Убедившись в том, что добровольно крестьянство в колхозы не пойдет (см. статью Коллективизация в СССР – причины), советские руководители приходят к мысли о необходимости принятия для этого особых и чрезвычайных мер.

Решения состоявшегося в декабре 1927 г. XV съезда коммунистической партии о быстрой и сплошной коллективизации начинают проводиться с осени 1929 года.

Из Москвы в республики и области СССР шлются строгие и точные циркуляры и инструкции о сроках и формах кампании по коллективизации. Республики, края и области с добавлением не менее строгих своих приказов и распоряжений высылают все это в округа и районы. Районные партийные и советские организации развивают лихорадочную деятельность. В районных центрах, в деревнях и селах мобилизуется каждый член и кандидат партии, каждый комсомолец, каждый активист, батрак и бедняк, ждущий от коллективизации улучшения своего экономического положения. Деревни и села наполняются десятками и сотнями всякого рода особоуполномоченных, уполномоченных, партийных чиновников, пропагандистов, агитаторов, инструкторов и прочих ответственных за коллективизацию лиц, приехавших из Москвы, из республиканских, краевых, областных и районных центров.

На заседаниях сельских и деревенских партийных ячеек в присутствии уполномоченных и других представителей из вышестоящих партийных организаций, проводится самый тщательный инструктаж каждого коммуниста, кандидата, комсомольца и каждого активиста по вопросу о том, как они должны себя держать на предстоящих общих собраниях крестьян. При этом каждый присутствовавший на этих собраниях партийный чиновник, член или кандидат партии, каждый комсомолец и каждый активист обязывался во что бы то ни стало не только поддержать предложение о коллективизации крестьянских хозяйств данной деревни или села, но и непременно добиться принятия крестьянами положительного решения.

По замыслу Политбюро коллективизации с самого ее начала был придан характер якобы добровольного крестьянского движения. На специальных для этой цели созываемых собраниях жителей сел и деревень местные власти с помощью приезжих чиновников и местных коммунистов и активистов обманом и угрозами насильно навязывали крестьянам заранее написанные в партийных комитетах резолюции о якобы добровольном и охотном вступлении крестьян в колхозы. В подавляющем большинстве случаев резолюции эти принимались при полном безмолвии крестьян, которые хорошо понимали, что всякое возражение или несогласие будет расценено, как саботаж и вредительство, что неизменно влекло за собой раскулачивание, ссылку, а иногда и расстрел.

Вскоре вслед за таким постановлением о «добровольном вступлении» крестьяне должны были, и официально, становиться членами вновь организовавшегося колхоза и передавать при этом в колхоз свою землю, свой скот и инвентарь, за исключением того немногого, что ему оставалось в его индивидуальном пользовании по нормам устава сельскохозяйственной артели и становиться таким образом в полную зависимость от колхозов.

Иди в колхоз. Советский агитационный плакат

Одновременно с коллективизацией, вожди СССР на основании постановления ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 года «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» разворачивают еще и особую кампанию по «ликвидации кулачества как класса». Во всех селах и деревнях местными властями совместно с коммунистическими ячейками составлялись так называемые «черные списки», лиц, подлежавших раскулачиванию. В эти списки вносились все богатые и зажиточные крестьяне, все бывшие лавочники и владельцы сельских предприятий, все священнослужители и все «подкулачники», т. е. все даже бедные крестьяне и батраки, не желавшие вступать в колхозы или высказывавшиеся против колхозов.

У всех этих лиц конфисковалось все имущество: земля, скот, инвентарь, постройки и вся утварь в доме. Сами же раскулаченные вместе со своими семьями высылались на север, в Сибирь, на Дальний Восток – в тайгу или тундру и в полупустыни Средней Азии на вымирание. Всего во время коллективизации было разорено таким образом свыше 5 миллионов крестьянских наиболее крепких, жизнеспособных хозяйств и сослано в гиблые места страны по оценке разных авторов от 8 до 15 миллионов человек крестьянского населения. Попытки некоторых современных «историков» преуменьшить число сосланных основаны на малодостоверных источниках и не имеют под собой прочного фактического основания.

Одна из миллионов трагедий эпохи коллективизации: «раскулаченная» крестьянка села Дмитряшевка (Липецкая область) Акулина Шилова хоронит умершего от лишений внука. Сама Акулина и её муж Антон позже погибли в сталинских лагерях, а их сын Дмитрий в годы Великой Отечественной войны стал полным кавалером Ордена Славы

Жестокий произвол властей вызвал многочисленные восстания и бунты крестьян на Кавказе, Украине, Поволжье, Сибири и в других местах страны. В некоторых районах восстания перерастали в настоящие войны. В 1930 году на Кавказе, например, повстанцы овладели большим количеством населенных пунктов: станиц, аулов и даже городов – Микоян-Шахар, Теберда, Кисловодск. В Дагестане же повстанцы, ликвидировав советскую власть, были господами положения около года.

Для подавления крестьянских восстаний советское правительство посылало карательные экспедиции войск ГПУ – НКВД и крупные части регулярной армии с пулеметами, пушками, танками и самолетами. Десятки селений сметались с лица земли артиллерийским огнем, захваченные повстанцы расстреливались на месте без суда и следствия. Население восставших селений и районов поголовно от дряхлых стариков до грудных младенцев, ссылалось в отдаленные места страны.

Так, например, в 1930 году было выселено все 22-тысячное население кубанской станицы Полтавской. Потом станица была заселена новым пришлым народом, и само название станицы было изменено: вместо Полтавской она стала называться Красноармейской.

Постановление Кореновского райкома ВКП(б) рекомендует применять к бегущим из колхозов крестьянам «самые строгие меры судебного воздействия вплоть до расстрелов»

До смерти напуганное крестьянство против своей воли пошло в колхозы. Но и тут оно оказало своеобразное пассивное сопротивление, что выразилось в массовом уничтожении крестьянством скота, который оно должно было при своем вступления сдать в колхозы. За 4 года коллективизации с 1929 по 1933 год поголовье скота в СССР сократилось больше, чем наполовину, а именно: лошадей с 34 мил. до 16,6 мил. голов. Крупного рогатого скота с 68,1 мил. до 38,4 мил. голов, овец и коз со 147,2 мил. голов до 50,2 мил. голов и свиней с 20,9 мил. голов до 12,1 мил. голов[1].

Не отказалось крестьянство от пассивного сопротивления и по вступлении в колхоз. Оно явно не желало работать. Дисциплина труда в колхозах никак не налаживалась, отношение к работе со стороны крестьян, ставших колхозниками, было крайне нерадивым, качество работы было чрезвычайно низким, сроки всех сельскохозяйственных работ чрезвычайно затягивались, многие участки земли оставались необработанными, урожайность сельскохозяйственных культур и продуктивность животных упали до катастрофического уровня, все сельскохозяйственные планы и агротехнические мероприятия срывались на каждом шагу и в каждом колхозе. Все это привело к резкому падению сборов хлебов и обострению дефицита сельскохозяйственных товаров и особенно продуктов животноводства. Над страной опять нависла костлявая рука голода.

Непрекращавшиеся крестьянские восстания, упорное и повсеместное пассивное сопротивление крестьянства и угроза полного развала всего сельского хозяйства страны заставили партию и правительство забить отбой. 2 марта 1930 года в «Правде» была опубликована статья Сталина «Головокружение от успехов», а 15 марта того же года было опубликовано также Постановление ЦК ВКП(б): «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении». В этих документах и Сталин и ЦК ВКП(б), констатируя якобы достигнутые крупные успехи в колхозном движении признали наличие массового принуждения местными властями, якобы искривившими линию партии и насильственно вовлекавшими крестьян в колхозы против их желания.

Статья Сталина и последовавшее за ним письмо ЦК ВКП(б) преследовали две цели: во-первых, переложить свою вину на низовые органы и рядовых исполнителей и, во-вторых, успокоить слишком уж разволновавшееся крестьянство. В обоих этих документах осуждались методы насильственного вовлечения в колхозы, и торжественно провозглашался принцип добровольности. Крестьянство, воспользовавшись этим, начало массами покидать колхозы. Охват коллективизацией крестьянских дворов с 58,1% на 10 марта 1930 г. снизился к 1 сентября до 21%[2]. Две трети коллективизированных крестьян за каких-нибудь полгода ушло из колхозов.

Власти не препятствовали крестьянам выходить из колхозов, хорошо зная, что вышедшие поневоле будут вынуждены возвратиться в те же колхозы. Дело в том, что земля, переданная крестьянином при его вступлении в колхоз, ему не возвращалась. Вместо этого ему выделялся соответствующий участок в другом месте из государственного фонда резервных земель, обычно плохих и неудобных и часто далеко расположенных. Обычно в этих случаях земля для вышедшего из колхоза крестьянина выделялась после окончания года и утверждения колхозного отчета, т. е. примерно через год после выхода. Кроме того, половина внесенного крестьянином имущества, рассматривавшаяся как вступительный взнос, вообще по уставу возврату не подлежала, а за остальное же имущество, зачислявшееся колхозами в паевой взнос, крестьянин мог требовать от колхоза уплаты деньгами. Однако оплата этой части имущества, согласно тому же уставу, производилась по так называемым «твердым государственным ценам», которые были в 15-20 раз ниже рыночных. Короче говоря, выходивший из колхоза крестьянин лишался всех своих средств производства и получал лишь 5-10% стоимости переданного им колхозу имущества. Поболтавшись несколько месяцев без земли, без скота, без инвентаря и без всяких средств существования, крестьяне волей-неволей вынуждены были вновь идти в колхоз.

Партия же и государство, объявив вступление в колхоз «добровольным», стали применять более «деликатные» меры экономического принуждения: налоговой пресс, особую торговую политику и… голод. Индивидуальных крестьян, не желавших вступать в колхоз, буквально душили налогами, непосильными обязательными поставками, штрафами. Избавиться от этих совершенно непосильных налогов можно было, только вступив в колхоз. Неуплата же налогов и обязательных поставок грозила отдачей под суд, конфискацией имущества, т. е. полным разорением и кроме того, ссылкой «за вредительское уклонение от государственных обязанностей».

Заготовительная и торгово-снабженческая политика была советским правительством поставлена так, что деревня оказалась буквально оголенной. На какое-либо снабжение можно было рассчитывать, только состоя в колхозе; не состоявший в колхозе крестьянин не мог рассчитывать даже на получение семенных материалов, своих же у него не было, так как они были давно съедены. Далее, не состоявший в колхозе крестьянин не мог раздобыть даже куска мыла или коробки спичек, так как все промышленные товары завозились только в колхозные или кооперативные магазины и обычно неколхозникам они ни за какие деньги не отпускались. О неколхозном населении не только не заботились, но сознательно ставили его в совершенно безвыходное положение.

Завершим коллективизацию к концу пятилетки. Советская наглядная пропаганда

Всеми этими мерами Советы в конце концов добились своего. Уже с начала 1931 года процент коллективизированных дворов вновь начал быстро подниматься. К 1 июля 1935 года в колхозы было вовлечено уже 83,2% всех крестьянских дворов, а к 1 июля 1938 года даже 93,6%[3].

В 1953 году, когда Хрущев вынужден был констатировать катастрофическое состояние сельского хозяйства СССР и предложил план его «крутого подъема», в колхозы и совхозы было вовлечено уже 99,3% всех крестьянских дворов в стране. Как видим, почти поголовный охват коллективизацией всех крестьянских хозяйств сопровождался не расцветом сельского хозяйства, а наоборот, его упадком.

Коллективизация стоила стране неслыханных жертв. Было разорено и уничтожено свыше 5 миллионов наиболее крепких и жизнеспособных крестьянских хозяйств, миллионы крестьянского населения были репрессированы, раскулачены и высланы в гиблые места страны на вымирание, половина скота была вырезана, основные сельскохозяйственные фонды на три четверти были разрушены и уничтожены. Сельское хозяйство вновь пришло в крайний упадок. В 1932 и 1933 гг. в стране, вследствие развала сельского хозяйства и грабительской государственной заготовительной политики, разразился голод, унесший в могилу свыше 6 миллионов крестьянских жизней. В особо острой форме голод этот проявился в наиболее хлебородных частях страны – на Украине, на Дону, Кубани, где крестьянство проявило наибольшее сопротивление.

Читайте далее в статье Колхозы при Сталине.