Царь Михаил Федорович Романов

 

Начало правления Михаила Романова

При вступлении Михаила на царский престол состояние России было ужасно: города пограничные, служившие ей оплотом, находились в руках иноземцев или злодеев; в Кексгольме, Орешке, Копорье, в самом Новгороде господствовали шведы; в Смоленске, Дорогобуже, Путивле, Чернигове – поляки; псковские пригороды были добычею Лисовского; Рязань, Кашира, Тула с трудом отбивались от татар крымских и ногайских; в Астрахани злодействовал Заруцкий; в Казани гнездилась крамола. Внутри государства, близ городов и монастырей, еще не разрозненных, обещавших поживу грабителям, в виду самой столицы, бродили шайки казаков донских и запорожских, целые отряды поляков и татар. Вся земля в начале царствования Михаила Романова была опустошена, люди ратные умирали с голода, сбор земских повинностей прекратился; в казне не было ни копейки. Царские сокровища, драгоценные короны, скипетры, каменья, сосуды, все было расхищено и отвезено в Польшу. Престол юного царя Михаила Федоровича окружали царедворцы разных партий – и клевреты Годунова, и слуги Отрепьева, и защитники Шуйского, и доброжелатели Владислава, самые сообщники вора Тушинского, люди противоположных понятий, но равно честолюбивые, непреклонные там, где дело шло о местничестве. Сословия низшие, озлобленные десятилетними бедствиями, уже привыкали к безначалию и не без труда признавали власть закона.

С упованием на одного Бога Михаил Романов принял венец царский и, к удивлению потомства, совершил свой трудный подвиг с редким успехом. В шестой год его правления Россия наслаждалась уже миром, и только потеря Смоленска с утратою городов при Финском заливе, напоминала ей минувшие бедствия. Нет сомнения, что все сословия, утомленные безначалием, всеми силами поддерживали юного царя, не щадя за него ни жизни, ни имущества, что неоспоримое право на престол было крепчайшею опорою его, и что опытные бояре руководили им своими советами. Тем не менее царю Михаилу Федоровичу принадлежит слава благоразумного правителя, соединившего в себе все необходимые качества для успокоения государства. Величайшее искусство, которого не имели ни Годунов, ни Шуйский, состояло в том, чтобы не охладить к себе любви подданных. Умы же в то время так были раздражены, так легко принимали всякого рода впечатления, что с одной стороны каждый неверный шаг вел в бездну, с другой каждая мудрая мера скрепляла союз государя с подданными. Чистый в совести, непричастный ни одной партии, царь Михаил Романов покрыл забвением все прежние грехи своих царедворцев: не хотел знать, кто был приверженцем Годунова, Отрепьева, Шуйского, вора Тушинского или Владислава, не возвышал никого, самых сродников своих, на степень царских любимцев, каждому давая дело по способностям; щадил права людей родословных, разбирал их споры в случае местничества, оправдывал правых, строго наказывал виновных. Перед судом Михаила Федоровича все были равны. Сам Пожарский, через год по изгнании поляков из Москвы был выдан головою за неправое местничество. Суд нелицеприятный, кротость без слабости, твердость без жестокости приобрели царю Михаилу Романову всеобщую любовь высших сословий. Низшим угодить было нетрудно: народ благословлял небо, даровавшее отечеству царя православного, царской крови, спасителя веры, прав, нравов и обычаев, более ничего не требовали.

Но в первые шесть лет царствования Михаила Федоровича Россия должна была употребить неимоверные усилия, чтобы избавиться от врагов, теснивших ее со всех сторон извне, терзавших внутри. В одно и то же время она вела войну с Заруцким, с Сигизмундом, с Густавом Адольфом, с татарами крымскими и ногайскими, с отрядами казаков и поляков, гнездившихся в городах и селах. Правительство Михаила Федоровича Романова обнаруживало деятельность удивительную; усердие было всеобщее, враги нередко одолевали наши войска, били воевод и являлись под самою Москвою, но нигде не встречали изменников: все сословия стояли грудью за православного царя Михаила; неприятели исчезли один за другим и оставили нас в покое.

Безрассудной политикой лишив сына московской короны, легкомысленный противник Михаила Федоровича, Сигизмунд, еще надеялся поправить свою ошибку и возвратить то, что было уже невозвратимо. Около 4 лет он не приступал, однако, к решительной борьбе с Михаилом и дал ему время управиться с Заруцким, примириться с Швецией, обуздать внутренних мятежников. Сигизмунд был не в силах вредить нам: в Польше царствовало всеобщее волнение; на сеймах упрекали короля в бесполезных тратах; войска, участвовавшие в московском походе, требовали недоплаченного жалованья; шляхта не хотела идти в Россию, доколе не получит денег вперед, а у короля не было ни гроша. Образовались три сильные конфедерации, которые, захватив королевские поместья, лишили Сигизмунда всех средств к продолжению войны с Россией. Он прибегнул к интригам, предлагал вступить в мирные переговоры и решить дело судом цесаря Матфия, склонив его между тем на свою сторону. Бояре и высшие сановники царя Михаила Федоровича, с которыми польские вельможи вели переговоры о мире, отвечали им с благородною гордостью: «Нечего нам с государем вашим судиться пред цесарем». Они перечислили все неправды короля, бессовестную осаду Смоленска, вероломное занятие Москвы, плен царя Василия, разрушение столицы, неволю постов Голицына и Филарета, смерть патриарха Гермогена, разорение всей России, поругание святых храмов; объявили, что сам король уничтожил договор Жолкевского, что Владимиру не царствовать в России и что все чины государственные поклялись умереть за царя Михаила Федоровича Романова. Несколько раз съезжались уполномоченные с обеих сторон и не могли согласиться, требовали, чтобы король возвратил Смоленск, вывел свои войска из России, заплатил миллион рублей за убытки и признал царем Михаила. Поляки и посредники цесарские предлагали одно средство к миру – возведение Владислава на престол московский. Между тем частные неприязненные действия не прекращались, пользуясь очевидным бессилием Сигизмунда, правительство царя Михаила Федоровича спешило очистить от поляков все города, коими они овладели во имя Владислава: Дорогобуж, Вязьма, Белый были взяты царскими войсками без труда; Смоленск не сдавался, там находился многочисленный отряд польский. После тщетных усилий взять крепость приступом царские воеводы решились обложить ее со всех сторон, чтобы голодом принудить осажденных к сдаче. Эта мера могла иметь успех, недеятельный гетман Ходкевич подоспел вовремя с подвозом съестных припасов, искусною хитростью обманул русских и подкрепил осажденных. Спустя некоторое время Гонсевский разбил воевод Михаила Федоровича наголову и принудил снять осаду. Мы действовали слабо под Смоленском, будучи принуждены обратить свои силы на другие опаснейшие пункты.

 

Заруцкий и Марина Мнишек

Более всего тревожило Михаила Федоровича и его советников скопище злодеев, главою которого был атаман Заруцкий. Узнав о восстании нижегородцев и о походе Пожарского к Москве, Заруцкий удалился с Мариной Мнишек на берега Дона в надежде найти усердных ей защитников в земле донских казаков. Правительство с величайшею деятельностью спешило уничтожить его замыслы, послало на Дон богатые дары, чтобы удержать казаков в повиновении законному государю, и отправило несколько отрядов для преследования Заруцкого. Разбитый войсками царя Михаила близ Воронежа, он бросился к Волге, овладел Астраханью, провозгласил Марину царицею и просил помощи у шаха персидского. Князь Одоевский вытеснил его из Астрахани, загнал в море и, в июне 1614 года схватив на Яике, представил с Мариною в Москву. Заруцкий был посажен на кол, Марина Мнишек кончила жизнь в темнице, сын ее повешен.

 

Атаман Баловень

Казнь Заруцкого усмирила беспокойный Дон. План Марины пресек все новые попытки враждебных Михаилу Романову самозванцев, но еще стоило большого труда подавить издыхающее безначалие: весь северо-восточный край был добычею злодеев. Казаки донские и малороссийские, запорожцы, холопы боярские гнездились в городах и селах, грабили беззащитных жителей и в конце 1614 года соединились в грозное скопище, избрав атаманом Баловня. Все пространство от Твери до Вятки и Вологды, от Белозерска до Углича и Нижнего было опустошено. Тщетно царь Михаил Федорович старался смирить их мерами кротости, обещая забвение всего прошедшего и царскую милость, тщетно духовенство старалось обуздать их верою: они упорствовали в мятеже. Михаил тогда выслал сильное войско. Боярин Лыков преследовал грабителей неутомимо от Вологды до Москвы, разбил их наголову в виду столицы и загнал на Украину.

 

Борьба Пожарского с Лисовским

В то время, когда Одоевский усмирял юго-восточный край, а Лыков северо-восток, князь Пожарский напрягал все силы, употреблял все искусство, чтобы избавить Россию от страшного скопища людей разных вер и наций, преимущественно польских удальцов, злодействовавших под начальством полковника Лисовского. Беглец, осужденный в своем отечестве на смертную казнь, сей отважный литвин явился в Россию еще до воцарения Михаила Романова, при воре Тушинском, действовал в пользу последнего, но не делился с ним добычею и смелостью в битвах, разорением городов приобрел в Польше такую славу, что шляхта считала себе за честь служить в отряде лисовчиков. Дружина его состояла из самых отчаянных головорезов, брала приступом города многолюдные, не щадила ни пола, ни возраста, ни святыни. По избрании Владислава на русский престол он удалился в Псковскую область, гнездился там более четырех лет, неоднократно приступал к твердыням Пскова и держал псковитян в беспрерывном страхе. В 1614 году Сигизмунд, раздосадованный избранием на царство Михаила Романова, вызвал его к новому опустошению России, сам не имея средств вредить ей. Лисовский явился в южных областях и бил воевод одного за другим. Правительство Михаила Федоровича, постигая всю опасность, отрядило против него славнейшего из воевод, князя Пожарского. Пораженный под Орлом, Лисовский с неимоверною быстротою переходил от города к городу с огнем и мечом опустошения, разорил Белев, Перемышль. Болезнь Пожарского развязала ему руки: он бросился прямо к северу, разбил при Ржеве Шереметева, оттуда обратился к востоку, тревожил Углич и Кашин, Ярославль и Кострому, Владимир и Муром; от Мурома кинулся в область Рязанскую. Михаил Федорович Романов высылал рать за ратью для преследования злодея; воеводы не могли его догнать, часто теряли следы его, и Москва неоднократно вооружалась, ожидая внезапного нападения. Наконец, русские войска настигли его при Алексине и со всех сторон окружили: после жестокой сечи Лисовский пробился и ушел в Комаринскую волость, замышляя новый поход во внутренность России. Внезапная смерть в октябре 1616 избавила ее от врага лютого.

Сидение царя Михаила Фёдоровича Романова с боярами. Картина А. Рябушкина, 1893

 

Внешняя политика Михаила Романова – Столбовский мир

Избранием Михаила Федоровича лишенный надежды видеть брата своего на русском престоле, Густав Адольф перестал думать о соединении московской короны с шведскою и решился лучше присвоить одну Новгородскую область под предлогом вознаграждения за понесенные Швецией убытки. Царь Михаил выслал войско под начальством князя Трубецкого для изгнания шведов из пределов России: Делагарди не допустил его до Новгорода и в 30 верстах, при Бронницах, разбил наголову. В то же время сам король осадил Псков. Ободряемые мужественным воеводою Морозовым, псковитяне и войска Михаила Федоровича с блестящим успехом отражали все приступы короля, убив на вылазке храброго фельдмаршала его Горна. Упорная оборона Пскова, при деятельном посредничестве английского агента Джона Мерика, побудила Густава снять осаду и склониться на мирные предложения. Он удалился с братом своим в Швецию, уполномочив Делагарди вступить в переговоры с русскими сановниками. Вскоре заключен мир в деревне Столбове (1617). Царь Михаил Романов уступил Швеции Иван-город, Ямбург, Копорье, Орешек и всю Ингрию, заплатив сверх того 20000 рублей. Король возвратил все прочие города, занятые шведами, Новгород, Старую Русу, Порхов, Гдов, брат его Филипп отказался от всяких притязаний на московскую корону. Невзирая на значительные пожертвования, на потерю приморских городов, столь необходимых нам для отношений с Европою, Михаил Федорович торжествовал Столбовский мир как победу, и в знак благодарности к усердию Мерика, бывшего деятельным посредником при заключении договора, позволил англичанам свободную, беспошлинную торговлю во всем государстве: ему нужно было сосредоточить все свои силы для отпора непримиримому врагу России и Михаила, Сигизмунду.

 

 

Поход королевича Владислава к Москве

Еще прежде заключения Столбовского мира Варшавский сейм после неотступной просьбы Сигизмунда определил послать войско в Россию для возведения Владислава на престол московский вместо царя Михаила силою оружия. Главное начальство над коронными войсками принял сам королевич в надежде своим присутствием поколебать верность россиян к законному государю. Гетман Ходкевич распоряжался военными действиями, впрочем под руководством особенных комиссаров, назначенных недоверчивым сеймом. Вступив в пределы России, Владислав без труда овладел Дорогобужем и Вязьмою, где воеводы считали оборону невозможною. Но Можайск, защищаемый храбрым слугой Михаила Федоровича, боярином Лыковым, остановил быстрое стремление неприятелей, принудил их целую зиму провести в Вязьме, испытать голод, холод, все невыгоды войны среди народа ожесточенного; окрестные города не думали изменять царю Михаилу Романову. Ропот в войске, недостаток съестных припасов и неоднократные повеления сейма кончить войну переговорами побудили Владислава предложить мир. Правительство Михаила Федоровича между тем приняло все меры к защите Москвы, куда с усердием спешили городовые дружины со всех сторон, и не хотело слышать о мире, доколе неприятель не выступит из русских пределов.

Не взяв Можайска, поляки хотели овладеть по крайней мере городком Борисовым, близ Можайска, чтобы открыть путь к Москве и свергнуть там Михаила, но и там не было успеха. Эти неудачи, при непрестанных спорах королевских комиссаров с Ходкевичем, при неплатеже жалованья, так озлобили своевольную шляхту, что она толпами удалялась из Можайского стана и спешила восвояси. При Владиславе осталось не более 1000 человек регулярного войска, с несколькими сотнями лисовчиков. Он не знал, на что решиться, и уже думал отступить с бесславием, без всякого успеха, как неожиданно прибыл к нему запорожский гетман Сагайдачный, которого склонил Сигизмунд золотом поспешить на помощь сыну. Гетман привел в стан королевича 40000 казаков испытанного мужества. Ободренный Владислав, оставив Можайск, двинулся прямо к столице и из Тушинского лагеря отправил к царю Михаилу Федоровичу и боярам грамоту, которой требовал немедленного повиновения, грозя в случае непослушания местью. Бояре возвратили ее без ответа. Королевич решился взять Москву штурмом: приступ был неудачен. Окольничий Годунов, защищавший Арбатские ворота, на которые направлены были силы неприятельские, отбил врагов с полным успехом. Владислав желал мира. Переговоры открылись на реке Пресне, в виду столицы. Уполномоченный царя Михаила Романова, боярин Шереметев, объявил королевским комиссарам, что не будет речи о мире, если они станут называть Владислава царем, и как скоро польские уполномоченные начали доказывать права его на престол московский, он исчислил все неправды короля и удалился. Переговоры пресеклись. Владислав возобновил их, соглашался отказаться в пользу Михаила Федоровича от царского титула, но требовал, чтобы все чины московского государства отправили торжественное посольство в Варшаву просить у него прощения в бунте и чтобы уступили ему Псков, Смоленск и города Северские. Бояре отвергли это предложение с негодованием. Королевич отступил к Троицкой лавре, где намерен был зимовать, чтобы весною возобновить войну и разорить вконец все Московское государство. Но войско его не хотело служить без жалованья, а комиссары, исполняя повеления сейма, настаивали на мире. Правительство царя Михаила Федоровича с своей стороны желало избавить Россию от лютых лисовчиков и запорожцев. После продолжительных прений, наконец, заключено было в декабре 1618 перемирие на 14 лет в селе Деулине (в 7 верстах от Троицкого монастыря). Решено было: все неприязненные действия прекратить, Владиславу отказаться от титула царского, а Михаилу – от ливонского, черниговского и смоленского. Россия уступила Польше области Смоленскую, Черниговскую и Северскую. Пленников, в том числе Филарета и Шеина, освободили. Владислав отступил и оставил нас в покое.

Мир, прекративший две главные войны, польскую и шведскую, был куплен дорогою ценою. Россия утратила все свои области прибалтийские и отказалась от права на Ливонию, для приобретения которой предшественники царя Михаила Романова употребляли много усилий; утратила и Смоленск, бывший по своим твердыням и по своему положению надежным оплотом против неприязненной Польши. Но эти утраты далеко уступали тем выгодам, которые доставили оба договора – Столбовский и Деулинский, – государство приобрело независимость, рассчитавшись с Польшей и Швецией. Кроме того, тяжкая борьба с иноземцами за веру, за народную самостоятельность, скрепила неразрывными узами союз Михаила Федоровича Романова с подданными, не дала времени крамольникам затеять новые мятежи и, украсив страницы русской истории новыми делами храбрости, преданности к престолу, возвысила, облагородила дух народа, ибо здесь дело шло не о завоевании чуждых стран, а о спасении народной чести, царя и веры. Какая борьба могла быть возвышеннее?

 

Внутренняя политика Михаила Романова

Совершив подвиг великий, успокоив государство извне, доставив народу тишину вожделенную, царь Михаил Федорович, немедленно по замирении с Польшею, приступил к другому делу не менее трудному, к внутреннему устройству. Долговременные войны оставили глубокие следы: целые области запустели, редкий город не пострадал от грабителей, поместья обезлюдели или среди смут перешли от законных владетелей в чужие руки, целые посады городские записались за боярами, чтобы избавиться от платежа городских повинностей. Правительство требовало денег, подданные просили льготы, главный источник государственных доходов, сбор поземельный, при всеобщем неустройстве так был скуден, что Михаил Федорович для содержания войска неоднократно должен был прибегнуть к добровольным приношениям и к чрезвычайным налогам на монастыри и на людей торговых. Беспорядки всякого рода так были многообразны, что требовалось несколько десятилетий для восстановления закона. К счастью России, юный царь Михаил Романов имел теперь опытного руководителя в отце своем, Филарете. Немедленно по возвращении из плена, возведенный в сан патриарха, Филарет был не только советником, но и соправителем своего сына. Имя его являлось во всех грамотах наряду с царским, он участвовал во всех государственных распоряжениях и нередко давал указы от своего лица даже по таким делам, которые выходили из круга действий прежних первосвятителей, в своих же многочисленных поместьях он управлял безотчетно, собственною властью назначая подати, определяя наказания, и без доклада государю вершил все дела, исключая уголовные. Послы иноземные, вслед за аудиенцией у царя Михаила Федоровича, непременно представлялись патриарху, чего прежде никогда не бывало.

Патриарх Филарет в самом начале своего первосвятительства представил Михаилу все внутренние неустройства и для устранения их предложил меру простую, но весьма важную по следствиям: произвести всеобщую перепись государства. Земский совет, одобрив предложение патриарха, назначил из высших сановников писцов и дозорщиков. Первых Михаил Федорович и Филарет послали в города и области неразоренные, вторых в места, пострадавшие от неприятелей. Те и другие должны были составить подробные ведомости о пространстве земель, принадлежавших городам, монастырям, казне и частным лицам, со всеми угодьями, о количестве собираемых с них доходов, хлебом, сеном и разными произведениями, о числе дворов обывательских. Несколько лет составлялись эти ведомости, так называемые писцовые книги. Следствия были весьма важны: с одной стороны, правительство царя Михаила Романова, зная, с кого требовать и чего требовать, увеличило свои доходы и военные силы; с другой стороны, каждый помещик имел определенный рубеж, далее которого не простирал своего притязания: оттого большая часть споров, тяжб пресеклась сама собою. Почти каждый помещик получил от царя Михаила Федоровича жалованную грамоту, в которой именно было означено, какие ему принадлежали земли и деревни.

 

Русско-польская война 1632-1634

Водворяя порядок внутри, царь Михаил Федорович в то же время старался восстановить прежние отношения России к дружественным державам. Русские послы один за другим отправлялись в Англию, Данию, Нидерланды, к императору римскому, к султану турецкому, к шаху персидскому. Послы иноземные беспрерывно являлись в Москве с мирными уверениями. Целью этих сношений были преимущественно взаимные выгоды торговые. Михаил Романов не искал ни плодов европейской образованности, ни новых средств к устройству внутреннему. Во всех делах царь Михаил неуклонно следовал правилу привести государство в то положение, в котором оставил его последний государь древней династии, царь Феодор Иоаннович. При такой политике новая война с Польшей была неизбежна: безопасность государства требовала возвращения Смоленска и других городов, присвоенных Сигизмундом во время бедствий отечества.

Уже в третий год после примирения с Польшей Михаил Федорович объявил земскому совету, что король нарушает мирное постановление, что Владислав, вопреки трактату, удерживает титул царя и великого князя Московского, что пограничные литовские сановники осваивают русские владения, что в грамотах ко двору московскому польские паны пишут укоризны, что турецкий султан Осман, шведский король Густав Адольф и хан крымский убедительно просят вооружиться на общего врага и уже начали военные действия. «Если теперь, говорил царь Михаил совету, при таком утеснении, Сигизмунд не хочет дружбы с Россиею, чего же ожидать впоследствии, когда он примирится с Турцией и Швецией? И не потеряем ли мы дружбы союзников, если отвергнем их предложения?» Все чины земского совета отвечали Михаилу Федоровичу единодушно, что они рады биться с королем польским, не щадя голов своих.

В самом деле, нельзя было ожидать удобнейшего времени к вознаграждению всех потерь, нанесенных России Польшей. Сигизмунд, вмешавшись в дела Молдавии и войну Семиградского князя Бетлена Габора с Фердинандом II, навлек на себя мщение турецкого султана. Знаменитый Жолкевский был разбит наголову под Цецорою и вместе с войском потерял жизнь в сей несчастной битве (1620); через год султан двинул всеми силами империи, и великий визирь Гуссейн, с 300000 турок и татар, подступил к Хотину, чтобы, овладев им, разгромить Польшу во всех направлениях. Гетман Ходкевич, еще могший заменить Жолкевского, умер в Хотине. Между тем Густав Адольф овладел Ригою, Митавою и завоевал всю Ливонию. Михаилу Федоровичу стоило только выслать войско, чтобы отнять Смоленск. Царь Михаил, руководимый правилами чести, не хотел начать войну без предварительного объяснения с королем и через посольство требовал удовлетворения в обидах. Благоприятное время было упущено, между тем как двор московский переписывался с варшавским, королевич Владислав, поддерживаемый гетманом Запорожским Сагайдачным, отстоял Хотин, принудил турок отступить и склонил султана к миру, без всякой для Польши потери. Густав Адольф, со своей стороны довольный успехом, завоеванием Риги, заключил с Сигизмундом перемирие при посредничестве Франции. Мы же, после тщетных переговоров, остались при прежних неудовольствиях. Король на все представления нашего двора отвечал новыми обидами.

 

Осада Смоленска Шеиным

Оскорбляемый явною неприязнью поляков, Михаил Романов не хотел ждать окончания перемирия и спешил воспользоваться междуцарствием, наставшим в Польше по смерти Сигизмунда. Готовясь к войне упорной и продолжительной, правительство царя Михаила Федоровича заблаговременно приняло все меры к успеху: собрало многочисленное войско, наняло в Англии, Голландии, Швеции дружины иноземные, вызвало из-за границы искусных генералов, инженеров, закупило множество ружей, пушек, пороху, назначило главным полководцем воеводу, знаменитого доблестью боярина Шеина. Целью похода был Смоленск. Посланный Михаилом Шеин обложил его со всех сторон многочисленным войском. Между тем сильные отряды опустошали литовские владения от Батурина до Полоцка. Поляки были изгнаны из всех русских городов между Днепром и Вязьмою. Осада Смоленска продолжалась 10 месяцев, голландские пушки разбивали стены, подкопы разрушали их, осажденные, томимые голодом, готовы были сдаться, но сам Владислав подоспел на помощь, и дела приняли другой оборот.

С войском, вчетверо слабее русского, король отбил Шеина от Смоленска и принудил заключиться в окопах, где войско царя Михаила Федоровича неоднократно должно было выдерживать стремительные атаки королевские. Вскоре из наступательного положения они перешли в оборонительное. Владислав, как опытный полководец, занял в тылу их Дорогобуж, где был склад съестных припасов. Несколько раз Шеин пытался выйти из окопов, чтобы смелым ударом решить борьбу, но тщетно: войско пало духом. Второстепенные воеводы слабо содействовали главному полководцу, генералы и полковники иностранные ссорились и резались друг с другом, в русском лагере открылись повальные болезни, целые полки бежали в свои области, опустошаемые татарами крымскими, напавшими на нашу Украину по старанию Владислава. Болезни и побеги так ослабили войско, что Шеин из одной Москвы ожидал спасения. Михаил Романов выслал на помощь ему князей Черкасского и Пожарского, но они решились идти не далее Можайска. Шеин вынужден был заключить капитуляцию: оставил королю весь свой лагерь, где было 123 орудия, и вывел одно войско, покрыв бесславием свое знаменитое имя. По возвращении в Москву он был казнен как изменник.

При всех успехах Владислав желал однако мира: войско его роптало, по обыкновению, за невыдачу жалованья, турки, с которыми он вел войну, тревожили его королевство, перемирие со Швецией приближалось к окончанию. Царь Михаил Федорович, со своей стороны, еще более желал прекратить столь бедственную войну, кроме того, что после поражения Шеина трудно было собраться с новыми силами, он в то же время оплакивал потерю отца, патриарха Филарета, умершего во время Смоленского похода, и заботился о восстановлении Москвы, опустошенной пожаром. Без дальних споров заключили (1634) вечный мир близ Вязьмы на речке Поляновке, на основании договора Деулинского.

 

Азовское сидение донских казаков

Одной из главных причин неудачи предпринятого по приказу царя Михаила Федоровича Смоленского похода было вторжение крымских татар в южные области наши в то самое время, когда Шеин боролся с Владиславом. Ратные люди, узнав о разорении своих городов, толпами бежали из-под Смоленска для спасения семейств и тем ослабили Шеина. Думая обуздать крымцев, Михаил Романов ежегодно посылал им поминки, или дары, и в особенности искал дружбы турецкого султана, посредством которого мог удерживать хищников от нападений на Россию. Но так как эта политика не всегда имела успех, и хан, взяв от нас золото, нередко вслед за гонцами приходил с сильным войском опустошать Елец, Ливны, Белев и другие города Украины, то русское правительство прибегло к другим мерам для защиты государства, именно к тем самым, которыми Годунов держал в страхе южных соседей России. Царь Михаил Федорович велел оградить Украину рядом оборонительных линий: одну провел от верховьев Хопра через Цну по Сосне до Оки, другую от Воронежа мимо Белгорода до Ворсклы; на этих местах были построены временные остроги и постоянные городки, между прочим Тамбов, Козлов, Нижний Ломов, Верхний Ломов, Оскол и другие. С тех пор татары, по крайней мере, не тревожили самой Москвы.

Отважное дело донских казаков давало Михаилу Романову вернейшее средство к обузданию Крыма. Соединившись с 4000 запорожцев, донцы, под начальством атамана Осипа Петрова, нагрянули на Азов, взяли его штурмом и не хотели возвратить султану. Тщетно приходил несколько раз сам визирь с многочисленным войском для изгнания казаков: целых четыре года  (1637–1641) казаки в своём Азовском сидении отбивали все приступы турок и в 1641 году предложили Азов царю Михаилу. Михаил Федорович долго не знал, на что решиться: с одной стороны, владея столь важным городом, он мог беспрестанно тревожить хана и отвлекать его от России; с другой стороны, надлежало опасаться упорной войны с Турцией, которая грозила поднять все свои силы. Михаил Романов созвал в Москву земский совет для рассуждения, что делать. Общее мнение было принять Азов и послать казакам войско на помощь. Люди ратные изъявляли готовность идти на самого султана. Миролюбивый царь Михаил Федорович, испытав в войнах с соседями одни неудачи, решился отказаться от предложения казаков и велел им выйти из Азова, они повиновались. Султан остался по-прежнему союзником государя Московского.

 

Русское освоение Сибири при царе Михаиле Федоровиче

Не успев исторгнуть владения предков из рук западных соседей, царь Михаил Романов расширил пределы своего государства далеко на восток: большая часть Сибири покорена в его царствование. Борис Годунов утвердил русское господство на берегах Туры, Тобола, Иртыша и Оби, обложив данью туралинцев, вогулов, самоедов, остяков березовских и нарымских, завоевав степи Ишимскую и Барабинскую, построив города Пелым, Березов, Верхотурье, Тобольское, Сургут, Нарым, Томск и другие. Населенные казаками, пленниками, ссылочными, отчасти казанскими татарами и русскими семействами, эти города держали в страхе мелкие орды и доставляли в Москву огромное количество мехов. Молва о богатствах Сибири привлекала туда людей предприимчивых под именем промышленников. В царствование Михаила Федоровича они приходили целыми толпами, соединились с сибирскими казаками и, преследуя зверей, достигли самых берегов Енисея. Поколения татар и остяков, встречавшиеся им на пути, должны были признавать себя данниками московского государя.

Смуты самозванцев остановили стремление промышленников. При всеобщем неустройстве сибирские казаки, не получая из России ни хлеба, ни оружия, оставляли города или с трудом отбивались от хищных киргизов, которые с неудовольствием смотрели на появление русских и старались вытеснить их. Многочисленные приверженцы Кучумова дома ободрились и подстрекали остяков к изгнанию царских воевод. Во многих областях вспыхнули мятежи. Михаил Федорович укротил волнение сибирских народов, укрепил построенные Борисом города, населил их русскими, прислал ратных людей и оружие, основал многие слободы, ввел порядок в управлении подвластными народами, разделив их на волости и назначив определенный ясак, или сбор дани мехами, до сих пор зависевший от произвола, во всех городах построил церкви и многие монастыри, вообще старался образовать из сибирского края русскую область и для управления ею учредил особенное ведомство в Москве, под именем Сибирского приказа. Для надзора же за благочестием и для обращения язычников в христианскую веру царь Михаил Романов установил епархию, назначив в Тобольске архиепископом мужа ревностного и просвещенного Киприана, которому потомство обязано достоверными сведениями о первом завоевании Сибири. Киприан знал сподвижников Ермака и составил из их сказаний любопытную летопись.

Между тем в царствование Михаила Романова предприимчивые промышленники стремились далее и далее на восток, за Енисей. Летом по течению рек, зимою на лыжах они углублялись в необозримые пустыни и дремучие леса, ловили зверей, боролись с климатом, с татарами, тунгусами и якутами, одолевали мелкие орды туземцев мужеством, искусством и огнестрельным оружием, брали с них ясак и каждую орду объявляли подвластною русскому государю. Многие из вождей их не уступали Кортесу ни в смелости, ни в корыстолюбии. По следам промышленников шли казаки и ратные люди, строили города и остроги, или укрепленные станы, и утверждали власть царя Михаила Романова от берегов Оби до Камчатки. В первые годы его царствования довершено было завоевание западной Сибири до Енисея покорением самоедов и кузнецких татар, вслед за тем обложены данью качинцы, камачинцы и тувинцы, далее тунгузы и буряты, потом якуты, юкагиры и коряки. По мере расширения русского господства возникали города Кузнецк, Енисейск, Красноярск, Братский Острог, Илимск, Якутск и др. В Ирбите установилась ежегодная ярмарка.

 

При написании статьи использована книга Н. Г. Устрялова "Русская история до 1855 года"