ЛЕКЦИЯ XX

(продолжение)

Образование Секретного комитета. – Я. И. Ростовцев. – Ход дел в Секретном комитете в 1857 г.

Яков Иванович Ростовцев

Вместе с тем для рассмотрения этих записок решено было образовать Секретный комитет, в состав которого вошли, главным образом, министры и сановники предшествующего царствования. Этот комитет образован был в январе 1857 года[1].

В этом комитете безусловным сторонником крестьянской реформы был министр внутренних дел Ланской. Затем, в числе лиц, введенных в этот комитет, находился также генерал Я. И. Ростовцев, главный начальник военно-учебных заведений, который весьма сочувственно отнесся к идее крестьянской реформы. Ростовцев был одним из близких Александру людей, лично весьма ему преданный, но в крестьянском деле был совершенно неопытен. Поэтому вначале, когда на него, вместе с двумя другими членами комитета – бар. М. А. Корфом и кн. П. П. Гагариным, – комитет возложил ознакомление со всеми записками и проектами, обращавшимися в обществе, он даже пытался от этого уклониться. С другой стороны, в общественном мнении Ростовцев представлялся тогда фигурой не особенно привлекательной: на нем лежало пятно, которое заключалось в том, что сохранилось предание, будто бы Ростовцев явился доносчиком и предателем в деле декабристов. Предание это рисовало, однако, его участие в этих событиях в искаженном виде. В 1825 г. Ростовцев был еще юным офицером (22 лет); он был лично близок с влиятельными руководителями заговора 14 декабря, Рылеевым и в особенности с кн. Оболенским, с которым жил на одной квартире. Во время известного междуцарствия 1825 г. до ушей Ростовцева, таким образом, не только достигали случайно отдельные фразы, обнаруживавшие намерения заговорщиков, но, по-видимому, Рылеев и Оболенский сделали и прямую попытку привлечь Ростовцева к своему делу. Он же был человеком по своим взглядам совершенно лояльным и не только не сочувствовал планам декабристов и вообще тайных обществ, но и не был расположен к участию в революционных политических предприятиях. Во всяком случае, он не только отказался наотрез принять участие в тайном обществе, но стал даже уговаривать Рылеева и Оболенского, чтобы и они отказались от своих планов, и, наконец, предупредил их, что если они не откажутся от этих планов, то он сочтет своим долгом предупредить правительство о грозящей ему опасности. Видя, что конспирации продолжаются, Ростовцев и исполнил свою угрозу, явился к Николаю и сообщил ему, что против него очень возбуждены, что что-то готовится, и даже убеждал Николая или отказаться от престола, или уговорить Константина, чтобы тот сам приехал и отрекся публично. При этом Ростовцев не назвал ни одного имени и после свидания своего с Николаем (10 декабря 1825 г.) сам сообщил об этом немедленно Рылееву и Оболенскому. Из этого уже видно, что того впечатления гнусности и своекорыстных расчетов, которое обыкновенно соединяется с политическим доносом, в этом деле не было, и личность Ростовцева едва ли справедливо клеймилась названием предателя и доносчика. В настоящее время известно, что и Рылеев, и Оболенский, знавшие вполне ход этого дела, сохранили к Ростовцеву уважение и после визита Ростовцева к Николаю, и когда Оболенский вернулся из ссылки, то он не отказался возобновить дружеские отношения с Ростовцевым. Но в то время все это не было точно известно и ложилось на личность Ростовцева большим пятном, а Герцен систематически преследовал его в «Колоколе» до самой его смерти[2].

Настоящая роль Ростовцева в крестьянской реформе, собственно, началась, позднее; его участие в делах Секретного комитета в это время не было еще так велико и решительно, как потом.

Остальные члены Секретного комитета или относились к делу более или менее равнодушно и формально, или втайне ему не сочувствовали. Тем не менее никто из них не решался отрицать в своих ответах на прямо поставленный Александром вопрос, что дело назрело и что необходимо хотя бы некоторое ограничение помещичьего произвола и изменение существующего положения вещей. Но все-таки настроение большинства было таково, что работа пошла чрезвычайно медленно. Единственным двигателем работы в это время было Министерство внутренних дел, которое имело во главе лицо, сочувствовавшее реформе, и имело средства ее подготовить, так как в его руках был целый ряд собранных материалов, проектов и соображений.

Летом 1857 г. представлен был Министерством внутренних дел уже довольно определенный план реформы, составленный Левшиным, который заключался в том, чтобы объявить крестьян через некоторый срок лично свободными, но крепкими земле, сохранив за ними на определенное или неопределенное время обязанность исполнения повинностей за отведенные им наделы с обязательством выкупить в собственность усадебную оседлость, причем помещикам нечерноземных губерний предоставлялось бы в оценку усадеб ввести так называемые промысловые выгоды.

Так как движение дела в самом комитете происходило медленно, то император Александр, недовольный комитетом, во главе которого стоял кн. Орлов, несочувственно относившийся к делу реформы, ввел в его состав брата своего, великого князя Константина Николаевича, от чего он ожидал большого ускорения дела, так как Константин обнаруживал большое сочувствие делу реформ. И действительно, он внес большое оживление в общий ход дела, но по своей неопытности был склонен пойти тогда на многие компромиссы, вредные для интересов крестьян, лишь бы ускорить дело. Между прочим, он предлагал ввести в ведение всего дела известную гласность, публично объявить о намерениях правительства хотя бы в общих чертах. 18 августа состоялось решительное заседание Секретного комитета, где обсуждался проект Константина Николаевича. Константин Николаевич доказывал, что гласность успокоит крестьян и даст возможность обществу принять более деятельное участие в разработке подробностей реформы. Однако комитет это предложение безусловно отверг; решено было, что никакого оглашения видов правительства не должно быть, что дело реформы надо вести постепенно и продуманно, разделив его на периоды, причем в первый период, срок которого даже не определялся, предполагалось собирать разные сведения, записки и т. п. По мнению лиц осведомленных, например Левшина, дело клонилось к тому, чтобы реформу затянуть, в надежде, что мысль о ней, наконец, уснет.