтому в известном смысле приписывает ее всем существам.

«Город Солнца» Томмазо Кампанеллы

Читайте также отдельную статью Кампанелла «Город Солнца» – краткое содержание и анализ

Если все это скорее диалектические тонкости, то, напротив того, выдающийся положительный интерес представляет учение Томмазо Кампанеллы о государстве и воспитании, изложенное в утопии «Civitas solis» («Город Солнца» или «Государство Солнца») (в качестве прибавления к «Realis Philosophiae epilogisticae» – «Выводы реальной философии» – впервые напечатано во Франкфурте в 1623 г.). И здесь, как и в «Утопии» Томаса Мора, находим мы картину такого устройства общества, которое не зависимо от положительной религии; и здесь видим мы воздействие античного прообраза, но, пожалуй, больше платоновских «Законов», чем «Государства»; и здесь социальное полновластие государства, упразднение семьи и частной собственности. «Город Солнца» – это социалистическая организация, регламентирующая и частную жизнь вплоть до мельчайших подробностей в работе и отдыхе. Во главе его стоят священники науки, иерархия которых установлена на основании метафизических понятий Кампанеллы. Но цель «Города Солнца» – земное благополучие и светское образование всех его граждан. Для первого должны быть использованы все средства нового естествознания с его открытиями и изобретениями, но не меньше и искусства астрологии и магии, чтобы таким путем обеспечить каждому посредством четырехчасового нормального рабочего дня достойное человека существование. Но воспитание, руководство которым принадлежит государству, не должно быть для этого гуманистическим, а, напротив того, реалистическим; при этом дается фантастический очерк наглядного обучения, посредством которого граждане «Города Солнца» с детства должны осваиваться с вещами.

Обложки старинных изданий «Города Солнца» Кампанеллы

«Испанская монархия» Томмазо Кампанеллы

В странном противоречии к этим смелым новшествам стоят политические соображения Кампанеллы в его «Monarchia hispanica» («Испанская монархия»). Единичное государство, конечно, тоже обладает самостоятельностью в своем самосохранении по отношению к другим и в свободе своего внутреннего законодательства; но вся система государств может существовать только в том случае, если они все вместе имеют общее отношение к одному средоточию и одинаково подчиняются одному общему закону. С этой точки зрения Кампанелла, в ожесточенной полемике против Макиавелли, выступает в защиту притязаний папской всемирной монархии и требует, чтобы государство подчинялось церкви и чтобы его законы зависели от церковных догматов. В практической политике он стоял на точке зрения современных ему иезуитских философов права Марианы и Беллармина, которые раскрыли обоюдоострую опасность «договорной теории государства», доказав, что договор по своему понятию должен рассматриваться как могущий быть уничтоженным и взятым обратно. С этой религиозно-политической точки зрения Кампанелла высказывается за мировое господство Испании: ей надо завладеть колониальными богатствами, чтобы иметь возможность побеждать еретиков. Значение этой теории становится ясным, если вспомнить, что она была высказана в первые годы Тридцатилетней войны, и невольно возникает вопрос: за что Томмазо Кампанеллу, по требованию испанцев, преследовала инквизиция? Или он действительно заплатил этими преследованиями всего лишь за ту широковещательность, с какой он, подобно многим своим современникам, провозгласил свою философию полным преобразованием всей науки и жизни, «Instauratio magna» («великим восстановлением»)?